— Та-ак!
И сразу же удалился.
Тем, кто знал барона Армина хоть немного, сразу бы стало ясно, что это намного хуже любых воплей, оскорбления, брызганья слюной и даже рукоприкладства.
И Аннабель, и Ариолан Бэйл, и сопровождающие их студенты слышали каждое слово этой безобразной сцены. Ибо барон говорил очень громко, не стесняясь… Ну а тихие слова Себастьяна донеслись еще явственнее, потому что за мгновение до того, как он начал отвечать барону, на судне разом, словно по единому вздоху, по мановению властной руки воцарилась мертвая тишина.
Впрочем, вскоре о Себастьяне забыли. Или сделали вид…
Ибо на горизонте показался тот самый архипелаг Аспиликуэта — точнее, его сердцевина, центральный и самый большой остров Куэта-Мор, сверху похожий на разломленный гигантский плод. Вокруг него, как чешуйки этого плода, роились многочисленные маленькие острова, островки, гряды камней, извилистые подводные хребты и скалы…
Сначала это было невнятное вытянутое пятнышко на горизонте, над которым стояло неподвижное белое облачко. Потом из океана поднялась череда пиков, цепь, господствующая над островом и окруженная черными соснами. И только потом стало видно, что эти пики — всего лишь мрачное навершие, крошечная часть светлой и приветливой суши.
Остров был великолепен. Бриг «Летучий» шел вдоль его побережья на расстоянии какой-то морской полулиги, и отсюда восхищенным взорам Аннабели, девушек и их сопровождающих открывались живописные бухты, окаймленные широкой полосой светло-серебристого и белого песка, за которой поднимался густой лесной массив.
Высокие деревья были оплетены лианами с лиловыми, белыми и желтыми цветами. И плыл в теплом воздухе нежный, как дыхание ребенка, аромат.
Бриг начал медленно втягиваться в одну из бухт. Над ней высился массив высоченной скалы, изобилующей острыми и опасными расщелинами. Из тех расщелин раскручивали свои извилистые тела несколько уродливых деревьев с голубоватыми стволами.
Когда «Летучий» выбрал место для стоянки и по распоряжению капитана стал выпускать якоря, лязг якорных цепей спугнул с крон прибрежных деревьев целую птичью стаю и взбаламутил неподвижно стоящий в воде косяк рыб. Вода в той бухте была настолько прозрачна, что можно было до мелочей видеть дно — хотя по тому, насколько длинные якорные цепи выбрали, глубина здесь была приличная…
Аннабель сложила руки на груди и выговорила:
— А ведь это совсем близко от наших мест…
Это действительно ничем не напоминало серые камни и бледные песчаные отмели кесаврийского побережья, отстоявшего отсюда меньше чем на дневной переход. «Какое несходство», — пробормотал Себастьян. Несмотря на пламенную речь перед Ариоланом Бэйлом, содержащую яркое описание этих мест, он никогда доселе не видел острова Аспиликуэта.
Спустили шлюпку. В нее поместились Ариолан Бэйл, студенты, барон Армин, Аннабель, задорно ухмыляющийся повар Жи-Ру, жонглирующий очередными яствами. На весла сели несколько матросов с «Летучего». Ах да. Конечно же в шлюпку просочился Ржига.
Из девушек, кроме Аннабели, не поехал никто. Непривычно тихий Аюп Бородач также не изъявил желания променять палубу «Летучего» на белые пляжи Куэта-Мора, к которым вплотную подступил благоухающий лес.
Остался на борту и Себастьян.
Вскоре путешественники высадились на берег. Захрустел под ногами серебристый песок. Аннабель с восхищением смотрела на лесной массив, начинающийся в тридцати шагах от линии прибоя. Из леса тянуло спокойными, тонкими ароматами листвы, свежей хвои, прекрасных цветов, которыми, словно звездами, были усыпаны кроны. Слышался приглушенный голос ручья. Прямо от кромки леса начиналась низинка, и где-то там, в балке, и влек своими торопливыми водами этот ручей.
— Мне бы хотелось напиться… — начала Аннабель.
— Мне бы тоже! — перебил барон Армин.
— Папа, ты меня не понял. Мне было хотелось напиться, понимаешь — пригоршнями из…
Барон движением площадного фокусника извлек из складок одежды внушительную флягу, оплетенную кожаными ремешками.
— …из ручья! — закончила дочь.
Ариолан Бэйл замешкался возле шлюпки, расстегивая и откидывая полог и вынимая оттуда оружие и немного припасов. Было решено остаться на острове до ночи, а потому голодать не было решительно никакого смысла.
Мастеру Бэйлу помогал Жи-Ру.
Между тем Аннабель вошла в лес и начала спускаться в тенистую низину. Пронзительное летнее солнце только начинало клониться к закату, и в тенистой прохладе деревьев дышалось куда легче. Девушка ускорила шаг. Сзади пыхтел барон Армин, утирающий влажный лоб сорванным листом. От приближающегося ручья тянуло свежестью.
В то же самое время Ариолан Бэйл, наконец покончивший с разгрузкой шлюпки, поднял голову и, не найдя взглядом свою невесту, спросил:
— А где Аннабель?
— Она пошла напиться, — отозвался Ржига. — Из ручья. Ага. Романтика, знаете, мастер Бэйл. Ну да. Она у нас всегда была очень чувствительная. Помню, в детстве мы пускали с ней кораблики, и когда очередной уплывал, она начинала плакать. Прямо заливалась! Ей казалось, что кораблик и его капитан, которого мы обычно делали из щепки, заплывет не туда и жестоко погибнет.
