Я смотрел в лицо девушки и пока не мог понять, на какой ответ могу рассчитывать.
— Я с пониманием приму ваши отношения, не мне вам читать нотации, когда вы столько сделали для меня. Но Костя мне практически как брат. Я должен знать, к чему готовиться. Ведь хуже всего, если в пятёрке начнётся разлад из-за женщины. А ты уж извини, Мирослава, но сейчас у вас вырисовывается классический любовный треугольник.
В какой-то момент девушка скорчила настолько брезгливую гримасу, что я даже сначала не понял, к чему она относится. Но поспешил добавить:
— Это исключительно взгляд со стороны. Вот ты, Артём и Костя сейчас — это реальный классический любовный треугольник.
Мирослава смотрела на меня квадратными глазами, и в этот момент я даже почувствовал лёгкое, почти незримое прикосновение ментальной магии к своему сознанию. Но прежде чем напор усилился, Мирослава задала вопрос:
— Могу я увидеть ситуацию твоими глазами?
— Пожалуйста, — чуть ли не с облегчением выдохнул я. — Смотри, как это выглядело со стороны.
И я поделился с ней слепком всего того, что видел сам: показал ей, как Артём ухаживает за ней, как реагирует Костя, как воспринимает всё это она сама. Правда, я сжал всё видение, чтобы было достаточно компактно. Но несмотря на это, оно заняло минуту, может быть, полторы.
И всё это время у меня внутри черепа бегали некие мелкие существа, получающие информацию прямо из сознания. Но сейчас я терпел, так как это было просто необходимо.
А затем у меня пропало это извечное чувство, словно по внешней оболочке моего разума ползают крохотные муравьи. Ментальное воздействие на меня исчезло, а Мирослава в это время нахмурилась, отвернулась от меня. Некоторое время сидела молча, видимо, переваривая информацию.
После чего подняла на меня всё ещё удивлённый взгляд и сказала:
— Вить, я немного ошарашена и сбита с толку твоим вопросом и видением ситуации. И вот почему. У нас с Артёмом близкие отношения, но не в том плане, в котором кажется тебе. Мы с ним даже… Не просто как брат и сестра, ещё ближе. Мне иногда кажется, что у нас не просто один мозг, одни реакции на двоих, а как будто у нас одно сознание на двоих, одно тело. Мы настолько слились во время всей этой операции, что у нас получился чуть ли не самый настоящий симбиоз.
Она пыталась подыскать такие слова, чтобы я понял, поэтому в какие-то моменты она запиналась и замолкала, но затем начинала говорить ещё жарче.
— Во время поиска нам было необходимо слиться, чтобы выполнять задачу, как единый организм. Но теперь… Даже выйдя обратно в реальность… Нам очень сложно разделить себя друг от друга и представить по отдельности. Это очень сложный процесс. И на него ещё уйдёт какое-то время. Но ты должен понимать: романтического подтекста там никакого нет. Это ещё хуже, чем… Представить себя с братом. То есть у нас вообще никаких мыслей в плане отношений или чего бы то ни было нет и никогда не сможет быть. Нам это будет слишком противно.
Мирослава подключила руки и принялась жестикулировать, отчего ей стало проще выражать свои мысли.
— А так — да, произошло слияние двух личностей, и сейчас нам обоим очень сложно. А ты со своей стороны сейчас видишь то, что видишь… Но и ты должен это понимать, и Костя должен понимать в том числе: нам нужно время для того, чтобы разделиться.
Тут девушка улыбнулась, и в её глазах потеплело.
— Просто и ты, и Костя отчего-то забываете, что я же видела память Жердева! И это были такие тёплые, искренние чувства! Я никогда не смогу предать подобное. Когда я совсем терялась в чужих воспоминаниях, мне нужен был хоть какой-то якорь. Артём мне сказал, что я должна выбрать какое-то одно воспоминание, за которое и буду держаться, как за нечто неизменное. И я в качестве этого самого якоря выбрала как раз-таки чувства Кости, потому что это было действительно самое яркое, доброе, светлое, искреннее чувство, которое я только видела в своей жизни. В нём можно было и утонуть.
Мирослава перевела дух и покачала головой.
— А то, о чём вы подумали, с Муратовым… — сказала она, заметив выражение моего лица, — нет, ничего подобного у меня нет.
Я после её тирады буквально выдохнул с облегчением.
— Тогда так, — сказал я, — сначала я поговорю с Костей, а потом уже ты поговори с ним, пожалуйста, объясни то, что объяснила мне сейчас. Потому что он страдает. Глупостей он пока не наделал, но судя по отметинам на столешнице, он был очень близок к тому.
— Боги, — девушка подняла лицо к серому небу. — Столешница! Может, заказать тебе новый стол? — съязвила Мирослава.
Я не смог удержаться от смеха, в том числе и от облегчения, которое испытал.
— Да нет. Хотя, если у тебя есть какой-нибудь крутой вариант, то возможно, но на самом деле нет. Не из-за этого был разговор затеян. Но если уж говорить серьёзно, я на самом деле рад, что ты ценишь чувства Кости. И вообще была со мной искренна.
— Если хочешь, мы можем вместе с Артёмом подойти к Косте и всё ему объяснить, — предложила моя собеседница, не понимая, чем может обернуться подобная миротворческая миссия.
