— Бубба… — пробормотал мастер Хэм. — Какое дурацкое имя.
— Это еще не дурацкое. У нас есть бакалейщица Бабба, которая хвастается сожительством с тем самым интендантом Азаром. Вот у нее — дурацкое. Погоди! — вдруг спохватился Ялинек. — В дневнике этой девицы упомянут Бубба? Так что же мы сидим и перебираем пыльные манускрипты? Можно обратиться к вполне себе живому первоисточнику!
— А ты знаешь этого Буббу?
— Его знают все! — торжественно объявил брешак.
Вор Бубба сидел на пороге своего дома и никак не обнаруживал своей противозаконной сущности: он мирно штопал штаны. За этим предосудительным для мужчины занятием и застали его мастер Хэм и Ялинек. Последний уже успел хорошо подготовить себя к встрече и потому, наповал дыша вишневкой, с ходу принялся распускать язык:
— А бабы окрест не нашлось, чтобы она тебе дыру на заднице зашила?
— Я сейчас сам тебе зашью дыру. И на заднице и на роже. Будешь самодостаточной личностью: никакого обмена со средой, — ответил подкованный в словоблудии Бубба.
Ялинек нисколько не смутился подобным поворотом беседы и предложил:
— Может, пройдем в дом? А то как-то ветрено…
— Мне запрещено.
— Кем?
— Интендантом Трудармии Азаром. Я до вечера должен сидеть на пороге и смотреть вон туда, — бесстрастно отозвался Бубба. — Я позорю наш городок. Старожилы говорят, что еще пару десятков лет назад можно было не запирать дверь и класть шкатулку с ценностями на подоконник распахнутого окна, и никто не возьмет. А теперь благодаря таким, как я, окно приходится иногда запирать. Такое положение дел надо изживать. — Рябая морда плута была совершенно серьезной. — Вы только не подумайте, что это я сам так думаю. Я пересказываю, что вещал мне господин Азар. А уж такой уважаемый человек, конечно, знает, что говорит. Просто так и абы что не ляпнет. В общем, я наказан.
— А в чем суть наказания-то? Сидишь себе на свежем воздухе…
— Ты же сам говорил, что тут ветрено, Ялинек.
— …и в ус не дуешь.
Бубба ухмыльнулся:
— Видишь вон тот кувшин? Вон тот, в десяти шагах от нас, прямо посреди улочки?
— Ну… Вижу.
— Так вот интендант Азар налил его до краев отменным винцом, а в то вино бросил несколько серебряных монет. Понимаешь? И вот теперь я сижу напротив этого добра и не могу выпить вино и взять деньги! Понимаешь сейчас, в чем суть наказания?
И он скрипнул зубами.
Теперь уже ухмыльнулся Ялинек.
— Что ты лыбишься? — наконец прорвало Буббу. — Ты понял, что сделал этот скотина-интендант? Считается, что два десятка лет назад в Угурте можно было спокойно оставлять посреди улицы бутыль с вайскеббо — и никто не отхлебнет, не говоря уж о том, чтобы украсть. Вот он и решил потыкать меня носом в старинные вольности!
— Ага! Так о событиях былого мы и хотели поговорить. И надо же так тому случиться, что как раз о делах двадцатилетней давности. Ну, или чуть меньше.
Бубба насторожился:
— Это ты о чем? И кто это с тобой? — Он, кажется, лишь впервые взглянул на мастера Хэма, который доселе не проронил ни слова. — Что-то я его раньше не видал.
— Неудивительно, — отозвался Ялинек. — Туда, где бывал мой товарищ, тебя не пустят ни пьяного, ни трезвого.
— Да ты что? — отозвался тот и отложил не доштопанные до конца штаны. — Король он, что ли? Или — бери выше — глава Охранного корпуса, который, ежели что, вытрясет душу из этого самого короля?
Ялинек переменился в лице и едва не протрезвел. Впрочем, сэр Милькхэм не стал оправдывать его тревоги. Он широко улыбнулся вору Буббе и сказал:
— Если бы ты только знал, как ты прав! Давай все-таки пройдем в дом. С интендантом Азаром я, если что, договорюсь.
Бубба глянул в светящиеся иронией глаза мастера Хэма и проговорил:
— Ну, раз вы так настаиваете… Ну и знакомые у тебя, Ялинек! — вырвалось у него.
Оказавшись в скромном домике Буббы, мастер Хэм без церемоний уселся на хозяйский стул и спросил:
— Ты был женат на Клепке, полубрешачке?
— Было такое.
— Говорят, она топилась в бочке с вином?
— Если бы вы знали ее славный характер, то сами ежедневно и ежевечерне топили бы себя в бочке с вином, — отозвался тот.
— Говорят, ты воспитывал ее веслом?
— Это только в ту пору, когда я ходил на промысел. Потом меня выставили из артели, и пришлось перейти к свободным занятиям. — Бубба сощурился и добавил: — А что это вы так живо интересуетесь? И откуда знаете такие подробности из моей личной жизни? Тем более что каждую фразу начинаете этим милым словечком: «Говорят». Кто говорит?
— Вот и нам бы узнать: кто говорит… — вздохнул Ялинек.
Без дальнейших околичностей мастер Хэм протянул Буббе дневник девушки, найденный в башенке барона Армина. Тот быстро пробежал глазами несколько строчек и сказал:
— Ну, понятно… Это Дарина писала.
— Кто такая Дарина? И почему ты так в этом уверен?
