– Прежде всего, – в разговор вступила Грета, – мы должны выяснить, почему ты упорно избегаешь возможности нашей службы тебе в будущем. Не пора ли выяснить этот вопрос, сюзерен?
Я был несколько ошарашен, увидев, что на слова Греты закивали практически все – кроме Кристи.
– То, что около меня ты навсегда останешься на вторых ролях, тебя не пугает?
– Нисколько. Даже если не принимать в расчёт то, что мне попросту нравится быть подле те… вас, то я и так по своему происхождению и возможностям не тяну на первые роли. А за тобой – это гораздо выше, чем впереди многих и многих.
– А то, что ты даже не знаешь мои цели?
– И что? За мечом ухаживают не для того, чтобы он выбирал цель, а для того, чтобы он разил цель, выбранную для него.
Я перевёл взгляд на Генриха. Тот вскочил:
– Я…
– Сиди уж, – махнул я на него рукой. И в качестве мести добавил: – Подкаблучник.
Все, в том числе и сам Генрих, рассмеялись. Тут в разговор вступил Франц.
– Первородный, – все удивились, услышав столь формальное обращение, – вы знаете, что я уже принёс вам клятву. – В меня вперилось по меньшей мере три возмущенных взгляда. – Но если вы позволите мне обменять эту клятву на вассальный договор, я буду очень счастливым человеком.
Я глубоко задумался. В комнате установилась тишина. Наконец я принял решение:
– Так, у вас есть год. Если за год эти мысли о принесении мне вассальной присяги не выветрятся из ваших голов, я приму эту присягу у всех, кто не может рассчитывать на высокое положение по происхождению.
– А мы?! – Понятно, кто это спросил.
– А про вас разговор отдельный. Исходя из вашего секрета, – близнецы потупились, – с вами я в принципе не могу расстаться хотя бы до вашего шестнадцатилетия. Вот будет вам по шестнадцать, тогда посмотрим.
– Ну, раз главный вопрос обсудили, предлагаю прокрасться на кухню и отметить наше скорое расставание, – внесла вполне разумное предложение Аликс.
Я ухмыльнулся:
– Как сказано древними, всё учтено могучим ураганом. Накрытый стол ожидает в соседней комнате.
Дети зашумели и побежали к месту назначения. Войдя последним, я обнаружил, что уже все расселись и Франц демонстрирует ловкость в управлении помощником, наполняя бокалы не прикасаясь к кувшину. Закончив, он с достоинством поклонился. Все, я в том числе, аплодировали ему.
Посидев некоторое время за столом, я вспомнил, что забыл раздать детям небольшие подарки, а выпускникам – ещё и описания тех упражнений, которые они должны будут делать вне замка Тодт. Поэтому вернулся в кабинет, подошёл к столу… и в следующую секунду захохотал. Услышав мой смех, дети прибежали и встали со мной рядом, не в силах также удержаться от смеха – все, кроме Терезы, которая смотрела на открывшуюся её глазам картину с ужасом, прижав ладони к щекам. Наконец она почти прокричала:
– Даниэль!
Хомяк, чей раздувшийся живот мешал ему двигаться, с укором посмотрел на неё из довольно-таки приличных размеров вазы, ещё час назад с горкой заполненной миндальным печеньем.
И вновь учёба, тренировки, учёба. Правда, в этот раз полностью уйти в одиночное плавание мне не давали дети, особенно Аликс и Кристи. Каждая из них старалась расшевелить меня по-своему. Кристи сосредоточилась на «отдыхе от умствований» и постоянно таскала на физические упражнения, а Аликс больше упирала на моё чувство ответственности «за тех, кого приручил». Близнецы были готовы, образно говоря, «хоть к пчёлам в улей, лишь бы только в коллектив». Тереза воспринимала Аликс скорее как старшую сестру и сама не отходила от неё ни на шаг, а Ричард всегда был готов подключиться, хотя больше внимания он уделял проекту, который мы с ним вели совместно – расчёт магии для более лёгкого и удобного револьвера, чем тот, с которым я не расставался со дня памятной охоты на упырей.
Для локализации потока деструктивной энергии, который исходил от детей, я предложил следующий порядок. Дети единолично или в компании (да хоть все вместе) всю неделю разрабатывают план – что мы будем делать на выходных. В пятницу вечером все собираются у меня и защищают свои планы. План-победитель претворяется в жизнь. Идея была принята с насторожившим меня энтузиазмом.
В разработке планов проявился характер каждого из детей. Задумки Терезы были оригинальны, но очень злы. Она попросту не чувствовала грани между шуткой и оскорблением. Екатерина оказалась прекрасным планировщиком и уступала в этом только Ричарду. Но если задумки Ричарда были безупречно выверенные и… скучные, то Екатерина могла поддерживать баланс между дисциплиной и импровизацией. Мария оказалась полной противоположностью Ричарду. Она вообще не могла ничего планировать, её задумки сводились к: «А я как выпрыгну, как заору дурным голосом, чтобы горничная весь суп на себя вылила». Но надо отдать ей должное, она особо в разработчики и не лезла, в отличие от Аликс. Вообще-то Аликс всегда выступала голосом разума, но её личные идеи не воспринимались никем – всё, что приходило ей в голову, было настолько сложным и запутанным, что слушатели теряли нить повествования уже к середине объяснения, а Аликс обижалась на это. Однажды мне это надоело:
– Так, Аликс, сядь и распиши свой план по пунктам.
