Я не просто угрожаю. Я и правда так сделаю. Всегда бесило, что некоторые госслужащие считают для себя возможным работать на государство, но ставить интересы частных лиц, превыше самого государства, которое платит им деньги, содержит, охраняет и всячески поощряет.
— Да кем ты себя возомнил, щенок!!! — Барон решается на эскалацию конфликта, не веря, что я и правда могу набрать самому Канцлеру.
— Как скажешь, барон. Ты выбор сделал. И кстати, за оскорбление, нанесенное мне, я вызываю тебя на дуэль. И плевать мне на правила, можешь выбирать место, оружие и время самолично! Как душа твоя пожелает. Единственное, я не приму замену! Драться со мной будешь именно ты! Проверим делом, кто тут щенок, а кто охреневшая жирная морда, погрязшая в коррупции, — оскорбление за оскорбление, так сказать.
Барон бледнеет, понимая, что я его обыграл. Он привык быть полновластым царём и богом своего маленько мирка. Это синдром важного чиновника, похожий на синдром вахтера. Долгое время человек считает себя самым главным и может позволить себе абсолютно все, что угодно. Превышение служебных полномочий? А кто узнает то? И главное, ну знают и плевать! Москва далеко, а здесь прикроют те, кто поставил на эту должность. В данном случае, Мещерские.
— Ну что вы горячитесь, ваша светлость? Я понимаю, что кровь играет, но какая дуэль? Мы ведь не в каменном веке! Да и я уважаемый человек, мне уже не до дуэлей, — начинает оправдываться Качурский.
Я молча достаю телефон и набираю номер Чаруева. Да, прямой связи с Меньшиковым нет, однако, мне давно уже понятно, что Чаруев имеет эту самую связь. Никакой он не просто следователь, а именно человек канцлера, который занимается, непосредственно, мной.
— Здравствуйте Ваше сиятельство. Что-то вы пропали последнее время! Мы уже думали, не случилось ли чего непоправимого? — голос Чаруева в телефоне насторожен, но говорит он с неискренней радостью. Меня не проведёшь! Менталист, зная об этом, даже и не думает начинать со мной играть в кошки-мышки, — чем могу быть полезен?
— Господин Барон, и я рад Вас слышать. Я по делу. Свяжите меня прямо сейчас с господином канцлером. Это первая просьба, — я демонстративно тяжело вздыхаю и кидаю секундный взгляд на Качурского, — а вторая, кажется я нашёл для вашего управления работку. Есть тут человек, очень недобросовестный и погрязший в коррупции.
— Ого, что вы такое говорите, Ваша светлость? Это не совсем по нашей части, но мы обязательно проработаем и передадим дело под особый контроль, куда следует. Кто это и где вы вообще находитесь, Граф? — Чаруев между делом выуживает из меня информацию, как будто бы, пропустив мою просьбу связать меня с канцлером.
— Это всё после, сейчас свяжите меня с канцлером. Мне не до игр сейчас и словесного записывания друг-друга. Я вам прямо отвечу на все интересующие вас вопросы позже. Кроме, разумеется, информации, которая касается секретов Рода, — я прерываю жандармские уловки Чаруева, — сейчас мне нужно поговорить с господином канцлером. Уж поверьте, он будет рад этому разговору.
— Минуту, Ваша светлость, — моментально оценив моё предложение по поводу информации, барон отключается.
Я отодвигаю одно из кресел и падаю в него.
— Всё могло быть иначе, барон, — смотрю на Качурского, — но вот только, ты посчитал, что можешь послать меня подальше с моими бумагами. Последнее желание будет, перед неприятным разговором с господином канцлером Российской Империи? — я закидываю ноги на журнальный столик, стоящий перед креслом.
— Ваше сиятельство! Ну правда, не стоит! Мы ведь можем во всём разобраться сами! К чему привлекать к нашим делам высокое начальство? Канцлеру плевать на такого маленького человечка как я, да и вы, вряд ли, для него что-то значите, — барон всё никак не поймет, что время, когда можно было договориться, закончилось.
— Уже всё, барон. Обратной дороги нет. Ты что, считаешь, что я, всполошив целого канцлера, сейчас заявлю ему, мол, «уже всё, барон одумался»? — я качаю головой, — нееет, барон. Ты влип. Договариваться нужно было раньше. А какие у меня взаимоотношения с князем Меньшиковым, тебя вообще не касается. О, звонят, — я жму на приём вызова от незнакомого абонента.
— Зубов! Рад, что ты жив! Ты где сейчас? — и князь туда же.
Вряд ли он переживает за меня. Просто потеряли контроль за моими перемещениями, а тут я сам выхожу на связь, вот он и рад.
— Ваша светлость, а я же в Астрахани. Я ведь, поехал документы подписывать и вступать в наследство. Вы же сами мне сказали, что без этого никак, — я деланно удивляюсь, — а вопрос у меня к вам следующего характера. Я бы не стал обращаться к Вам и занимать Ваше драгоценное время, но дело важное, не терпит отлагательства. И самое важное, касается внутреннего устройства государственной машины. А вы ведь и есть, всё государственное управление, — я смотрю на скорчившего жалобное лицо барона.
— Астрахань это хорошо, как там, уже оформился? Что ещё за вопрос о гос управлении у тебя? — в его голосе я слышу заинтересованность.
