Затем я приступил к книжным шкафам. Естественно, самым первым я решил разобрать шкаф, который стоял ближе всего к столу, и обнаружил в нем довольно любопытные книги.
Причем любопытные они были не конкретно тем, что было в них написано. Я этого всё равно не смог бы понять, ведь написаны они были на совершенно разных языках.
Какие-то книги были написаны иероглифами, другие — непонятной вязью, третьи вообще палочками, черточками и точками. Одна книга, мне показалось, была написана рунами, причем она очень сильно отличалась от других своим внешним видом.
Но еще больше меня привлек тот факт, что во всех этих книгах я находил закладки, на которых русским языком были написаны какие-то заметки, примечания, расшифровки конкретных фраз.
Это означает, что некогда хозяин кабинета, а скорее всего именно глава клана Рароговых на тот момент, владел всеми этими языками и понимал, что написано в книгах. То есть книги… перерабатывались им и осваивались. Значит, где-то должны были быть рукописи и наработки по этим книгам.
Другими словами, должен был быть либо дневник, либо выжимка, наподобие той, какую Артём Муратов сделал по книге с рунами. Но, естественно, такие вещи вряд ли будут храниться в шкафах. Скорее всего, дневник должен был находиться в столе.
Я открыл несколько ящиков, но ничего дельного не нашёл. Даже удивился и перебрал содержимое стола ещё раз, но тут действительно ничего интересного не было. Тогда я решил, что тут наверняка должна быть какая-нибудь тайная ниша, прикрытая картиной, или чем-нибудь таким.
Обследовав весь кабинет вдоль и поперёк, я обнаружил тайную полочку за картиной. Но дневника на ней не было. Зато на ней было то, что меня привлекло ещё больше — демоническую руну, как в зале Аденизов. Я, конечно, не мог ручаться, что они повторяют друг друга один в один, но то, что это были руны одного и того же языка, было совершенно очевидно.
Руна чуть засветилась, и я заметил, что моя кровь откликнулась, тоже неярко засветившись под кожей. Пустив себе кровь, я окропил ею руну, увидев, как отодвигается дверь в небольшую тайную комнату.
Именно тут я нашёл то, что искал. Всего вещей было немного, но больше всего меня заинтересовали две: увесистая книжица, но в мягком кожаном переплёте, которая была исписана убористым почерком.
Кроме неё, мой взгляд привлек браслет.
Был он составлен из небольших камней, похожих своей структурой на янтарь, с той лишь разницей, что создавалось впечатление, будто внутри них горит свой собственный пламень. Это было очень интересно. Я взял браслет в руки и понял, что от него веет силой, но пока я не понимал, для чего бы его можно было применить. Поэтому решил подождать до того времени, как найду необходимую литературу и пойму, каким образом можно будет им воспользоваться.
Отложив браслет в сторону, я взял дневник, сел за стол и открыл его на самой первой странице. И то, что я прочитал, не то чтобы повергло меня в трепет, но всё-таки заставило очень сильно задуматься и даже пересмотреть свои взгляды.
"Меня всегда очень сильно интересовал, — писал автор дневника, — вопрос укрепления духа.
Дело в том, что именно в зависимости от крепости духа должна укрепляться и магия.
От силы духа, от воли зависит длительность магического воздействия, время восстановления и мощность конструкта. Даже очень сильный маг с уровнем Ярило может проиграть бой тому же Боярину, который будет укреплен духовно.
Но это всё патетика. Меня больше интересовало другое. Дело в том, что на вопросе магии далеко не всё зависит от источника, от его силы, мощности, проводимости и так далее. Здесь всё зависит от немного других факторов, но у нас это не особо признаётся.
У нас считают по размеру источника, либо по возможности пользоваться внешними заёмными силами.
Именно поэтому я стал постепенно интересоваться восточными практиками. Начал читать, но быстро понял, что в переводе они очень сильно теряют многие смыслы. Поэтому изучил языки и стал читать книги в оригинале.
Это зашло настолько далеко, что я стал ездить в разные страны, общаться с мудрецами. И больше всего мне понравились те из них, которые вообще не считали физическую или осязаемую природу магии основной. Они говорили, что только в духовно развитом теле мог зародиться по-настоящему сильный маг.
У них были очень необычные маги, которых у нас я не встречал. Они сами их звали пробуждёнными. Это были такие люди, которые могут заставить свой дух покинуть тело и странствовать без него, но при этом тело оставалось нетленным и ожидало дух своего хозяина.
У нас самой близкой аналогией к этому были гранды, но те полностью сливались со своей стихией и могли, так сказать, путешествовать по ней, но при этом они исчезали материально, растворяясь в собственной стихии.
А вот пробуждённые вполне себе могли путешествовать духом, но их тело оставалось живо. И они в него могли действительно вернуться в любой момент и продолжать жить между людей.
Я начал пытаться изучать, как это вообще возможно. Объяснить мой интерес можно тем, что в какой-то момент я понял: моего источника никогда не будет достаточным для того, чтобы раствориться в стихии и стать грандом.
