Стиснуло горло и у Олеварна. Он слушал, слушал, впитывая по капле эту нелицеприятную правду. Он был несколько более подкован в Иерархии знаний тайных и явных, нежели тот же Себастьян, — и потому после нескольких фраз чудовищная догадка начала медленно вызревать в его затемненном мозгу.
— Осталось совсем немного.
— Да, до порта Эса-Гилль три — три с половиной недели ходу. Скорее бы.
— Скоро все кончится, — прозвучал голос капитана Бреннана.
— Двадцать лет, двадцать лет! А ведь я помню, как все начиналось, как будто это было вчера. Я воплотился в трюме, я хорошо слышал, как твой отец швырнул тебя о доски.
— А потом ты покинул корабль, и его осадка разом уменьшилась на пару локтей. Как будто из трюма выгрузили пару тысяч стормов балласта…
— Неужели все это может окончиться?
— Боюсь, Текультиапал, это только начало пути, — прозвучал безжалостный голос капитана Бреннана. — Ему еще очень многому надо научиться. Он еще не готов приблизиться к Столпу. И даже ты не спасешь.
Глубокий и гулкий голос выговорил:
— Тебя трясет, сэр Каспиус… Не оттого ли, что назвал меня по имени?
— Будет тут трясти… Не каждый день приходится встречаться со старыми слугами Отцов Катастрофы… Сначала — эльмы, а вот теперь ты.
— Теперь нам никуда не деться друг от друга!
— Не кричи… Мы не одни на корабле…
Олеварна затрясло.
— Все спят крепким сном, — отозвался таинственный собеседник капитана Бреннана, — чтобы удерживаться в своей оболочке и ночью, мне приходится делать огромные усилия. У них есть побочный эффект: все, кто рядом, впадают в глубокое забытье и не могут проснуться.
— Да, помню… Когда мы везли Дары Омута домой, в Сеймор, некоторые из нашей команды так и не смогли проснуться.
Ученик Школы Пятого окна все слушал и слушал. Разговор все тек и тек… Проскальзывали знакомые слова: «Столп», «Великие шутники», «золотой эйгард». «Дары». «Кровь Маннитов». Дары, Дары Омута! Чудовищная истина во всей своей красе вкатывалась в уши Олеварна. Он скорчился у борта и цепенел. Где-то на краю сознания у него возникала мысль о том, что вот сейчас нужно сорваться с ахтердека, подбежать к входу в капитанскую каюту и мощным пинком ноги выбить дверь. Ворваться внутрь и потребовать объяснений. И все равно, кого он там может встретить!
Но она, эта мысль, тотчас же была постыдно изгнана. Вытеснена другими, куда более насущными желаниями.
Между тем там, внизу, вдруг наступила гробовая тишина.
И погасли окна.
Олеварн, шатаясь, поднялся с палубы. Ноги не слушались.
«Текультиапал», — повторил он про себя звучное древнее имя.
Воздух над головой Олеварна задрожал, подергиваясь складками тьмы. Соткался в темное облако, подсвеченное изнутри тем самым лимонно-желтым огнем. Оно почти мгновенно заполнило всю корму, полностью поглотив пространство юта, бизань-мачту со всей оснасткой и кормовой фонарь, показавшийся слезливым и жалким… У Олеварна затряслась нижняя челюсть; под сердцем что-то оборвалось; и он еще не верил своему взору, когда из распоровшегося облака вывалилась на него гигантская голова с дымящейся алой пастью и красными глазными яблоками, рассеченными узкими золотистыми зрачками…
Дневная оболочка таинственного собеседника капитана все-таки осыпалась, как старая штукатурка.
Впрочем, золотой эйгард не тронул Олеварна. Тот умер куда более милосердной смертью — от сильного удара сзади под левую лопатку.
Труп обнаружил вестовой матрос, натиравший утром палубу. В роли этого матроса выступал Ржига. Он осмотрел глубокую рану на спине Олеварна и, с силой втянув ноздрями воздух, пробормотал:
— Резеда…
Глава 5Главный Дар Омута
То же самое время, окрестности Угурта
Ялинек отбросил целую охапку истертых свитков. Даже тусклый жестяной фонарь над его головой источал недовольство. Что уж говорить о самом брешаке и его спутнике, предпочитавшем называть себя мастером Хэмом?
— И что? — буркнул последний.
— Да ничего.
— Это очень плохо.
— А я говорил, что тут мы ничего не высидим.
Они сидели на верхнем этаже узкой башенки. Пространство, которое заполняли собой тощий брешак Ялинек и его более полнотелый спутник, некогда называвшийся сэром Милькхэмом Малюддо, было душным и убогим. С высоченных полок, карабкавшихся вверх по стенам, непрерывным потоком сочилась пыль. Стоило лишь прикоснуться к этим рассохшимся доскам, как в воздух взмывали целые ее снопы.
Это было книгохранилище в старом доме покойного барона Армина, что в Угурте. Тут свято хранили старинные рецепты соусов, воспоминания вечно нетрезвых предков барона, неверно начерканные на свитках. На полках помещались оленьи рога, чей-то проломленный череп, гнутые жестяные коробочки, растрепанные тома бухгалтерских книг, давно списанных за ненадобностью, и тому подобные пустяковины.
— Нужно искать Язык Оборотня, — сказал мастер Хэм. — Дары Омута были доставлены именно туда.
