Бурерожденный с новой силой обрушил на нас нескончаемый поток электрических атак. Они, словно управляемые ракеты, неотвратимо стремились к своей цели, разрезая сам воздух.
Теос двигался грациозно и эффективно, отражая атаки выверенными взмахами меча.
Я же, вопреки принятым правилам поведения при грозе, рванул в лес. Одна из сфер, парящих вокруг меня, с треском взорвалась, приняв на себя удар молнии. Затем вторая.
Впрочем, деревья отчасти укрыли меня от невероятных по мощи атак оппонента.
Во мне заиграло не просто восхищение, а азарт. Радость.
Эмоции бурлили внутри меня, смешиваясь в причудливый калейдоскоп. Нет, проигрывать сегодня я определенно не хотел. Но продолжая лавировать и уклоняться, я слышал как защитные сферы лопались, неминуемо приближая меня к гибели.
Теос продолжал парировать электрические удары, что само по себе казалось невозможным. Руны, еще недавно потускневшие, теперь все ярче и ярче пылали на его латном доспехе.
Я же толкнул свою магию, скрытую темной пеленой, вниз. В саму землю. К могучим мертвым корням, укрытым глубоко под снегом. И они отозвались. Насытились кровью, напитались энергией. Ожили.
Корни, словно продолжение моей воли, выползли на свет. И неминуемым ударом плети хлестнули занятого атакой боевого мага.
Лазарь пропустил один удар. Всего один. Но его серебряно-синяя роба вспыхнула, опалив и обуглив кончик корней. Был ли нанесен хоть какой-то урон самому чародею мне было неведомо.
Однако волшебнику теперь приходилось одновременно атаковать и обороняться. От Теоса, меня и самого леса.
План был прост — заставить магов ослабить друг друга, а затем выяснить, кто в лесу хозяин.
Но то, что случилось дальше, превзошло все мои ожидания.
Лазарь в бушующем потоке неминуемого зверства вскинул руки к небесам, призывая всю силу шторма.
Над лесом раздался грохот, эхом прокатившийся сквозь могучие деревья. Рокот был настолько громким, что у меня заложило уши. В небесах зловеще закружились воронки. Воздух потяжелел. Запах озона наполнил окружающее пространство. И явилась буря.
Молнии ударяли в землю вокруг. Каждая сильнее предыдущей. Лазарь направлял стихию с ужасающей точностью, стремясь уничтожить, искоренить, стереть с лица земли своих врагов.
Почва дрожала, а деревья, пораженные стихией, кренились, падали и разлетались в щепки.
Теосу было не позавидовать. Он столкнулся со стихией лицом к лицу.
Я же не останавливался ни на миг: лавировал, уклонялся, защищался изо всех сил. Но корни тлели. Сферы взрывались. Во все стороны летели щепки. Нужно было что-то предпринять, иначе моя оборона падет ниц вместе с этим бренным телом.
Мечник из последних сил сдерживал бурю, опустившись на одно колено от усталости.
Лазарь же, казалось, был везде и нигде. Словно Зевс, он направлял восставшую против нас стихию. Этим я и решил воспользоваться.
Я направил оставшиеся корни сквозь землю под ноги магу. Они послушались, разрывая почву на глубине, следуя моей воле. И я дал им последний приказ.
С мощным взрывом магии земля под магом разверзлась, сбивая того с ног и нарушая концентрацию. Шторм на мгновение ослаб.
Этого хватило, чтобы сблизиться.
Лазарь не успел оправиться, как я нанес ему удар коленом в область живота. Усиленный барьером удар. Лучшая защита — это нападение.
Выпад попал точно в цель, но мантия мага погасила часть сокрушительной силы. Бурерожденный попятился. Его лицо отражало не злобу, а удивление.
Я продолжал наносить удары, но Лазарь ловко отражал их, блокируя крошечными всплесками электричества. Мои кулаки жгло. Изнутри и снаружи. Но волшебник неминуемо пятился, кряхтел. И вот уже не удивление, но страх читался в его глазах.
И в этот же миг короткая усмешка исказила его лицо. Победная улыбка: торжественная, злобная, яростная.
Свою ошибку я осознал слишком поздно. Не было сфер, защищающих меня от попаданий врага, корней способных как отвлечь внимание, так и принять на себя удар. Лишь моя кровавая магия, замаскированная под тьму. Казалось бы: ну и в чем проблема?
А в том, что я решил, что сильнее седовласого мага в ближнем бою.
Лазаря окутал искрящийся полог. Мои удары лишь веселили в открытую наслаждающегося победой волшебника. Он давал атаковать мне снова и снова. Да, его барьер трещал, но не поддавался. И времени для отступления и перегруппировки у меня не было.
— Прощайся с… — ехидно хотел поддеть меня противник.
Но не успел. Виртуозный удар меча с силой опустился на защитную сферу.
Я бросил короткий взгляд на пришедшего на помощь рыцаря.
Его доспех трещал по швам. Правое плечо и рука были оголены, а на плоти витиевато раскинулся ожог от попадания молнии. Шлем треснул, а гребень сгорел дотла. Руны больше не светились, потеряв былую силу. Меч также лишился ауры.
Однако клинок потряс боевого мага, и барьер замерцал.
Сила Теоса была не в броне. Она лишь добавляла преимуществ, слегка уменьшая недостатки, и даруя право на неточности в бою.
