Я подошел поближе.
На стене, прямо над головами работников, висел портрет с нарядной лентой. На столах у студентов, корпевших над своими проектами, стояла миска риса и лежали клочки бумаги, измазанные какими-то рисунками.
На конвейере заморгали лампочки, и работники засуетились с новым рвением. Раздался короткий механический звук, и линия двинулась вперед.
— Это наша рабочая зона! — раздался откуда-то сбоку знакомый мне голос. — Как тебе?
Я повернулся на звук. Оказалось, что в этом помещении сосуществовала серая действительность и вполне себе человеческая яркая реальность. В нескольких метрах от меня под лучами солнца нежился… Борис.
Он сидел на комфортном стуле с мягкой обивкой. Перед ним стоял круглый деревянный столик с изысканной скатертью, где расположился небольшой фарфоровый чайник, вазочка с печеньем и сладостями, и несколько чашек.
Я повернул голову налево: невыносимая тьма, рутина и серость. Взглянул на товарища и чуть не ослеп от нахлынувших красок. Даже лицо Бори, кажется, счастливо светилось.
— Капиталистичненько, — пожал плечами я и присоединился к другу.
— Чаю налить? — любезно поинтересовался юноша.
— А давай, — махнул я рукой, занимая один из свободных стульев. — А чего не кресла?
— Да я только устроился, — наполнил одну из кружек горячим напитком товарищ. — Потом обставлю под свой вкус.
По комнате разнесся аромат фруктового чая. Я довольно потянулся.
— Слушай, а как ты за три дня успел? — поинтересовался я у довольного друга, махнув рукой в сторону трудящихся.
— Не за три, а за полтора, — поправил меня Борис. — Ну как? Кризис власти. Короткий путч. Много обещаний. Как-то само получилось.
— Интересненько, — отхлебнул горячий чай я.
— У нас все оформлено, — деловито затараторил Боря. — Есть трудовой договор. В нем включены выплаты за переработки. Все в соответствии с комплексной схемой рабочего времени.
— А работают они за миску риса и благодарность руководителя? — ухмыльнулся я.
— Каждому положена миска риса и кошкожена, — на этих словах друга я поперхнулся чаем. — Рабочий повышать социальный рейтинг, великий нефритовый стержень выдавать награду.
— А нефритовый стержень это…? — прокашлявшись, поинтересовался я.
— Мне самому как-то неловко, — засмущался товарищ.
— Не в том мире ты родился, — произнес с сожалением я, — ой не в том.
Мы тихонько посидели, каждый думая о чем-то своем. Мерный шум производственного процесса лишь изредка прерывался движением конвейера.
— Да, — вздохнул я, — деньги бы сейчас пригодились.
— В долг не дам, — молниеносно ответил друг.
— Да я не за этим, — беззаботно махнул рукой я. — Борис, ты когда-нибудь слышал о биткоине?
— М? — непонимающе уставился на меня товарищ.
— А о таких терминах как крипто биржа, майнинг, блокчейн? — продолжил перечислять я.
— Рам, — серьезным тоном откликнулся друг, — признайся честно.
Я отчего-то слегка напрягся. Неужели Боря признал во мне попаданца? Неужели технологии моего мира неприменимы к этому?
— В чем? — аккуратно поинтересовался я, возвращая чашку на стол.
— Ты ведь эти слова сейчас сам придумал? — сочувственно спросил Борис, сложив руки в замок на столе.
— Что ты, конечно же нет, — отлегло у меня на душе. — Блокчейн — это основа для существования криптовалют, которыми можно торговать на бирже. Их можно зарабатывать майнингом на серверах или даже на домашнем железе. Это целая наука. Ты зачем в карман полез?
Боря же, под мой рассказ о технологии параллельного мира, молча достал из кармана телефон и начал набирать какой-то номер.
— Ты кому звонишь? — поинтересовался я. — Инвесторам?
— Угу, — не отвлекаясь пробубнил товарищ. — Лучше. Санитарам.
— Погоди, дай объяснить, — примирительно поднял я ладони.
— Да разве я мешаю? — пожал плечами Борис. — Как раз сразу доктору и расскажешь про свой биг чейн, криптон и манку.
— Остановись, — стукнул я кулаком по столу. — Мы просто создадим новую валюту. Цифровую. Зашифруем данные для безопасности. Никаких банков. Все анонимно. Относительно.
— Ты еще скажи, — язвительно парировал Боря, — что можно вместо картин в галерее цифры продавать.
— Э-э-э… — протянул я, вспомнив один из способов заработка в интернете.
Борис же после короткой паузы нажал на кнопку вызова.
— Всех вылечим, — успокоительно произнес друг.
— Ладно, — признал поражение я, — не стоило надеяться на эту идею.
Товарищ тут же сбросил исходящий звонок.
— Тебе чайку подлить? — сочувственно спросил юноша. — У меня мята есть. Давай с мяткой заварю?
— Ладно, — вздохнул с сожалением я, — давай я тогда другие идеи тебе попозже в личку скину.
Борис поперхнулся, залив светлую скатерть. Благо, сладости уцелели.
