— Тот, который деду рассказывал, что у нас по поселку ночью голый негр бежал? Вот потеха…
Вероника шикнула на брата, а Сабина пояснила, что сосед этот «с придурью», да еще и заядлый грибник.
— Мухоморов наберет, потом негров гоняет…
— У вас вроде кричали? — меж тем кашлянул сосед, удивленно созерцая нашу компанию. — Сначала скандалили, а потом ночью музыка играла, я уж думал полицию вызывать. Но потом стихло, часов в двенадцать. Я как раз грибы дочистил. Что-то опять случилось или вы так бурно отмечали поминки?
Только сейчас я заметила, что Славик разгуливает в трусах со Спанч Бобом, а я сама стою в одной кружевной сорочке. Остальные родичи тоже выглядели не лучше. Все изрядно смахивали на пациентов сумасшедшего дома, сбежавших во время поднятого при помощи вилки бунта.
— Ничего не случилось, семейная утренняя пробежка, — огрызнулся Славик, прикрывая своего Спанч Боба, — шли бы вы… за свои ворота с медузами.
— Или за грибами, — добавил Витька.
— Все равно ведь узнают, — вздохнула Светлана Петровна, когда сосед, недовольно косясь в нашу сторону, стал удаляться.
— Пусть сначала полиция разберется, что к чему. И лучше, если это будет самоубийство, а то наш дом уже интерес у соседей вызывает. Загадочные смерти, дебоши, негры в пене… Скоро спалят нас к чертовой матери, как рассадник преступности в поселке.
Словно услышав мольбы Славика, к дому подъехала полиция. За ней подоспела и скорая помощь.
Я решила, что надо переодеться, и ненадолго отлучилась в домик, прихватив шорты и для приятеля. Почему-то мысленно я подготовилась к испытаниям. Однако все прошло максимально спокойно. Полицейские не особенно обрадовались трупу, потому как он прибавлял проблем. Но и особенно подозрительными они не выглядели, вдумчиво опросив всех присутствующих о произошедшем.
Я поведала, как обнаружила труп, а Славик — как помог его накрыть покрывалом. Дольше всего они беседовали с Зоей Ивановной, потому как выходило, что именно она последней видела Леву живым. Но и она ничего нового не рассказала. Примерно в одиннадцать часов, по просьбе Антона, она относила в домик чай и хотела попросить Льва приглушить музыку. Чай Лев пить не пожелал, Зою Ивановну практически выгнал, а музыку выключить отказался. У нее сложилось впечатление, что сын хозяина был очень удручен и озабочен. Что вполне соответствовало ситуации.
Полицейские слушали весь этот монолог с томлением. Но шикарный дом производил впечатление, оттого держались они очень корректно. Со смертью деда, про которую стражи порядка, кажется, не знали, связать ночное происшествие помог Витька.
Все время молчавший, он вдруг глубокомысленно изрек:
— Вот как бывает. Вроде не особо ладили, а ушли друг за другом. Не выдержал наш Лев разлуки с отцом.
Пришлось пояснить, что накануне мы похоронили деда, и тут уже полицейские вспомнили Чеслава Станиславовича. Все-таки он был не последней фигурой в городе.
Все домочадцы старались рассказать историю на свой лад. Выходило очень эмоционально, особенно когда женщины принялись плакать, а Славик — грызть ногти.
Мне показалось, что стражам порядка стало ясно — это самоубийство. По их взглядам и оброненным словам выходило, что такое бывает очень часто: после смерти близкого человека родные чувствуют свою вину перед покойным и могут наложить на себя руки.
— Вообще самоубийство — это максимальное выражение чувства вины, — вспомнила и я университетские лекции по криминальной психологии. — Возможно, это звучит странно, но это так. Вина — это как бы агрессия, направленная на себя. Самоубийство в таком контексте — предельное направление агрессии на самого себя. Агрессия — это энергия, направленная на изменение окружающего мира. Даже художник, который пишет картину, можно сказать, совершает акт агрессии. Если нет возможности его изменить — ее направляют на себя. Человек кончает самоубийством от безысходности.
— А ты с кем сейчас разговаривала? — встрепенулся Витька и огляделся по сторонам, остальные же уважительно закивали.
— Вот он в этом контексте себя и изменил, — пробормотал Славик, наблюдая, как тело Льва грузят в машину.
Тут надо пояснить, что я, хоть и работаю в агентстве праздников, окончила юридический факультет: папа номер два и номер три в свое время одобрили мой выбор. Второй хотел иметь своего юриста на случай непредвиденных обстоятельств, третий надеялся, что там я быстро осознаю суетность и тщетность бытия и поеду с ним в Китай к шаманам. Папа номер один, по обыкновению, пропустил дебаты: он был на работе и боролся со злом.
Мамуля же игнорировала мое образование и утверждала, что я и ни дня не проработаю по специальности. Она считала, что главное для женщины — сосредоточиться на созерцании себя и поиске подходящего мужа, хотя все мужики, по ее словам, были явно недостойны и моего мизинца. Родная кровь всегда посмеивалась над моей работой и попытками быть материально независимой, предпочитая проводить время на пляжах в Ницце.
