И тут, глянув на Костю, я понял, что проблема начинает обретать реальные очертания.
А всё потому, что Жердев буквально впивался взглядом в Муратова. Он видел, как тот, пусть и неосознанно, но ухаживает за Мирославой. Артём даже не смотрел на девушку, но в нужный момент просто подставлял ей солонку или перечницу, или передавал вкусный кусок мяса.
Создавалось впечатление, что эти двое — Мирослава и Артём — уже сто лет вместе и без напоминаний знают, что кому нужно. Она не успевала зачем-то потянуться, так Артём уже передавал ей там канапе или подливал в стакан сок. Со стороны это действительно казалось, как будто заботливый муж, в тысячный раз выучивший привычки своей жены, заботится о ней.
Я мог сказать это с уверенностью, просто вспоминая своих отца и мать. Ровно такие же отношения у них были за столом спустя много лет брака. Я тоже видел, что это некий уровень реальной семейной заботы.
А проблема между тем вырастала в полный рост, потому что Костя, сидевший по другую сторону от Мирославы, не просто закипал. У него уже глаза постепенно превращались в демонические, с характерными вертикальными зрачками. После резкого звука, руки он и вовсе убрал под столешницу. Я лишь краем глаза взглянул и увидел, что на поверхности стола остались борозды от когтей.
«Саламандра, спаси и сохрани, — подумал я. — С этим тоже придётся разбираться. Причём, разбираться придётся очень мягко, иначе я получу раскол внутри пятёрки, причём ещё и из-за женщины. Этого не только не хватало».
Но от этих мыслей меня отвлёк шум во дворе.
Я встал, подошёл к окну и увидел, как по подъездной аллее приближается карета с гербами Светозаровых в сопровождении едва ли не сотни императорских гвардейцев. Атмосфера дружеских посиделок разлетелась вдребезги, сменившись предчувствием бури. А когда дверца кареты открылась и из неё вышла мать со свёртком на руках, я подумал: «Началось».
Глава 16
Именно в тот момент, когда я увидел мать с небольшим свертком на руках, спешно проходящую внутрь нового корпуса резиденции, я понял: что бы ни случилось дальше, какие бы события не развернулись, начинается это прямо сейчас.
И это будет, видимо, что-то невероятное. Предчувствие перемен буквально распирало мою грудь. Я вышел в коридор. Мои друзья встали за моей спиной.
Мать с этим небольшим свертком, в котором явно был младенец, появилась совершенно молча. На её лице не было привычного оживления. Губы у неё были сжаты в тонкую линию, а взгляд, хоть и был осмысленным, но застыл где-то прямо перед собой, словно она была погружена в какие-то очень невесёлые и тревожные мысли.
Из свертка явно доносилось агуканье. Следом за матерью шёл Иосиф Дмитриевич Светозаров, который буквально прожёг нас всех взглядом. Как я понимал, все на данный момент пребывали в полнейшем шоке. Впрочем, и я от них недалеко ушёл.
— Мам! — позвал я, когда Горислава поравнялась со мной. — Что?..
— Потом! — она махнула головой, сказав это слово буквально шёпотом, и ушла вглубь основного корпуса. Затем я услышал шаги по лестнице, которые поднимались в господские покои, судя по всему, на третий этаж.
Происходящее настораживало. Я оглянулся на ребят, они тоже находились под впечатлением, а если точнее, были ошеломлены. И если раньше у нас всех настроение было приподнято из-за того, что наконец-то многое сделано и многое получилось, и в целом это было похоже на некий праздник. То сейчас всё это слегка угасало, особенно с учётом того, что не все понимали: откуда взялся ребёнок, да ещё и в компании Светозарова? Да и ещё с такой охраной.
На данный момент в курсе были только Мирослава и Артём Муратов. Им я поведал последние новости ещё на вотчине Рароговых.
Тогда я решил, что мои люди должны знать хотя бы некоторую информацию. Я собрал их в отдельной комнате, всех ещё раз внимательно оглядел и проговорил:
— Друзья, информация, которую я сейчас озвучу, сугубо секретна. Вот тот агукающий свёрток, который вы видели, — это наследник рода Светозаровых и соответственно наследник престола. Моя семья, скорее всего, будет защищать его до последнего. Это имейте в виду. Под словами «моя семья» я имею в виду как Рароговых, так и фон Аденов. Вы должны понимать мой настрой и знать расстановку сил, а также отдавать себе отчёт в том, какие передо мной стоят приоритеты, и как я буду реагировать в том, или ином случае.
Я делал расчёт на то, что так или иначе мы все обменивались клятвами, и ребятам изначально должно было быть понятно, на чьей они стороне. И сейчас я им об сказал.
— А что, — спросил меня Тагай, — может быть как-то по-другому?
— Судя по всему, может, — ответил я. — Сами понимаете, ребёнок на троне, да ещё младенец, это далеко не то, что нужно любой империи в такое неспокойное время. Но подробности я пока не знаю. Я поговорю с матерью, может быть, после этого смогу добавить ещё информацию.
На данный момент говорить нам, собственно, больше было не о чем. Я видел, что ребята находятся в глубокой задумчивости, граничащей даже с некоторой прострацией. Такое бывает при большом объёме резкой и критически важной информации.
При этом я скорее машинально, чем специально отметил, что после нашего небольшого совещания взгляд у Радмилы Зорич из забитого изменился на воодушевлённый.