— Не н-надо мне ничего, — решительно закачал головой друг.
— Ну, я тебе в телеге все кинуть могу, — почуяв золотую жилу, поинтересовался я.
— И как я ее ловить должен? — возмутился Борис. — Телегу твою. Головой?
— Борис, — изучающим тоном произнес я, осознавая один весомый недочет нашего нынешнего бренного мира, — а что вы думаете о социальных сетях?
— Я из сетей, — прищурился друг, — знаю только невод.
— А что? — ухмыльнулся я, потирая ладони. — Звучит. Невод — первая отечественная соцсеть. Да не тянись ты к телефону! Дай объяснить!
После короткого совещания и обсуждения известных мне деталей, я был включен в технический кружок. Борис все еще недоверчиво поглядывал на меня, видимо не веря в мою идею до конца.
— И как ты это придумал-то? — почесывал друг подбородок.
— Гениальность в нашей семье передается по наследству, — гордо проговорил я.
— Ну не знаю… — все еще мялся бизнес-партнер, подозрительно щурясь.
— Борис Евграфович, — деловито обратился я к товарищу, — пять процентов компании будут принадлежать вам.
— Рами́ Кристофович, — выпрямился на стуле юноша, протягивая мне руку, — ваша идея действительно гениальна. Нигде мне еще не встречался такой талант. Буду рад работать вместе.
Я, не задумываясь, пожал протянутую руку. В конце концов, Борис еще не знал, что работать в основном предстоит вовсе не мне. Гениальные умы не должны сдерживаться никакими оковами.
Глава 10
Учеба в магической академии оказалась делом совсем несложным. Особенно для человека с деловой жилкой. А именно таковым я себя и считал. Дни текли медленно, но неотвратимо, складываясь в рутину нескольких первых недель. Необычность обстановки уступила место странному чувству дежавю. Впрочем, жить-то действительно приходилось во второй раз.
Тренировки в поместье под деловые команды Рафаэля тоже стали обыденностью. Казалось, что нарушить душевный покой было нечему. Тишь да благодать. Лишь изредка прерываемая монотонным стуком настенных часов и легким шелестом бумаги.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Я сидел в удобном глубоком кресле в небольшой приемной. Компанию мне составляла невысокая полненькая девушка, перебирающая бумаги за крепким деревянным столом по мою левую руку. Комната была больше похожа на одно из помещений продвинутой юридической фирмы, а не на предбанник студенческого совета магической академии. Впрочем, в прошлом с юристами высокого класса я никогда не пересекался.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Вот мне и оставалось лишь безразличным взглядом смотреть на широкие раздвижные двери прямо перед собой. Как я здесь оказался? Все просто! Хрен его знает. Просто в один прекрасный момент пришло уведомление, что меня ожидают в эту дату и это время.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
— Так и кукушкой поехать недолго… — тяжело вздохнул я.
— Кхм, — слегка закашлялась секретарь, но затем все-таки отвлеклась от бумаг, — в механизме нет никакой птицы. Часы раритетные и заведенные магией.
— Вы-таки просто не представляете насколько я заведен этой вашей магией, — подметил я ехидно, поворачиваясь на голос.
— Ой, — стеснительно проговорила девушка и снова уткнулась носом в документы на столе.
Это у них студсоветовских похоже врожденное. Бумажки перебирать.
— Что же это за гений напитал их магией, а птичку добавить не смог? Ведь такие приятные часики, и тикают так одухотворительно, — пожаловался я, закинув ногу на ногу. — Ай-яй-яй. Часики смастерил, а птичку забыл. Какая незадача для такого несомненно великого конструкторского гения.
— Рад, что мое детище вам пришлось по душе, — раздался спокойный мужской голос. — Рами Кристофович, пройдемте внутрь.
Передо мной возвышалась знакомая фигура худощавого аристократа в очках. Казалось, что со времени моего первого дня в академии во внешнем виде юноши изменился только цвет рубашки.
— Что вы, Алексей, — легко вскочил на ноги я, — я по звуку сразу определил мастера своего дела. Самородка. Редко где такие часики встретишь, а тут на тебе. На стене висят, представляете? Их бы в музей.
Под мою короткую и скромную канонаду комплиментов мы и оказались в небольшой приемной. Дворянин устроился на стул за продолговатым стеклянным столом, и указал мне рукой на место напротив.
Я спокойно занял свое место, но Алексей не спешил говорить. Он ловко застучал пальцами по клавишам ноутбука, расположенного у него перед самым носом. Мне же выпал шанс поближе осмотреть помещение вокруг.
На стенах вокруг висели картины неизвестных художников, больше похожие на абстрактную мазню… абстракционистов. Удивительно, верно? Разные стеллажи и полки были забиты аккуратно составленными папками с едва различимыми надписями на корочках.
Тут и там мелькали какие-то незнакомые мне приспособления и механические приблуды разных мастей. Почти все было за стеклом с легко поблескивающей вязью.
Отчего-то мне показалось, что даже внутри раздавался этот навязчивый стук часов.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Видимо, ожидание в приемной под монотонный механический звук не сказалось на моей психике положительным образом. Ну часы-то снаружи висели. Я