Мамуля оказалась права. Кое-как получив диплом, я бросила юриспруденцию и занялась организацией свадеб. Потому что юрист я была плохонький, а организатор от бога. Так мамуля говорила. Свою первую свадьбу я организовала еще в утробе родительницы. Благодаря мне родители и окольцевались. Я была «внезапным», но любимым ребенком: потому-то меня и назвали Дариной, что означает «Божий дар».
Владеть своим праздничным бизнесом казалось мечтой: белые платья, голуби и торты. Папа номер два по случаю купил мне пустующий офис в самом центре. Там я и открыла агентство праздников «Шанс от Дарины». Мой пакостный секретарь Славик всегда добавлял к названию приставку «последний».
Как и всякий организатор, очень скоро я перестала пылать любовью к тортам, шарикам и голубям. Первые вызывали тошноту, вторые противно воняли резиной, а голуби не только воняли, но и гадили. А еще птичек было жалко.
Через год я возненавидела юбилеи и свадьбы, стала цинично смотреть на институт брака и на открытки с пожеланиями. Через два вошла в ритм и ночевала на работе. А через три стала забывать про свой день рождения и решила пока не выходить замуж, а сосредоточиться на карьере.
Папа номер два посмеялся над моей «блажью», а папа номер три изрек очередную мудрость (где он их брал, лишь богу известно):
— Каждый идет своим путем. Но все дороги все равно идут в никуда. Значит, весь смысл в самой дороге, как по ней идти.
К тому времени он забросил психологию, стал постигать буддизм и достиг такого уровня просветления, что понять его простым смертным было не по силам.
Папа номер один в тех обсуждениях не участвовал: он был на работе и боролся со злом. Кстати, сейчас мудрый совет папы-подполковника нам бы не помешал…
Я очнулась от своих мыслей, только когда скорая и полиция отъехали… Вслед за ними на машине Льва отправился Славик, заявив, что попытается как можно быстрее узнать, что же произошло. Антон обещал позвонить и подключить связи деда, чтобы ускорить получение информации. Вроде бы глава отдела местной полиции был клиентом «Галатеи» и по совместительству приятелем Чеслава Станиславовича.
По поводу похорон заморачиваться не пришлось: нам сразу же позвонили из той же ритуальной конторы и предложили «повторить» заказ. Видимо, скорая помощь оперативно уведомляла «партнеров по бизнесу».
Когда и с этим вопросом было покончено, все наконец вспомнили про подкидыша Петю. Он до сих пор не появлялся, и это внезапно насторожило.
— Еще не хватало, чтобы и этот крякнул, — ляпнула Вероника, но быстро прикусила язык и первой отправилась колотить кулаком в дверь его комнаты.
За дверью послышался грохот, ойканье, звон разбившегося стекла, после чего дверь распахнулась и явила нам всклоченного Петю. Кажется, он плохо понимал, как тут оказался.
— Я дико извиняюсь, заспался. Вчера, знаете, денек был еще тот. А я еще кагора на поминках бахнул…
— Сегодня денек не лучше, так что взбодрись и пой, — обрадовала его Вероника, а я быстро пояснила растерянному парню, что случилось.
После завтрака, который прошел вяло и без разговоров (говорить о чем-то, кроме предполагаемого самоубийства, мы не могли, а портить аппетит еще больше не хотелось), все собрались на веранде. Один Петя остался за столом. Подкреплялся он основательно: колбаса, яйца, круассаны, джем вперемешку с медом. Надо сказать, вторая смерть в доме не произвела на него особо тягостного впечатления. Мне вообще показалось, что в гостях он чувствует себя расслабленно.
Оказавшись в узком кругу, мы занялись гаданием, иначе и не скажешь. Всем было категорически непонятно, что вдруг нашло на Льва.
Хорошо, что Славик вернулся достаточно быстро и, выпив залпом три стакана воды, сообщил, что эксперт выявил на пистолете только отпечатки пальцев Льва. На всю процедуру ушло не более сорока минут.
Витька брякнул что-то про резиновые перчатки, но я сразу же пояснила:
— Некоторые преступники предпочитают орудовать в перчатках, ты прав. Но ошибочно думать, что таким образом они не наследят. Папиллярные линии имеют свойство выступать, и след в любом случае на предмете останется.
Кажется, все выдохнули с облегчением, только Витька почему-то нахмурился еще больше. Версия самоубийства теперь стала казаться единственно возможной. Вспомнили про ограбление в квартире Льва, пришли к выводу, что это тоже могло «добить» несчастного сына, похоронившего отца. Хотя тут же эту версию опровергли: насколько я поняла, Лев не был «сентиментальным парнем», склонным к самокопанию.
— Вспомните, что он кричал вчера, обзывался, грозился всем что-то там показать. А что, если он решил таким образом нам насолить? — робко предположила Светлана Петровна.
— Насолить не совсем подходящее слово, если он решился убить себя. Какая ему от этого радость, раз уж сам оказался в морге? — возразила я.
— Тут другое. Запятнанная репутация, к примеру, — пробормотал Славик. — Или муки совести.
— Славик, я думаю, надо рассказать, — взглянула я на приятеля, он кивнул и нехотя поведал родным о пропавших деньгах.