– Что?
Она мгновение просто шевелила губами, пытаясь разобраться в мыслях.
– Я… То есть когда я была подростком… Мне было так больно, когда Даниэль пригласили на местные танцы, а меня нет, особенно потому, что ее пригласил мальчик моего возраста, который мне нравился… В общем, я приревновала и распустила швы на спине ее платья, и меня там не было, а лиф разошелся где-то посреди вечера, и Даниэль прибежала домой, рыдая. Я потом отвратительно себя чувствовала, но я никогда ни единой живой душе не рассказывала. Ни ей, ни родителям, ни друзьям.
Несколько мгновений он смотрел на нее, нахмурив лоб.
– Хюльда… зачем ты мне это рассказываешь?
Она сделала глубокий вдох.
– Я… я пытаюсь быть уязвимой. Я знаю, у меня с этим трудности, – отведя глаза, она забарабанила ногтями. – Даниэль обратила мое внимание на то, что у меня есть эти стены стоицизма – она их описала более поэтично, – и пусть я знаю, что не могу сопереживать тебе, я могу сочувствовать, и я не хочу быть железным стержнем в платье, просто я всегда так справлялась с подобными вещами. Но я не хочу, чтобы тебе приходилось справляться с ними в одиночку. Я… я учусь быть гибкой.
Она подняла глаза. Тихая улыбка коснулась его губ, добавляя ей храбрости.
– Спасибо, – сказал он, мягко и искренне. Он прижал ладонь к косяку и оперся о него. – Я это ценю. И я бы не сказал, что ты железный стержень…
– Просто статуя, – предложила она.
Он пожал плечами.
– Статуя, сделанная из более мягкой глины, чем ты сама думаешь, как мне кажется.
Жар отступил.
– С этим я могу работать. И… – «Стук, стук, стук», – стучали ее ногти. – Я была бы признательна, если бы ты мог мне сказать… что, как ты думаешь, нам делать дальше… то есть что бы ты хотел, чтобы я сделала. Я хочу поддержать тебя, Мерритт.
Его поза стала более расслабленной. Оттолкнувшись от стены, он вернулся к ней и протянул руку, которую она приняла. Он поднял ее с дивана на ноги и обнял.
– Ты и так это делаешь, – пробормотал Мерритт. – Я вижу, как ты стараешься. Я ценю это. Я… честно не знаю, что еще можно сделать. Разве что ты хочешь снова переехать сюда.
Она положила голову ему на плечо.
– Не думаю, что это разумно. Не сейчас, пока идет этот аудит. А как я уже говорила, Уимбрел Хаус сейчас не нуждается в магически одаренной экономке.
Он вздохнул:
– Я знаю.
Она провела рукой вниз по его спине. Он не отстранился. Значит, это приемлемо. Она провела вверх и вниз несколько раз, затем отстранилась сама. Несколько шерстинок Оуэйна пристали к его рукаву; Хюльда потянулась, чтобы их убрать, но до того, как она притронулась к ним, ее зрение размылось, провидение затопило все чувства.
Вот он прямо перед ней, одетый в свое синее пальто, несобранные волосы развеваются за спиной – бежит. Он бежал. Они бежали. Через… было похоже на Бостон, но Хюльда не могла понять, где именно…
И видение распалось, было – и нет. Она опять сфокусировалась на шерстинках, но не смогла вызвать его вновь.
– Что ты видела? – спросил Мерритт.
Хюльда моргнула.
– Прости, что?
Он улыбнулся, приподняв один край губ.
– Ну ты ведь не могла уже забыть.
Забыть – а, да, она все вспомнила. В самом деле было нечестно, что побочный эффект провидения – забывчивость, а она даже не может контролировать свою силу. По правде говоря, эти приступы были столь же своенравны, как и сама ее магия, они начинались и заканчивались, когда им было угодно. Хотя, пожалуй, это было особенно сильное видение…
Она помолчала.
– Как ты узнал?..
Он пожал плечами.
– У тебя появляется такое отсутствующее выражение лица, когда это происходит.
Ей стало интересно, насколько отсутствующим становилось ее лицо и как странно это выглядело.
– Я видела, как мы бежим. Через Бостон.
– Бежим? – повторил Мерритт, делая шаг назад, забирая с собой оставшееся тепло. – Мы? Когда?
Хюльда покачала головой:
– Я не знаю. Я не смогла как следует рассмотреть. – Она нахмурилась. – Но довольно скоро, как мне кажется.
Он улыбнулся.
– Я подумывал сводить тебя в театр. Может, мы туда опоздаем.
Она закатила глаза.
– Тогда лучше нам выйти пораньше.
– Завтра же займусь билетами, – он ухватил ее руку и сжал ее.
Она сжала его руку в ответ.
– Ступайте отдыхать, Мерритт Фернсби. Вам это нужно.
Он посмотрел в окно на темно-синюю ночь.
– Давай я сперва доставлю тебя на материк, – сказал он. – Схожу за пальто.
– И еще одно, Мерритт. Ну, скорее, два вопроса.
Он повернулся к ней.
Хюльда рассказала, что случилось в БИХОКе с Бэйли, и о своих подозрениях о том, что он манипулировал ее эмоциями, пытаясь убедить ее снять свою кандидатуру на пост директора.
– Он уверяет, что таких способностей у него нет? – спросил Мерритт, полный скепсиса.
