И моё сознание тут же отреагировало, «увидев» вдоль каждого канала по несколько огненных цветов, раскрывающих свои чаши. Интересно, почему я представил их именно так? Не знаю, видимо, дело в самом слове — чакры.
Но главное было не в этом, а в том, что, раскрываясь, огненные цветы окутывали лепестками мои магические каналы и действительно укрепляли их. Делали толще, прочнее, эластичнее.
Да, как бы мне помогло это умение раньше.
— Достаточно, — услышал я резкий голос и открыл глаза.
Путилин с лёгким прищуром наблюдал за нами. Я тоже принялся озираться по сторонам. Честно говоря, я ещё не пытался медитировать в группе, всегда только один. Но результаты оказались просто потрясающие.
— Повторюсь, сегодня было общее занятие, но потом они будут проходить отдельно, потому что подход нужен немного разный, — сказал Путилин своим обычным невыразительным голосом. — Главное, помните, ваш источник и каналы должны быть максимально укреплены. Почему? Потому что в стрессовой ситуации вы можете выдать гораздо больше того, что способны пережить. Одним словом — перенапряг и самоуничтожение. Для того, чтобы этого избежать, мы с вами и будем заниматься.
— А перенапряг — это смертельно? — спросила Мирослава Рарогова. — И вообще больно?
— Обычно смертельно, но некоторые выживают, — Аркадий Иванович пристально посмотрел на меня. — А по поводу боли — можете уточнить у Виктора фон Адена, он буквально недавно пережил нечто подобное. Кстати, Виктор, чудесные цветочки.
Я почему-то хохотнул, а Тагай с Костей вообще заржали в голос. Но предвосхищая мой вопрос, откуда он знает, Путилин добавил:
— Ты их слишком сильно визуализировал, вон и стол перед собой подпалил.
И правда на столе передо мной было чёрное пятно.
— Так что вот, друзья мои, чем мы будем заниматься на профильных занятиях. Основы медитации, чтобы не выгореть и при этом усилить свою силу.
Затем шли общеобразовательные предметы, на которых в первый день давали только какие-то намётки будущего курса. И плюс к этому давали списки необходимой литературы. Таким образом уже к обеду скопился немаленький список, с которым мы и двинули в библиотеку.
Я, памятуя о разных подходах к служащим образовательной сферы и военной, захватил с собой шоколадку.
Библиотекарем оказалась сухонькая старушка в стильных очках, которой вполне можно было работать вышибалой в каком-нибудь шумном столичном баре. От одного её взгляда курсанты терялись, забывая, зачем вообще пришли.
Даже Костя не стал исключением, когда подошёл к ней со стопкой книг.
— Так, — достаточно злобным голосом проговорила библиотекарь, — это с собой нельзя, читать тут, эту через неделю вернёте, эту — одну на троих только могу выдать, и то… Так, эту оставьте, она вам не понадобится.
И всё в таком духе. Я даже усмехнулся, увидев, что у друга подрагивают руки от речи местной хозяйки. При этом он ей даже слова поперёк не мог сказать.
Я же решил, что мне подобные типажи не страшны, поэтому взял шоколадку наизготовку и подошёл к ней вслед за расстроенным Костей.
— Здравствуйте, уважаемая, — сказал я и постарался доверительно улыбнуться. — Это вам, — и я протянул ей сладкую взятку.
— И тебе не хворать, — с презрением отрезала бабулька. — А вот этот диабет в обёртке барышне своей отдай, пусть у неё жопа растёт. Чего хотел?
— Мне бы книгу по редким фамильярам и питомцам, — попросил я.
— Не положено, — отрезала библиотекарь. — Это второй курс. Вам отдашь, так потом книг не найдёшь, восстанавливать годами приходится. На первом курсе — вон сказка, «Как приручить дракона», достаточно. А за той на втором курсе и приходи.
Честно говоря, от такой отповеди у меня брови полезли на лоб, но всё-таки я не стал грубить. Обычно с такими людьми грубость вообще не помогает, скорее, наоборот. А вот найти что-то такое, что поможет наладить с ней контакт…
Я отошёл и принялся наблюдать. Через какое-то время у бабульки появилось свободное окошко, и она повернулась к окну. На нём в горшке стоял чахлый росток, который явно собирался в самое ближайшее время двинуть кони к своей хлорофиловой мамаше. Я пригляделся, пытаясь понять, что это за растение, но ничего, кроме единственного почти засохшего листа в форме сердечка, не заприметил.
Затем я собрал нужные книги, зарегистрировал их, ещё раз бросив взгляд на растение, и вышел из библиотеки с различными мыслями о том, что учиться тут будет одно удовольствие.
Путь из библиотеки в общежитие пролегал как раз через корпус, где жила моя сестра. Мне повезло, и у них занятия тоже кончились, поэтому буквально через пять минут Ада, широко улыбаясь, вышла ко мне.
Мы с ней прошлись по небольшому скверу, и я ей описал ситуацию.
— Не знаешь, — спросил я у неё. — Цветок такой небольшой, горшок, ну примерно сантиметров пятнадцать в диаметре. И лист, там, правда, только один был, в форме сердечка.
— Конечно, знаю, это же сердцелик счастливый, — она повернулась ко мне, улыбаясь, потому что правильно догадалась.