— Ты же там был…
— Там был не я, а глава Охранного корпуса. Человек, знавший секретные пароли и заклятия ланзаатов Алой сотни! — горячо возразил тот. — А это совсем другое дело. И другая память под моей черепной коробкой.
— Ну да, наверно. Но легко сказать… Про Язык Оборотня много болтают, но реально там мало кто бывал… Ты один из немногих счастливчиков, мастер Хэм. Что будем делать? Что ты помнишь о Языке Оборотня?
— Честно говоря, немногое. Помню, как я сунул руку в Котел лжи и затрещали кости, когда рука начала вытягиваться и менять очертания. Боли не чувствовал. Или — не помню, что она была… Равно как не помню и того, зачем нужно было совать руку в этот проклятый котел на глазах короля, Астуана и владетеля Корнельского, — пробормотал бывший лорд-протектор Охранного корпуса Альгама и Кесаврии. — Впрочем, это не имеет отношения к делу.
Ялинек энергично прошелся по маленькому кругу, образованному нижними полками. В его руках появилась бутылка вина. Он сделал пару очень внушительных глотков и, усевшись прямо на полу, приложил палец ко лбу. Зашевелил серыми ушами. Наверно, таким манером он инициировал мыслительное усилие.
Мастер Хэм насмешливо наблюдал за телодвижениями несносного брешака.
— Ладно, — наконец сказал он. — Пока ты бегал за своим пойлом, в горе этого старого дерьма мне удалось найти один интересный текст. Вот посмотри… Это дневник одной девушки, пропавшей без вести семнадцать лет назад. Это я уже узнал. Конечно, если верна датировка. Непонятно, зачем он, этот дневник, хранится в башне и как сюда попал, но у меня есть четкое ощущение: он будет нам полезен.
Мастер Хэм выудил из-под одежды тонкую тетрадочку и выразительно потряс ею в воздухе.
Ялинек с интересом наблюдал за его телодвижениями. Потом приблизился к бывшему главе Охранного корпуса и проговорил:
— Ну… зачитайте, что ли.
Мастер Хэм торжественно открыл рот. За окном — узким, похожим на бойницу окном старинной башни, — загремел могучий бас:
— Рррраз! Взял — рраз-два! А ну! И как же ты, дубина, думаешь приносить пользу вольной державе Альгам и Кесаврия, если даже беременная корова по сравнению с тобой — ювелир?!
— Слушаю, господин интендант!
— Как ты держишь саблю? Это тебе не дубина… Дубина — это ты… Кажется, я уже говорил об этом. — Голос интенданта Трудовой армии, кажется, несколько смягчился. — А что с хранилищем? Кому поручено произвести инвентаризацию содержимого башни?
Тут нужно сказать несколько слов. В связи со смертью барона Армина, законного владельца дома и всех прилегающих строений, и исчезновением его дочери, которая наследовала все имущество, в дело вступили полномочные представители его величества короля Руфа. В Угурте это, как несложно догадаться, был местный интендант Трудовой армии, господин Азар. Это был человек чрезвычайно честный, полезный, но несколько, гм, громкоголосый. К работе в доме он привлек домочадцев барона Угурта, а также тех, кто этими домочадцами (за отсутствием множества настоящих) себя объявил.
Так брешак Ялинек и бывший сэр Милькхэм получили прямой и, главное, законный доступ к барахлу барона Армина.
Никакого толку от всего этого не было вот уже третий день. Если не считать той самой тетрадочки, найденной мастером Хэмом. В дневнике девицы, сгинувшей много лет назад, говорилось о том, что в Угурте и его окрестностях исчезло шесть девушек. Все — примерно одного возраста. Все отменного здоровья и без странностей, свойственных юным: «Я поняла бы, когда б пропала рябая полубрешачка Клепка, которая попыталась утопиться в винной бочке. Ее потом вытаскивал оттуда папаша и тут же отдал замуж за молодого рыбака Буббу, который воспитывал ее веслом. Но когда, шестой по счету за последние полтора года, исчезла Эли, добрая, милая, аккуратная Эли… Этого я не могу понять».
— Я тоже не могу понять, какое отношение все это имеет к нашему делу, — с некоторым раздражением сказал Ялинек. — Что мы имеем? Ничего, кроме желания попасть на Язык Оборотня и вот этой вашей тетрадки, мастер Хэм. А что нам необходимо?
Мастер Хэм захлопнул тетрадочку. В тоне и хитром выражении лица Ялинека что-то показалось ему подозрительным.
— Что необходимо? Ты куда клонишь?
— Я говорю о том, что надо выпить. Есть отличная настойка на ягодах рябины. Есть альтеррская вишневка. Наконец есть старина вайскеббо! Все это — лучшие судьи в непростых вопросах! Верное решение приходит, так сказать, буднично и незаметно.
Мастер Хэм усмехнулся:
— Да ты что? А тебе известно, что интендант Азар вчера под крики: «Так его!» — велел повесить солдата Трудармии, который напился, украл деньги из общего котла и… снова напился? Воровство и пьянство в вольном государстве Альгам и Кесаврия не имеют права на существование.
— Я же не предлагаю пойти в «Баламут»! — активно запротестовал Ялинек. — Вот там действительно создается ситуация, когда не решишь ни одного вопроса! Честно говоря, я очень удивлен, что интендант Азар до сих пор не дал указания закрыть «Баламут»! Или хотя бы сменить название и устроить там пекарню, что ли…