Да и, можно сказать, что земное существование привлекало меня, поэтому я не хотел расставаться с телом. Но путешествовать по энергетическим разломам, оставив тело где-нибудь в подвале своего дома, чтобы его никто не нашёл, — этим вариантом я, конечно, загорелся'.
Уже на этом месте я не смог читать дальше. Слишком много было информации. Я закрыл глаза и попытался вспомнить тот самый момент, когда меня тянуло прочь из тела. Мог ли я тогда оставить тело в живых?
И вот тут я понял, что мог. Мог. Только не знал, как именно это сделать.
— Евпатий, — сказал я.
— Да-да, господин Виктор, — отозвался тот мгновенно.
— Береги этот дневник, — проговорил я и убрал его обратно в тайную комнату, потому что мне пора уже возвращаться в общежитие.
— Как есть, тайник-то запечатан кровью. Но вас-то он признал, — ответил домовой. — А так-то туда никто и не сможет добраться.
— Понятно, — кивнул я. — Ну давай, не скучай. Как только смогу, обязательно вернусь.
Всю дорогу до общежития я находился под сильнейшим впечатлением. Оказывается, можно было действительно оставить своё тело и путешествовать по разным мирам одной лишь душой.
Ничего себе! Это же какие передо мной открывались возможности нереальные! Да и путешествовать можно было не только по нашему миру, но и по всем связанным с ним.
Учёба наконец-то с начала учебного года вошла в колею. Следующие две недели практически ничего не происходило. По крайней мере, ничего особо важного. Приехал Аркви, устроился с тохарскими скакунами в конюшне старой резиденции.
Рассказал, что некий дух капища иногда играет с конями, заплетает им гриву в косы, на что Резвый иногда огрызается. Но ничего против не имеет.
Я на самом деле совсем умотался, потому что утром чуть свет мы шли тренироваться впятером: я, Тагай, Костя, Мирослава и Артём. По физическим данным он был, кстати, очень неплох, но я пока ещё не совсем понимал, какая у него боевая магия.
Впрочем, всему своё время. Позже были пары, и после зачастую я ехал в резиденцию, иногда вместе с ребятами, чтобы тренироваться в группе, иногда один. И периодически тренировался с Аркви даже по ночам, изучая содержимое второго камня.
Там было гораздо меньше различных конструктов, но все они были невероятно сильные, и для некоторых у меня даже не хватало источника.
Плюс ко всему этому я отправил запрос деду на использование той части артефактов, которая не относилась непосредственно к силе рода, а была, так сказать, общеупотребительной. И между делом спросил, как мы могли бы встретиться.
Вопрос по Мирославе для меня был достаточно серьёзным и актуальным.
Дед Креслав прислал положительный ответ на мой запрос, но отдельно написал, что в плане пользования этими артефактами моими друзьями он ничего против не имеет, но вот во владение отдавать эти вещи нежелательно, даже с учётом, что это мои друзья. Всё-таки это достояние рода.
Я согласился с этим, принял условия. В пользование, так в пользование.
Кроме всего этого, следует заметить, что через какое-то время на занятия стал ходить Голицын, но был теперь тише воды, ниже травы.
Чуть позже появилась и Радмила. Между собой они не разговаривали и с другими не особо общались. Молчали оба, потому что ни Ермолова, ни Зорича так и не выпустили из подвалов Тайного сыска. О том, как идёт следствие, никто ничего не говорил.
Единственное, что я мог видеть, это то, что Радмила была непомерно грустна, но при этом не могла ничего рассказывать. Да и вела себя, как какое-то бездушное создание. Училась на автомате, ела только для того, чтобы поддержать жизнедеятельность. Никого и ничего вокруг себя не замечала.
То есть от Радмилы Зорич, бойкой и яркой девчонки, теперь осталась бледная тень её самой.
По истечении двух недель Светозарову всё-таки пришлось рассказать своей племяннице, что Слободан Зорич потерял память от побоев в подвалах Тайного сыска при допросе.
— Иосиф Дмитриевич, — непривычно официально проговорила императрица, — ну что же вы мне раньше-то не сказали?
— Я прям переживаю, — сказал тот, — что ты со мной на «вы».
— Ну, как ты хотел? — зло проговорила Екатерина Алексеевна. — Ты взял и скрыл от меня столь важную информацию про человека, который, мягко говоря, мне не безразличен.
— Да надо было как-то подготовить тебя к такой информации, — ответил Иосиф Дмитриевич.
— Дядя, — императрица посмотрела на Святозарова, — я специально держусь, не высказываю тебе ничего резкого. Хотя могла бы! И это по той простой причине, что всё понимаю. У Тайного сыска специфика работы такая. Тем более, на тот момент вообще не было понятно, что произошло, кто в этом виноват. Кто? Что? Почему говорит? Куда надо воевать? Это я всё понимаю. Перестарались, ясно. Но почему ты мне сразу об этом не сказал?