— Здорово, ты молодец, — похвалил я её, зная, что она жаждет любого одобрения. — А не скажешь, отчего он может загибаться?
— Ну дык, они очень эмоционально чувствительные. Если люди рядом негативные эмоции испытывают, он расти и не будет особо. Ну разве что подкормить специальным нейтрализующим эмоции удобрением, — ответила сестра.
— О, круто, — сказал я, понимая, что у меня в мозгу начинает созревать план. — А ты сможешь такое сделать?
— Да без проблем, — развела руками Ада. — К завтрашнему дню даже смогу, у нас как раз сейчас будет свободное посещение до ужина.
— Это будет замечательно, — проговорил я. — Тогда с тебя удобрение, с меня тренировка, идёт?
— Здорово! — сестра буквально засветилась, но тут же поникла. — Не слышно что-нибудь о маме? Как она там?
— Сегодня должны прислать информацию, — успокоил я её. — Но ты не переживай, если бы что-нибудь серьёзное случилось бы, мы бы уже знали.
— Ага, — кивнула она, — лишь бы всё обошлось.
Мы погуляли ещё немного, и я проводил Аду снова в её корпус. На входе её ждал огромный букет цветов.
— Ой, прелесть какая! — восторженно заявила сестра и даже хлопнула в ладоши, моментально забыв про все свои горести. — Какой он замечательный!
С этими словами она схватила букет и побежала к себе, даже не попрощавшись. Лишь у лестницы повернулась и крикнула:
— Пока!
— Пока, — ответил я, но тихо, поэтому она вряд ли услышала.
И вообще моё лицо немного перекосило от осознания того, что придётся ещё и с этим разбираться. Не меняя выражения, я повернулся к выходу и нос к носу столкнулся с Матроной, которая, несомненно, видела всё произошедшее в холле.
— Привет, — сказала она, прищурившись. — Не нравится тебе её ухажёр, да?
Сначала я хотел спросить что-то вроде «а тебе какое дело?» Но практически сразу передумал.
— Не нравится, — я покачал головой. — А что?
— Предлагаю сделку, — заговорщицким шёпотом проговорила девушка, беря меня на буксир под локоть и оттаскивая к дальней стене. — Я буду перехватывать все знаки внимания от Голицына, какие только смогу.
— А я тебе чем буду обязан? — с подозрением прищурился я.
— А с тебя, — понизив голос, проговорила Матрона, — свести меня с твоим братом.
— Э, нет, — я сразу отшатнулся. — На это я не согласен!
— Хорошо, — девушка, кажется, даже не расстроилась от отказа. — Тогда расскажешь, что любит твой брат. Идёт?
«Эх, Димон, прости брата! — подумал я. — Для дела надо, для семьи!»
— Договорились! — ответил я.
Часы на каминной полке пробили девять вечера. Казалось бы, императрица уже во всю должна была бы веселиться на одном из балов, но она работала.
Вошёл секретарь и сообщил:
— К вам Слободан Зорич, пускать?
— Пусти, — устало ответила Екатерина Алексеевна, а сама украдкой бросила взгляд в зеркальце. Хороша ли? Румяна и пудра скрывали серые тени под глазами, но общая усталость была на лицо.
Слободан же напротив вошёл отвратительно свежим и пышущим здоровьем.
— Ваше Императорское Величество, Иосиф Дмитриевич передал вашу просьбу прояснить некоторые вопросы в ведении сформированной по событиям в Коктау комиссии.
— Всё верно, Слободан. Благодарю за оперативность, — кивнула императрица и указала на стул напротив себя.
В кабинете царил приятный полумрак, в котором глаза Екатерины Алексеевны ярко блестели.
— Позвольте отметить, что Ваше Императорское Величество прекрасно выглядит, несмотря на вес государственных тягот на плечах.
— Полно вам, Слободан. Я прекрасно осведомлена, как выгляжу после рабочего дня с кипой бумаг.
— Позволите? — серб указал на окно, и императрица кивнула. Слободан легко встал и приоткрыл пару окон, впуская свежий воздух. Как ни странно, но такое простое решение взбодрило Екатерину Алексеевну, мозг заработал яснее.
— Благодарю, — кивнула императрица. — Так какими результатами может похвастаться межведомственная комиссия? Удалось ли отыскать, куда ведёт след от телепортационной стелы в Коктау?
— Здесь мне, увы, вас нечем порадовать, Ваше Императорское Величество, — покачал головой серб. — Маги не смогли отыскать след в нашем мире. Вероятнее всего, он ведёт в другой мир. Но перед самим прорывом была зафиксирована большая концентрация энергии в одной точке. Мы думаем, что полностью напитанный энергией телепорт стал своеобразным громоотводом. Как громоотводы притягивают молнии, так и стела притянула портал демонов. Вероятно, он должен был открыться в другом месте, но полностью запитанная стела сработала как батарейка, упростив прорыв ткани реальности. На моей бывшей родине говорили, что прорыву тоже предшествовала большая концентрация энергии в одной точке. Также этим объясняется и тряска, которую мы все принимаем за тектоническую активность. Однако же тряска — это не столько землетрясение, сколько содрогание ткани реальности при прорыве. Демоны пробиваются к нам оттуда.