— Не-не-не, — ответил я, — боюсь, что это возымеет немного другой эффект. Сходи к нему сама, поговори тет-а-тет.
— Хорошо, — кивнула девушка. — Схожу к нему сама, чтобы лишних вопросов не было.
После разговора с Хладославом Морозовым, Зорич успел несколько часов поспать перед отправкой экспедиции на Викторию. Но в тот момент, когда это должно было случиться, он понял, что остальные члены экспедиции, на самом деле, саботируют отъезд. Никто не пришёл для того, чтобы выдвинуться в дальнейший путь — лишь несколько человек, которые прибыли лишь для того, чтобы рассказать о том, почему они не смогут отправиться в дальнейший.
Зорич с безысходной ясностью понял, что он реально остался один. А ещё он понял, что это полный провал. В одиночку ехать на Викторию просто нет никакого смысла. А это означает, что он не выполнит указ императрицы. Но даже не это главное, а то, что он провалит указание демона, и дочку Слободана Радмилу утащат в мир демонов, в сексуальное рабство, где она будет вынуждена рожать ненавистных рогатых тварей одного за другим до самой смерти.
При таком раскладе, Зорич прекрасно осознавал, что всё равно поедет, пойдёт, да даже поползёт на эту демонову Викторию даже в одиночку, как он и сказал об этом Морозову. Он не хотел сдаваться просто так, даже понимая, что эта миссия самоубийственная, за гранью разумности и адекватности.
Именно поэтому он собрал всех всех участников экспедиции, кого только смог найти, и решился частично раскрыть смысл миссии. При этом пришлось ещё использовать и собственный дар, но несильно, лишь для того, чтобы подтолкнуть людей к нужному решению. Зоричу просто необходимо было, чтобы с ним кто-нибудь поехал.
И вот когда все найденные члены экспедиции выстроились перед ним, он прошёлся перед строем, мягко обволакивая разумы людей собственной магией. Вместе с этим сказал:
— Я прекрасно понимаю, что вам рассказали местные. Хладослав Морозов тоже поведал мне, насколько опасна и, возможно, даже смертельна эта миссия. Но я должен вам кое-что сказать. Заставить вас идти дальше практически на убой я не могу. Жизнь всегда была одной из самых дорогих вещей, что вообще только имелось у человека. Более дорогим лично для меня является только жизнь моих детей. У всех остальных вариативно. Но я вам могу сказать следующее: едем мы на Викторию не потому, что так захотелось императрице, не потому, что так захотелось мне. Это не чья-то прихоть…
Он сделал паузу, расправил плечи и словно попытался обнять всё пространство вокруг себя, после чего продолжил:
— В том месте, куда мы идём, находится месторождение энергетических накопителей, по своей структуре практически идентичных алмазу. Все вы знаете, сколько стоят алмазы?
Тут он оглядел членов своей экспедиции и понял, что у некоторых в глазах появился заинтересованный огонёк. Поэтому он слегка добавил воздействия.
— Так вот, — продолжил Зорич уже более окрепшим голосом, не обращая внимания на то, что при каждом слове из его рта вылетало облако пара, — минерал, за которой мы идём, стоит в несколько раз дороже алмазов. И я вам даю слово, что если мы туда доберёмся и обнаружим эти самые залежи… Я вам могу в этом поклясться кровью и своей силой, каждый из вас спокойно может набить себе карманы этими самыми камнями, и я не скажу ни слова!
Он увидел, что кто-то из толпы принялся потирать руки.
— Это будет условием того, что вы со мной поедете. Да, это будет обязательным условием. Все, кто поедут со мной, получат такую возможность.
Заинтересованный огонёк в глазах некоторых людей, разгорелся.
— Поверьте, на вырученные деньги вы и ваши дети, а возможно и внуки, смогут безбедно жить всю свою оставшуюся жизнь. А ещё я вам обещаю, что в пекло смерти я вас не поведу. Нам нужно хотя бы понять, что там происходит и почему так обстоят дела. И насколько вообще правдивы россказни обо всём происходящем.
С каждым словом Зорич отправлял в толпу немного своей ментальной магии. Она была направлена скорее на то, чтобы притупить у людей чувство опасности. А вкупе с тем, что он сыграл на их алчности, он получил результат. Возможно, не самый лучший, на какой мог рассчитывать, но треть участников экспедиции всё-таки согласилась.
Решившиеся идти с ним имели стихийные специализации магии: водники с даром льда, огневики, которые считали, что им не страшен мороз, и несколько земельщиков, те, кто должен был отыскать залежи неизвестного минерала. Морозники согласились первыми, так как надеялись, что смогут выдержать любые температуры. Огневики примерно по тем же причинам, а земельщиков они пообещали оградить от негативных последствий холода за процент от вынесенных камней.
Когда Морозов увидел, что Зорич всё-таки сумел склонить к дальнейшему походу некоторых людей из своей экспедиции, покачал головой и сказал Слободану:
— Вы просто сумасшедшие, — в глазах местного управляющего сверкнули искры. — Но знаешь, иногда сумасшедшим везёт. Поэтому я обеспечу тебя всем необходимым.