— Дорогие мои, мама, папа, брат, дедушка, — я даже немножко впал в ступор от такого официального обращения. — Одним словом, родные.
Ада широко улыбнулась.
— Я хочу объявить, что я приняла решение, и я не буду поступать в академию магии. Вместо этого, — она посмотрела на мать, — я буду помогать маме исправлять ситуацию в институте благородных девиц. И даже если мама потом уйдет, а я останусь, всё равно я буду, так сказать, мамиными глазами в институте. Буду присматривать за тем, что там происходит, и в случае чего смогу рассказать, если вдруг что-то там пойдёт не так. То есть, у вас будет свой агент в институте благородных девиц. Кроме того, я же уже побывала там и совершенно неожиданно даже для себя успела подружиться как с Ярославой Медведевой, так и с сестрой Николая Голицына. Так что компания у меня там будет хорошая. К тому же стараниями Анатолия Сергеевича Салтыкова Матрона тоже переводится к нам.
— Ничего себе, — хмыкнул я. — Раньше там была банда преподавателей, а теперь будет банда воспитанниц. Ну, из огня да в полымя, как говорится.
— Ничего-ничего, — хмыкнула Ада. — Воспитанницы должны иметь свои зубы.
На эти её слова дружным смехом отреагировали все, собравшиеся за столом.
— Кстати, — сестра посмотрела на меня, — даже за последние дни, пока проходили все эти пертурбации, девчонки стали чувствовать себя лучше. Более того, Ярослава даже повеселела. Знаешь почему?
— Просвети! — улыбнулся я.
— А повеселела она от того, что брата вызвали со Стены и впервые за два года позволили им увидеться. Это для неё настоящее счастье.
«Ага, — подумал я. — Это значит, что свои обещания Светозаров выполняет».
И посмотрел на Аду:
— А ты случайно не в курсе, где сейчас находится Земовит Медведев? Не в столичном ли управлении Тайного сыска?
— Совершенно верно, — серьёзно кивнула Ада. — Он сейчас находится в там.
— Спасибо, сестра, — проговорил я. — Ты настоящий друг и самый лучший информатор.
— Обращайся, — хохотнула Ада. — Оплату принимаю пирожными.
— Ну какие тебе пирожные-то? — я развел руками. — Тебя же с них разнесет. Потом ухажёры не поднимут даже толпой.
Ада задорно захохотала.
— Да ладно, — проговорила она сквозь смех, — мой внутренний огонь жжёт все калории просто нещадно.
— А кстати, — сказал я, — как у вас там теперь с питанием дела обстоят?
— Всё ещё достаточно строго, — Ада покосилась на мать. — Но уже значительно лучше, чем было.
— Слушайте, а давайте вам устроим праздник живота, — предложил я. — Закупим разные сладости, вкусности и устроим один небольшой, но сладкий стол. Пусть девчонки порадуются. Накупим всякой всячины, привезем. Чтобы хоть разочек им побаловаться. Это будет маленькое счастье.
— Слушай, ну я только за, — сестра покосилась на маму, — но даже не представляю, как вы всё это туда доставите.
— Ну, я препятствовать этому не буду, — ответила мать. — Скажем так, закрою глаза.
— Отлично! — Ада выскочила из-за стола. — В таком случае мы с Матроной идем делать заказ по кондитерским, по каким только можно. Будем собирать на сладкий стол.
Тут она остановилась и посмотрела на меня.
— А что по деньгам? — спросила она.
— Я дам денег, — сказал я. — Пусть девчонки порадуются.
— О, у тебя есть? — спросила меня мать.
— Да, у меня все в порядке с деньгами, — ответил я.
Партию панцирей, собранную специально для выкупа сестры тоже пустили в дело отцу Кости, а потому проблем с деньгами не было.
А вот сам я после завтрака подошел к Тагаю и сказал:
— Есть у тебя сейчас время?
— Ну, найдется, — ответил он. — Сегодня у постели Артёма и Миры дежурит Костя, так что я свободен. А что ты хотел? Последнее время твои идеи всё экстравагантней и опасней.
— Что есть, то есть, — пришлось согласиться с Тагаем. — Но в этот раз всё чинно и безопасно. Нужно всего лишь пробиться в казематы столичного управления Тайного сыска.
— Всего лишь? — Тагай скептически вскинул бровь. — Что-то я не заметил в этом деле слова «безопасно».
— Да шучу я. Поехали, познакомишься с Гризли.
— Да ладно, — удивился Тагай. — А его что, уже перевели?
— Да, — кивнул я. — Уже привезли в столичное отделение. Пойдем попросимся на встречу.
— А нас к нему пустят? — Тагай явно был не уверен в успехе нашего предприятия.
— Ну, насколько я знаю, он всё еще находится в следственном изоляторе, но дело его на пересмотре. Если с сестрой ему разрешили увидеться, попробуем и мы тоже.
Я взял экипаж Рароговых, спросил разрешения у деда, и мы отправились в столичное отделение. Первым делом мы пошли на прием к Салтыкову. Едва увидев нас, тот, кажется, побледнел и вместо приветствия сказал:
— Господа, неужели опять что-то случилось?
— Нет-нет, — усмехнулся я. — На этот раз все в порядке. На самом деле мы к вам с просьбой.
— Да-да, — Салтыков, кажется, не верил своему счастью, но уже подошел к нам и пожал руки.
— Мне нужен пропуск на встречу с другом, с Земовитом Медведевым.