— Куда заплывет? — буркнул жених Аннабели.
— Да куда угодно. В море. В болото. Хоть в Омут! Ну да…
Ариолан Бэйл ожег Ржигу таким взглядом, что болтливый брешак съежился и сконфуженно зашкварчал, как передержанная на сковороде котлета. Однако процесс термообработки Ржиги до конца доведен не был.
— Сожри меня Илу-Март! — донесся до ушей путешественников, оставшихся на берегу, неистовый рев барона. — Ы-ы-ы-ы!
Мастер Ариолан Бэйл дернулся. В его руках мелькнул клинок. Тотчас же из низины донесся пронзительный девичий крик, и из леса выметнулась Аннабель. Ее волосы растрепались, сбились набок, а одной из сандалий на ногах девушки уже не было. Следом, бледный, пыхтящий, выскочил барон Армин.
— Туда! — крикнул он. — Скорее, лягушачье племя!
Ариолан Бэйл и его сопровождающие, мигом расхватавшие оружие, скатились в низину.
Там у ручья, не таясь, в полный рост стояли трое. Стояли и смотрели, как, выхватывая клинки, к ним приближаются и берут их в кольцо люди с «Летучего».
Хватило одного взгляда, чтобы понять, что перед ними — чужаки.
У самого ручья, касаясь воды кончиками пальцев босых ног, стоял высокий темноволосый мужчина в черной косоворотке, расшитой серебряными нитями. Его одежда, судя по всему, побывала в серьезных передрягах и имела вид довольно жалкий — однако выражение лица этого человека было такое, словно он был облечен в меха горностая, а лоб перехвачен золотой диадемой мага Алой сотни.
У незнакомца были пронзительные изжелта-серые глаза, высокие, словно точеные скулы. Очень гладкая смуглая кожа и тонкий нос с горбинкой. Запястья и часть предплечий перехвачены напульсниками из мягкой серой ткани. В правой руке чужак держал остро заточенный продолговатый металлический осколок. В тот момент, когда Ариолан Бэйл вытянул вперед руку с саблей, метя в переносицу высокого незнакомца, тот поднес полоску металла к собственной шее.
— Что вы тут делаете?
— Лично я тут брился, — неторопливо сказал высокий на отличном южно-кесаврийском, однако скользил в его словах едва уловимый акцент — металлические нотки, будто склепывавшие речь. — А мои спутники стояли за спиной, потому что им бриться необязательно.
Спутники — такие же высокие, смуглокожие — даже не шевельнулись. У обоих были такие лица, что им не только бриться, а и разговаривать было вовсе не обязательно. Оба заросли густой бородой, оба вперили немигающие взгляды таких же, как у их предводителя, изжелта-серых глаз прямо перед собой. Другое дело, что эти взгляды ничего не выражали — даже тупой неприязни или смутной тревоги.
А вот у человека с перемотанными запястьями был живой и выразительный взгляд.
У брешака Ржиги проскочили крупные ледяные искры вдоль позвоночника, когда он попытался было любознательно заглянуть в эти живые, яркие глаза.
— Что вы делаете на острове? — быстро спросил подошедший барон Армин.
— Мы потерпели кораблекрушение.
— Давно?
— Сложно сказать. Здесь время тянется по-иному. Кому и пять-шесть дней — вечность.
— Но все-таки?
Человек невозмутимо пожал плечами.
— Вы явно не из флота его величества короля Руфа. Да какой там флот… Вы даже не похожи на альгамских каперов. Кто вы? — подключился Ариолан Бэйл.
— Не так просто ответить на этот вопрос.
— Ну уж извольте! — Острие сабли мастера Ариолана Бэйла коснулось лба незнакомца.
— Я постараюсь, честное слово, — размеренно отозвался тот.
Говоря все это, высокий незнакомец не удостоил тех, кто его спрашивал, ни единым взглядом. Потому что он смотрел на возвращающуюся к ручью Аннабель.
Ни Ариолан Бэйл, ни отсутствующий при этой сцене Себастьян, ни растрепанный барон Армин или проказник Ржига, конечно, не знали и не могли знать стандартов красоты, которые чтил незнакомец. Они и представить себе не могли, как Аннабель выглядела в глазах этого высокого, выточенного морем чужого.
В трех шагах от незнакомца, прислонившись спиной к стволу дерева, стояла девушка редкостной красоты, темноволосая, изумительно сложенная, с тонкими чертами лица и большими глазами небесно-голубого цвета. На ней было простое платье темно-синего цвета, заколотое брошью на правом плече. Она была боса, одна из щиколоток расцарапана в кровь. Девушка тяжело дышала, вздымая высокую грудь, и стоял в ее влажных глазах терпкий, темный, суеверный страх. Аннабель ненавидела себя за это чувство, казавшееся ей позорным, но никак не могла избавиться от него. В ее носу лопнул какой-то сосудик, и этот страх по капле крови начал уходить из нее, пятная подбородок, грудь, ткань платья.
— Право, я не хотел вас напугать, — с тонким оттенком сожаления сказал незнакомец. — Пугать женщин не в моих правилах.
Повар Жи-Ру, стоявший за спиной Ариолана Бэйла и державший в руке железный вертел так, словно это была отличная сабля с эфесом и отточенным клинком, дотянулся до уха студента и негромко выговорил несколько слов.