Хороший малый.
— А ну-ка, — не отставал от временного союзника я, нанося мощный прямой удар прямо по волшебнику из последних сил.
Барьер не выдержал двух прямых попаданий и рассыпался на кусочки. Загнанный в угол маг осознал свою неминуемую участь. Однако на его лице царило равнодушие.
— Не мне, — пробормотал волшебник, наблюдая за неотвратимо приближающимся мечом, — так никому.
Отчаянный, всепоглощающий заряд молнии высвободился из самого сердца умудренного опытом Лазаря. Сила магии была удивительной. Время словно замедлилось. Я смог увидеть, как из тела чародея танцующим вихрем разлетаются электрические всплески.
И Теос первым стоял у них на пути. Он не мог приготовиться к выбросу. Да и как вообще такое предвидеть?
Вспышка ударила прямо в броню, неминуемой волной отбрасывая рыцаря далеко назад. Сила магии вспахала землю как подтаявшее масло, оставив глубокую рытвину, и поднимая буран черной пыли и снега.
Мне повезло. Если данное слово было применимо к сложившейся обстановке. Я оказался не в эпицентре удара. Впрочем, все, что я успел сделать — это сотворить небольшой барьер перед собой, надеясь, что это поможет избежать летального исхода.
Что ж, мы хорошо бились. Жаль, что все так подходит к концу.
Искры неминуемо приближались. И я увидел, как поток чужой магии объял меня с ног до головы.
И растаял. Или прошел сквозь, не причинив мне ни малейшего вреда.
Пыль осела.
Передо мной на коленях стоял одинокий маг.
— Невозможно… — то ли спросил, то ли утвердил волшебник.
Хотя сейчас он не казался мне великим. Его роба была изодрана в клочья. На лице виднелись следы сажи и вселенской усталости. Глаза Лазаря потухли, и даже мимолетное удивление не принесло в них ни капли чувств.
Седые спутанные пряди комками спадали на морщинистый лоб. Тело было изрезано ранами, из которых сочилась кровь. Корни все-таки достигли своей цели. Впрочем, как и рыцарский клинок. Бурерожденный был повержен. Физически и морально.
Я оглядел себя с ног до головы.
На моем плаще медленно затухали защитные руны, так похожие на те, что красовались на латном доспехе Теоса.
— Кто бы мог подумать, что у наемника окажется такая занятная вещица? — устало пожаловался я, отряхивая от грязи бесценный плащ.
Впрочем, безуспешно. Если крепкий волшебник сейчас выглядел пустой оболочкой себя, то боюсь представить, что стало со мной.
Я сделал несколько тяжелых шагов, приближаясь к поверженному магу.
— И этому я проиграл? — обреченно простонал Лазарь, уставившись мне в глаза одеревенелым взглядом.
Вступать в перепалку не было смысла.
Впрочем, как и добивать мага. Он сам рухнул ниц на землю от усталости и полученных ран.
Лес погрузился в приятную тишину. Не было вихрей в небе. Не было смертельных переплетений корней. Не было радости и азарта. Лишь разрушение и тишина.
С боку раздался хруст снега, тяжелое хриплое дыхание и скрежет металла. Я повернулся на звук.
Теосу досталось. Не так. Его знатно отхреначило по самый рыцарский кодекс. Он медленно брел, то и дело спотыкаясь и опираясь на меч, словно трость.
Шлем исчез. Доспех был искорежен. Всюду зияли дыры, под которыми виднелись раны от стихийной магии. Его грудь тяжело вздымалась, а рот жадно вдыхал затхлый воздух.
Изможденный воин приблизился ко мне и замер, пытаясь собрать последние силы в кулак. Теперь я мог рассмотреть его.
Рыцарь был молод. Его черные, то ли от сажи то ли от природы волосы, удивительным образом все еще были идеально уложены назад. Такому стайлингу позавидует любой парикмахер. На выбритых висках запеклась кровь. Боюсь представить, что у него там с затылком.
Без шлема он не выглядел выше меня. Скорее, мы были одного роста. Я, конечно, на сантиметр повыше. Просто спину нужно расправить.
Густые брови, аристократичное лицо и серые, с каплями небесного цвета, глаза, в которых читалось нескрываемое уважение.
На какой фабрике происходит производство вот таких штабелей? Как я умудрился быть страшнее престарелого пискли и чудика в шлеме? Кто этот великий донор генов? Нечестно. Найду — закопаю.
Но не сейчас. Я сам ощущал вселенскую усталость. Хотелось просто грохнуться спать где-нибудь. И проснутся дня через три.
Этот короткий молчаливый момент совсем разрядил оставшееся напряжение прошедшей битвы.
— Ты благородно сражался, — первым заговорил Теос, наклонив голову в знак одобрения.
Благородно? Мы же вдвоем одного старикашку забили. Как-то по крестьянски, а не по-рыцарски.
— Победа — единственный свидетель благородства, — выпалил я первую и единственную пришедшую в голову мысль.
На что удивительно получил еще один уважительный кивок.
— Нам следует закончить битву, — воткнул воитель меч в землю, а затем протянул мне руку в знак мира, — мы оба устали. Пусть судьбу решают высшие силы.
Я искренне улыбнулся и протянул правую руку новообретенному боевому товарищу.