Когда я говорил о младенце, у неё во взгляде что-то мелькнуло, и я подумал: «Неужели это вот такова женская сущность, что они вот так реагируют на детей?»
Но с другой стороны, пусть лучше так. Пусть срабатывает защитный инстинкт, чем что-нибудь другое.
Затем ещё раз обведя взглядом расходящихся ребят, я сказал:
— Мирослава, а ты будь добра, останься. У меня есть к тебе один небольшой разговор.
Меня порадовала изначальная реакция Мирославы, когда я её только позвал. Она просто пожала плечами и сказала:
— Ну, пойдём.
Без какого бы то ни было удивления или настороженности.
Для разговора я выбрал озеро. Тут было достаточно безопасно общаться на ту тему, на которую я хотел с ней поговорить.
Мы вышли из резиденции и пошли в сторону озера, чтобы нас особо никто не услышал. Больше всего в этот момент меня заботило то, что Костя уже вовсю бросал тяжёлые взгляды, глядя на Артёма. Я даже в какой-то момент стал переживать, что он натворит глупостей за то время, пока я буду разговаривать с Мирославой. Нехорошо получится, если Жердев Муратову за это время набьёт лицо.
Но Костя всё-таки держался молодцом: развернулся и просто ушёл в сторону старой резиденции. Тагай смотрел на Костю и понимал только то, что что-то неладно. Тогда я по мысленной связи передал ему короткое сообщение:
«Иди с ним. Проконтролируй, чтобы не наделал глупостей».
«Хорошо», — отозвался Тагай и отправился вслед за Костей.
Все остальные, я надеялся, разошлись по своим комнатам. Вообще, народу, конечно, сейчас в резиденции было как-то непозволительно много. Пока мы шли к озеру, я как раз анализировал всю эту ситуацию. Да, Ярослава Медведева предпочла общаться с братом, остальные девчонки из банды Ады присмотрели себе небольшой угол в гостиной и болтали преимущественно там.
Радмила же, как прежде, практически не выходила из своей комнаты.
И при этом я помнил, какие взгляды Голицына бросала на Зорич. Эти взгляды были явно нехорошими, но я прекрасно помнил, что у Голицына с Радмилой был в своё время конфликт. Поэтому вполне понятно, что его сестра косится на Радмилу со злобой по очевидным причинам.
Но всё это были лишь штрихи к общей картине. Волновала меня сейчас совсем не эта ситуация.
Погода была откровенно дрянная, но всё же вблизи озера было ещё довольно терпимо. Мы присели на небольшую лавочку, и Мирослава поглядела мне прямо в глаза с явным вопросом.
— Мира, — осторожно подбирал я слова, — понимаю, что-то, о чём я спрошу, совершенно не моё дело, и я бы никогда во всё это не полез, но ситуация, которая у нас сложилась, не очень хорошая. Очень плохо, когда в пятёрке есть недопонимание и обманутые надежды. Поэтому я хотел бы задать тебе всего один вопрос.
Я попытался сформулировать его, как можно короче, но всё равно вышло немного громоздко и не очень складно, но девушка поняла.
— После всего, что ты сделала ради всех нас, чтобы всё получилось с поисками муаса, когда ты без всяких вопросов подстраховала Артёма и даже помогла ему, вы попали во временную петлю, которая стоила вам по субъективному ощущению пять лет жизни. Я понимаю, что ваши отношения за это время серьёзно изменились. Но мне важно знать другое. Скажи, пожалуйста, изменились ли за эти годы твои симпатии в отношении Кости?
Мирослава, которая до этого времени отвела от меня взгляд, что-то высматривая на поверхности озера, но внимательно вслушивалась в мои слова, вдруг снова обернулась ко мне. Буквально вскинула взгляд, и я видел, как расширились её зрачки.
— С чего ты взял⁈ — с напором спросила она. Кажется, она совсем не ожидала, что я именно об этом поведу свой разговор.
— Мира, — сказал я, — дело не в том, с чего я это взял. Дело в том, что за прошедшее время ваши отношения с Артёмом очень сильно изменились, и мне нужно понять, в какую именно сторону. Это не потому, что я лично вас в чём-то подозреваю. Но я хочу, чтобы ты поняла простую вещь: для Кости прошла всего лишь одна неделя. Он как горел к тебе искренними чувствами, так и горит. Грубо говоря, для него жизнь не ушла далеко вперёд. Он всё тот же мальчишка, влюблённый в тебя по уши, а для вас с Артёмом прошло пять лет, причём, грубо говоря, не только совместной работы, но и совместной жизни.
Я всё время пытался говорить мягче, чтобы не задеть чувства Мирославы, но в какой-то момент понял, что мне всё равно придётся резать по живому.
— Чтобы ты понимала: с точки зрения стороннего наблюдателя, вы с Артёмом друг друга понимаете едва ли не с полумысли, а даже не с полуслова. Ситуация за столом была настолько показательна, что я, мягко говоря, ошалел. И не только я. Поэтому мне и пришлось затронуть такую личную и щекотливую тему. У вас с Артёмом очень близкое понимание друг друга. Очень чуткое. Если это всё носит в том числе и романтический подтекст, мне нужно об этом знать, потому что я должен буду позаботиться о Косте. Он — мой друг, и ему уже вся ситуация доставляет дискомфорт. Ему больно. Но он старается держаться, не давить на тебя и идти с разборками с Артёму. Но так он так долго не продержится. Его демоническая натура рано или поздно возьмёт своё.