— А вот в этом вся и суть, господин канцлер. Один из чиновников, принадлежащих к государственному управлению, решил, что его власть превыше закона и он может послать целого графа, куда подальше и назвать его щенком. Я ему назначил дуэль, но мой вопрос сама дуэль не решит. Мне нужно, чтобы местный начальник филиала гербового министерства соизволил подписать мои документы. Подсобите?
Я понимаю, что слишком вольничаю и разговариваю с канцлером, будто с другом. Надо было быть более уважительным. Но так, я запугиваю Качурского больше, чем если бы говорил с Канцлером подчиняющимся тоном.
— А он не подписывает? Ну хорошо, дай ему трубку, — Канцлер вздыхает, но идёт мне навстречу.
Я не вставая с кресла, протягиваю телефон барону.
— Это Вас, барон, — ехидно подмигиваю ему, — господин Канцлер на связи.
Барон суетится, вытирает ладони о свои штаны и ещё раз бросает на меня жалобный взгляд.
— Барон Качурский, да, господин канцлер. Да я и.... Никак нет, господин канцлер. Но как же, Ваша светлость, я же уже здесь.... Я понял, да, будет сделано, — Качурский, покрывшись потом, односложно отвечает на вопросы канцлера. Видимо, разговор и правда, совсем неприятен.
— Вас, Ваше сиятельство, — он протягивает мне телефон обратно.
— Я, господин канцлер! — улыбаясь, говорю в трубку.
— Зубов, я твой вопрос решил. Ты в Москву то обратно собираешься? — князь пробует меня опять продавить.
— Премного благодарен, господин Канцлер. Да, я собираюсь в Москву. Вы со мной поговорить хотели?
— Упрямый ты, как всегда. Да, хотел поговорить. Только не в рабочей обстановке. Как приедешь, позвони на номер, который я тебе смской скину. Я напишу, когда и где. И ещё, разлом на железной дороге, твоих рук дело? Единственный сухопутный путь в Астрахань сейчас перекрыт! Ты зачем это сделал? — князь неожиданно повышает голос.
Кажется, тот маленький разломчик, случайно открытый мной, когда я отбивался от непонятных убийц с дробовиками, стал реальной проблемой.
— Господин канцлер, позвольте ответить. Да, я его открыл, случайно. Однако, это Вы мне обещали безопасность, а в поезде меня чуть не расстреляли до смерти из дробовиков. Вернее, не чуть! В меня действительно высадили целую кучу патронов! Так что, я всего лишь спасал свою жизнь! — я сейчас абсолютно честен с князем и надеюсь, он это оценит.
Если же нет, то будет сам виноват. Я доверием не разбрасываюсь.
— Я тебя понял граф, всё, не нервничай. Безопасность я тебе обеспечу. Ты сам от тех, кто тебя охранял сбежал. Закрой этот разлом как можно скорее. Договор? — князь идёт на мировую.
А я и не против. Разлом и правда, нужно закрыть.
— Я закрою его. Постараюсь даже сегодня, если здесь мне не будут чинить препятствий в деле вступления в наследство. Договор, господин канцлер, — я только договариваю и Князь сразу же кладёт трубку, не попрощавшись.
— Ну что, барончик, подписывай давай бумаги, да и поеду я. Сначала заберу все владения отца, а потом поеду, закрою тот разлом.
— Да-да, Ваше сиятельство, конечно, сейчас, — мельтешит Качурский, — я дам команду, чтобы служба приставов поехала с вами. Чтобы у людей господ Мещерских не возникло вопросов, — он хватается за телефон и одновременно, за позолоченную ручку. Теряется, кладёт телефон обратно и начинает подписывать бумаги.
Мне в голову приходит отличная, как мне кажется, мысль.
— Барон, а поехали со мной. Мне кажется, засиделся ты за спинами тех, кто трудится в степи, рискуя жизнями. Отличная идея, мне кажется. Что скажешь? — я ехидно улыбаюсь.
Качурский отрывается от бумаг, смотрит на меня округлившимися глазами и мотает головой.
— Нет, нет, Ваше сиятельство! Я не могу поехать! У меня очень много дел! Я сегодня допоздна работаю!
— Решено. Собирайся барон. Это будет вместо дуэли, — я хлопаю в ладони и встаю с кресла.
Глава 21 Время взять своё!
— Помилуйте граф, ну зачем я вам? — воет Барон.
Причитания барона меня уже порядком задолбали. Толку от этого нытья не будет, но он ещё этого не понял.
Таких людей как он, иногда нужно выгуливать в "поле". Просто, чтобы своими глазами посмотрел и ощутил на своей толстой шкуре, как оно там, в тех местах, где люди трудятся и выполняют настоящую работу. Я не спорю, чиновник это тоже работа, но в моем восприятии мира, чиновник это обслуживающий персонал тех, кто выполняет, непосредственно, саму суть работы. Чиновник должен быть тылом каждого рабочего человека. Как если бы шла война, основную работу выполняли бы сами солдаты, да. Но без надёжного тыла, ничего у них не выйдет. Однако, самое полезное действие, которое приведёт к победе, выполняет, как раз таки, солдат.
В данном конкретном месте, ситуация ничем не отличается. Люди работают в опасных пустошах, приносят добычу и следят за состоянием железной дороги. Чтобы в тот момент, когда поедет поезд, все прошло гладко. В то время, как Качурский жирует и чувствует себя большим начальником. Ему полезно будет развеяться, а заодно, запомнит меня и впредь будет опасаться. Мне ещё тут жить и работать.