Она просияла, выхватила у меня из рук карандаш и бумагу и увлечённо начала что-то писать и чертить. Первые полчаса мы смотрели с интересом, но затем это зрелище стало надоедать. Увидев, что выданный мною листок уже весь исчиркан с обеих сторон, я придвинул Аликс стопку бумаги и предложил не стесняться. Мы же ушли играть в мяч. Вернувшись через часа два, я застал пол, усыпанный скомканной и разорванной в припадке гнева бумагой, и Аликс, тихо плачущую за столом. Я подошёл к ней:
– Ну как, поняла свою ошибку?
– Я дура, да?
– Значит, не поняла. Думай ещё. – Я развернулся и было уже направился к выходу из кабинета, когда меня нагнал дрожащий от волнения голос Аликс:
– Значит, я не дура? Правда?!
– Абсолютная. – Я развернулся и посмотрел в её полные слёз глаза. – Собери бумаги, и мы с тобой проанализируем недочёты, которые ты допускаешь.
Устроились мы на полу. Взяв один из листков, тщательно расправленный Аликс, я начал разбор полётов:
– Смотри, вот здесь у тебя…
Как я и предполагал, ошибкой Аликс было неумение вычленить главное, поэтому она всем сложностям, опасностям и угрозам по умолчанию приписывала высший ранг. Естественно, все планы, с такой-то степенью перестраховки, получались чересчур тяжеловесными. После того как я провёл ранжирование составляющих, Аликс без труда составила совершенный, на мой взгляд, план «страшной мсти» высокородной Гертруде, одной из новых учениц, посмевшей обидеть нашу Кристи.
Сама же Кристи в разработке планов участия не принимала никогда. Но если её привлекали к их выполнению, делала всё с похвальным энтузиазмом.
На занятиях барона Рада неожиданно дальше всех продвинулась спокойная и уравновешенная Екатерина, а совсем не боевитые Мария и Тереза. Мне, кстати, наука барона давалась чуть ли не тяжелее всех, поэтому и числился я в ней отстающим.
Днём второго февраля Мария-старшая родила здорового мальчика. Я при этом не присутствовал, но Петрович меня заверил, что повитухи отработали как положено.
Ночью я пробрался к Марии. К ней ещё никого не пускали – без поддержки магии семьи Тодт, которой не существовало на данный момент в природе, роды прошли не просто, – но путешественник я по серым путям или погулять вышел!
В комнате кроме Марии и ребёнка никого не было. Взяв в правую руку накопитель с родовой энергией Ривас, который специально на такой случай привёз из новогоднего визита в маркизатство, я приложил ладонь другой руки к солнечному сплетению Марии и запустил общевосстанавливающее заклинание. Передача энергии много времени не заняла, и вот я поправляю одеяло на Марии. Уходя с помощью Петровича опять в стену, я успевал заметить в зеркале её взгляд. Однако об этом моём визите ни она, ни я так и не заикнулись ни наедине, ни на людях.
Громадный круглый зал, высеченный из камня, очень слабо освещён ровным, голубоватым светом из невидимых источников. Посреди стоит трон, на котором сидит фигура в балахоне с капюшоном, полностью скрывающим лицо. Фигура абсолютно неподвижна и, кажется, даже не дышит. Вдруг перед троном загораются символы, образующие в совокупности мандалу. Как только рисунок закончен, в его центре на миг возникает ревущий столб пламени. Опав, он открывает взгляду стоящую на четвереньках обнаженную женскую фигуру, что-то держащую в зубах. Размером женщина примерно раз в десять меньше фигуры, сидящей на троне. Разглядев обстановку, женщина осторожно опускает на пол то, что до этого держала в зубах. Существо на троне протягивает правую руку вперёд. Это высохшая, как у мумии, рука с длинными ногтями и шестью пальцами, из которых два противопоставлены четырём. Миг – и ноша женщины оказывается в этой руке. После этого в зале возникает голос, идущий, казалось бы, от стен:
– Он добровольно отдал тебе кровь?
– Да, господин.
– И не спросил, зачем?
– Я же его любимая тётушка, которой он абсолютно доверяет.
– Я доволен тобой, иди. С твоим сыном всё будет в порядке.
– Спасибо, господин, – в голосе женщины послышалась искренняя радость. Она распростёрлась ниц на полу. Рука с чем-то зажатым в ней медленно убралась обратно в складки балахона. В мандале возник тот же столб огня, и женщина исчезла.
Глава 11
До моего отъезда мы никак не успевали с револьвером. Даже с предварительным расчётом по нему – не успевали. Поэтому пришлось тяжко вздохнуть и убрать все бумаги до моего возвращения. Соваться к мастеру или даже к учителю Бернарду без выверенного расчёта, пусть и очень предварительного и не завязанного на материалы, я не захотел. Считайте это глупой гордостью.
У меня было всего лишь одно ограничение на поездку в Фелльвах. По моим расчётам получалось, что либо в самом конце февраля, либо в начале марта у меня должен произойти очередной выброс. Так что я договорился следующим образом: сразу после сессии я еду в Ипр, и если до третьего марта выброс не происходит, то все дети едут на экскурсию без меня, если же выброс будет, то встречаемся в Дюссельдорфе.