Она кивнула.
– Уверяет, да, – она сомневалась. – Мистер Уокер подтвердил, что единственные чары истерии, которыми обладает мистер Бэйли, – это ребячество.
– Как-как?
– Глупость, – поправилась она.
Мерритт скривил губы и минутку поразмышлял об этом. Хюльда, по обыкновению, сунула руку в карман и нашла пальцами телеграмму Миры. Она все еще носила ее с собой. По какой причине – сама не могла толком объяснить. Она запомнила короткое послание наизусть и все же чувствовала необходимость держать доказательство его существования под рукой… и, может, чтобы оно не попалось на глаза кому-то еще.
– Дело в том, – Мерритт говорил, осторожно подбирая слова, нерешительно, – ты уж не обижайся…
Спина Хюльды распрямилась.
– Что?
– Просто… с чего бы Алистеру Бэйли так сильно хотеть стать директором БИХОКа?
Хюльда пару секунд тупо смотрела на него. Он что, в самом деле не понимает?
– БИХОК – это ценное и значимое учреждение. Он контролирует все зачарованные здания Северной Америки…
– Но, – продолжал Мерритт, – их ведь не так и много, верно? Потому Мира и наняла Сайласа, чтобы тот зачаровал новые, так?
Хюльда помедлила.
– Я… ну, да. Но это все равно престижная должность, и мы часто беремся за работу в Европе. ЛИХОК не может уследить за всем.
– Конечно. Просто… юристы неплохо зарабатывают. Думаю, работая на ЛИХОК, он явно не бедствует. А разве ЛИХОК финансово не более процветающ, чем БИХОК?
Ей не хотелось этого признавать, но она кивнула.
– К тому же Бэйли – англичанин, – заметил он. – Зачем ему все бросать и переезжать в Штаты лишь для того, чтобы управлять более маленькой компанией?
Хюльда повертела телеграмму в руке.
– Может, дело не в деньгах.
В ее памяти прозвучал голос мистера Уокера. «Вы, часом, не знаете, куда переводились эти средства?»
Она прикусила губу. Ухватила телеграмму пальцами и вытащила из кармана.
– Интересно, – сказала она, развернув ее, – а не идет ли здесь речь не о Хогвуде, а об утерянных средствах?
– Теория не хуже любой другой, – отметил Мерритт. – Думаешь, ее Бэйли послал?
– Уверена, я могла бы для кого угодно придумать причину ее послать. Если она о пропавших деньгах БИХОКа, тогда она может быть от ЛИХОКа. Возможно, кто-то нанял частного детектива с очень жесткими методами работы. – Хюльда подумала. – А может, она от кого-то из самого БИХОКа.
– ЛИХОК просматривает все документы, верно? – спросил Мерритт.
Она кивнула.
– И я тоже. Не понимаю, почему никто из нас до сих пор не нашел зацепок. Но финансовые отчеты, кажется, не врут. Деньги пропали. – Она провела большим пальцем по отпечатанным на телеграмме словам. – Я должна найти Миру. Я должна спросить у нее. Но я понятия не имею, где еще искать, – она, пожалуй, могла и сама съездить по адресам из тех писем, если не получит ответа.
Вот только… она знала Миру. И если Мира не хочет, чтобы ее нашли, этого никогда не случится.
Мерритт с отточенной легкостью перезарядил свой нарезной мушкет, прежде чем вскинуть его к плечу и выстрелить в обвисшую ветвь бедной березы, которую выбрал своей мишенью. Дерево все равно умирало. Если бы по нему этого не было видно, он бы все понял по его молчанию – это единственное дерево на острове, которое не говорило с ним. Оно стояло далеко от дома, так что шальные пули никого не ранят. Не то чтобы у него такие были. В конце концов, это ведь годами было его способом, как это называл Флетчер, справляться.
Плечи начинали болеть. Он все равно перезарядил. Почти кончились патроны. Черт. И Бет не было под рукой, чтобы заказать ему еще. Это просто шокировало, насколько легко он привык к прислуге. Он раньше не брезгуя все делал сам. Конечно, он тогда жил в городе, а не на острове у черта на куличках, и все же. Хорошо бы ЛИХОК поскорее со всем разобрался, чтобы он мог подать официальную жалобу на то, что они похитили его горничную.
Кажется, под кроватью еще оставались патроны для его «дерринджера»[6].
Еще две пули снесли отмирающую ветвь с восточной стороны дерева.
Даже не могу сказать им, кто я такой. Мерритт просмотрел список контактов Сатклиффа после урока с Оуэйном тем утром – хотя ему действительно стоило бы заняться статьями, что оставил Гиффорд, – и пусть даже со встречи с его настоящим отцом прошло уже четыре дня, список все еще причинял ему боль. Какого черта он должен им сказать? Нельсон Сатклифф сказал, что мне стоит связаться с вами по поводу магии. Беспричинно. Просто у меня вдруг оказались точно такие же чары, как и у вас. А еще его нос. Только его жене не говорите.
Он опустил винтовку. Его пальцы замерзали. Из носа начинало течь. Но солнце было ярким, и его дыхание не клубилось облаком в зимнем воздухе. Услышав шаги, приближающиеся к нему, он обернулся и увидел своего повара, пробирающегося через сонные камыши.
«Спааааааать», – шептали они. Вот откуда Мерритт знал, что они сонные. Он завидовал их отдыху.