— Как будто двадцать лет назад в нашем поселке было так уж много грамотных девиц! — пожал плечами Бубба.
— Она тебя упоминает.
— Надеюсь, без подробностей? — насторожился тот.
— Подробностей хватает, но они тебя не касаются. Тут среди прочего сказано, что ты задерживался по подозрению в причастности к похищениям девушек в Угурте и его окрестностях. Было такое?
Вор Бубба сощурился. В его пальцах сверкнул металл. Мастер Хэм спокойно следил за манипуляциями хозяина дома, а потом сказал:
— Убери нож. Тут тебе не «Баламут». Предупреждаю первый и последний раз.
— А иначе — что?
Мастер Хэм приподнял полу длинного плаща, показывая ножны небольшого абордажного фальгара. Он взял со стола яблоко, подбросил его в воздух…
А потом все происходило так быстро, что даже опытный глаз Буббы не зафиксировал всех подробностей. Полы плаща разлетелись в разные стороны, острым веером разрезав воздух. Показавшийся белым клинок полыхнул, пав сверху вниз, а потом мгновенно провернулся в руке мастера Хэма и прошел в горизонтальной плоскости.
На пол упали две совершенно одинаковые четвертинки яблока, разрезанного крест-накрест.
С легким шипением фальгар вернулся в ножны.
Бубба неподвижно стоял на своем месте и наконец произнес:
— Только не говорите, что этому вы научились где-нибудь в Трудармии. Ладно. Я все понял. Готов отвечать на ваши вопросы. Не хотелось бы оказаться на месте этого яблока. Да, меня задержали, и я просидел два месяца в местной тюрьме. Доказательств моей вины найдено не было, и меня отпустили. Правда, с условием, что я уеду из Угурта хотя бы на время.
— Уехал?
— Да. Все-таки я в самом деле ни в чем таком не виноват! Да и вообще, как мне кажется… по округе шли слухи… В общем, думали, что во всем этом замешан пресловутый Язык Оборотня. Дескать, умыкнули девок в Малую Астуанскую башню, и с концами. Понятно, что вслух такие вещи никто не произносил.
— Да я и сейчас советовал бы тебе говорить потише, — отозвался Ялинек.
— Тебе известно, где оно, это место — Язык Оборотня? — спросил бывший глава личной охраны короля. — Насколько мне известно, это маленький полуостровок на побережье.
— Ну и вопросики у вас… Как будто вы этот… гражданский эмиссар Охранного корпуса.
— Ты недалек от истины.
— Не сомневаюсь… На Языке Оборотня мне быть доводилось. Помню только серую стену, за которой начинался сад. Я не сунулся внутрь… Сомневаюсь, что я ушел бы оттуда живым. Я подумал, что лучше лежать вот на этом драном топчане, но живым, чем в золотом гробу.
— Как ты туда попал?
— Не помню… Давно это было.
— Интересно было бы послушать.
— Пожалуйста. У меня, честно говоря, такой богатый жизненный опыт, что иногда думается: как я до сих пор жив? Так вот, про Язык. Что такое Иерархия знаний тайных и явных, вы, конечно, отлично знаете. Как и про Алую сотню магов-ланзаатов. Так вот, думаю, что в деле с Языком Оборотня не обошлось без их штучек. Башня действительно находится где-то на побережье, в окрестностях, но доступ к ней сродни шифру тайного замка. Только когда открываешь дверцу тайника, нужно набрать несколько цифр, а в нашем случае — нужно знать время, место и последовательность неких действий.
— Очень даже дельно… Ты полагаешь, что мы имеем место с обычным «карманом»?
— Простите?..
— По Иерархии таких штук, понятно, не существует, но ланзааты Алой сотни используют этот метод довольно часто, — продолжал бывший глава королевского Охранного корпуса. — Речь идет о замкнутом пространстве, внутрь которого можно попасть, только зная место и время входа. «Карман» совсем рядом, но мы не ощущаем его… Судя по всему, Язык Оборотня относится как раз к таким местам. И мы должны его найти, потому что я чувствую, сколько ответов на проклятые вопросы мы разом получим!
— А меня вы что, хотите взять с собой? — откликнулся Бубба. — Или… прошу прощения, меня того… фьюить? — Он провел ребром ладони по своему горлу.
— Думаю, ты был бы полезен. Даже несмотря на то, что ты откровенно хитришь и недоговариваешь.
— Ну… Тогда назовите цену. Я человек немолодой, чувствительный, мне лишние встряски ни к чему, — сказал тот. — Тем более если они бесплатные…
— Понятно. Сумма будет зависеть от того, что ты можешь предложить. Одно — если ты будешь рассказывать нам байки про хитрых ланзаатов и серую стену. Совсем другое — если ты проведешь нас к Астуанской башне.
Бубба явно колебался. Он переводил взгляд со спокойного, сосредоточенного лица мастера Хэма на четвертинки яблока, по-прежнему валявшиеся на полу. Потом облизнул пересохшие губы и хрипло произнес:
— Я не могу сказать доподлинно, получится ли… «Ключ» от входа на Язык Оборотня дал мне баронский повар Жи-Ру. Зачем?.. Не знаю. Выпил лишнего, может быть. Давно это было.
— Ты получишь десять таких же серебряных монет, как те, что интендант Азар бросил в кувшин с вином. И еще втрое больше, если нам удастся попасть к Астуанской башне, — отчеканил мастер Хэм. — Вот обещанный задаток.
В слегка подрагивающие пальцы Буббы перекочевал кожаный меш