— А-а-а! — теперь Салтыков, кажется, догадался. На его лице появилось уже окончательное облегчение. — Тогда понятно. Хорошо, тут без проблем. На двоих? — он кивнул в сторону Тагая.
— Ага, — кивнул я. — Вдвоем сходим.
— Без проблем, — Салтыков взял бланк и выписал нам на двоих пропуск. — Вот, — он положил бумагу передо мной, затем посмотрел на меня.
Я увидел в его глазах не то чтобы безысходность, но такую глубокую усталость, что мне даже стало немного не по себе.
— Всё так плохо? — посочувствовал я.
— Я во всё Леонтьевское дерьмище, — проговорил он, — окунулся буквально по уши, разгребая все за года. Тут за одну ниточку потянули и столько всего вытянули, что вы даже не представляет. Поэтому сейчас столько всего навалилось… Я, знаете ли, не только вашим делом занимаюсь, но ещё всеми связанными. А тут сами понимаете: друзья прошлого начальника тоже давить пытаются. Хорошо хоть Светозаров прикрыл со всех сторон. Здоровья ему крепкого.
— Хреновая у вас работа, — я искренне посочувствовал сыскарю. — И я рад, что ею занимаетесь именно вы.
— Да не говори, — покачал головой Салтыков. — Я вот едва успеваю все эти дела на пересмотр направлять. У меня половина казематов забита людьми, которые выжили за последние пять лет после вступления в силу Леонтьевских резолюций, и которых я возвращаю обратно на дознание. Так что добавил ты мне работки, Виктор фон Аден, — вздохнул он.
— Ничего, — улыбнулся я. — Зато всё наладится, а самое главное, что справедливость восторжествует.
— Справедливость — это важно, — согласился Салтыков. — Ладно, извини, некогда болтать, дел действительно много.
— Без проблем, мы пойдем, зайдем к нашему другу.
Дальше мы с Тагаем отправились к Гризли. Его содержали действительно не в подвале, а на втором этаже, где, несмотря на зарешеченные окна, было достаточно уютно, если такое слово можно вообще употреблять в отношении тюрьмы.
Нас завели в специальную комнату для встреч, и туда же привели Медведева. Первое, что бросилось мне в глаза, — это широченная улыбка на его лице. Да и вообще он выглядел достаточно воодушевленным. Но при этом, раскрыв мне широкие объятия, он подозрительно косился на Тагая.
— А кто это? — шепнул он мне.
— А это, — сказал я, указывая на друга, — один из членов нашей пятерки, про которую я тебе рассказывал. Это Тагай. Мы когда-то давно… — я подмигнул ему, — служили все вместе.
Ну, не мог же я в открытую, находясь в Тайном сыске, говорить про прошлую жизнь и каторгу, которую мы отбывали все вместе.
— Так что, по сути, это тоже твой друг, — закончил я.
— Ничего себе, — хохотнул Гризли. — Честно говоря, немного неожиданно.
После этого он подошел к Тагаю и протянул ему свою огромную лапищу.
— Ну чё, дружище, приятно познакомиться.
— Взаимно, — улыбнулся Тагай.
— Что я могу сказать, спасибо тебе, Виктор фон Аден, — глубоким басом проговорил Гризли. — Да, уже, как видишь, отозвали меня со Стены, уже вызывали на допрос. И сестру вызывали, и Голицына тоже вызывали. Насколько я знаю, все показания совпадают, поэтому я жду, что будет дальше. Можно сказать, с нетерпением.
— Ну, а Салтыков сам к тебе приходил? — уточнил я.
— Приходил, — сказал Гризли и покачал головой. — Отличный сыскарь, кстати говоря. Почему он мне тогда не попался? Он бы и не послал меня к черту на куличики. А сейчас говорит, что да, шансы есть, но давление никуда не делось, поэтому будем бороться.
— Ну да, все так, — кивнул я. — Смотри, у нас сейчас есть два варианта. Так сказать, в худшем случае мы получим помилование для тебя.
На это Гризли пробормотал что-то неразборчивое, и было больше похоже на рычание дикого зверя.
— Я понимаю, — кивнул я, — что тебя это не устраивает. В лучшем случае ты получишь реабилитацию. И, конечно, все надеемся именно на второй вариант. Но пойми, что не всегда можно сделать так, как хочется. Порой приходится мириться с некоторыми вещами.
— Да, ты знаешь, — проговорил Гризли, — наверное, ещё некоторое время назад я бы стал упираться. Но сейчас я мыслю немного иначе. Если будет возможность получить свободу, чтобы просто жить, я воспользуюсь этим вариантом. Да, я хочу полной реабилитации. Я хочу наказать обидчиков, но я два года пробыл на Стене. Это не самые приятные два года. Но дело даже не в этом, — его могучие плечи поникли. — За это время случилось что-то с сестрой.
Полагаю, что было то еще потрясение, когда он увидел, в каком состоянии находится Ярослава.
— Вот-вот, — сказал я. — Ты сам, твоя сестра… Непонятно где остатки клана. Так ведь?
— Вот именно, — печально кивнул Гризли.
— Понимаешь же, что полная ответственность за весь твой клан сейчас на тебе, — уточнил я. — И вот когда ты выйдешь, ты должен помнить одно.
Он посмотрел на меня с интересом.
— Я всё прекрасно понимаю. Хочется отомстить, хочется набить морду, хочется отыграться и поставить всех обидчиков на место. Хочется, чтобы справедливость восторжествовала.