«Что ты делаешь? – пытался спросить он. – Кто ты такой?»
Но мужчина не слышал его так, как слышал Мерритт. Он открыл пару ящиков, нахмурился и вернулся в коридор. Оуэйн гавкнул еще раз.
– Тихо, – тон мужчины стал резким. Пес внутри его испугался, но Оуэйн тоже сказал ему: «Тихо» – и последовал за чужаком, принюхиваясь. Что тот нес в своей сумке?
Мужчина пошел в комнату в конце коридора – гостиную. Бет никогда не позволяла Оуэйну залезать на мебель, но в последнее время он часто там сидел. Остановившись в проходе, он смотрел, как мужчина шарит по комнате, затем достает картофелину – нет, камень – из сумки и кладет ее в угол неразожженного камина.
Уши Оуэйна встали торчком. Он подошел поближе. Мужчина попытался пнуть его, но Оуэйн был слишком быстрым. Мужчина поспешил обратно в коридор, а Оуэйн подошел к камню и обнюхал его. Он пах камнем и немножко тем мужчиной. На нем была буква, но такой буквы он не знал. Какой-то магический символ? Хюльда развешивала по нему штуки с магическими знаками, когда он был домом, но такого не было.
Оуэйн почувствовал что-то странное в животе, но едва ли от угощения. Кем был этот человек? Почему он был здесь без остальных? И почему вошел так осторожно, чуть щелкнув входной дверью?
Оуэйн пошел за ним. Нашел его в библиотеке, тот ставил на место книгу. За ней еще один камень?
Нужно бы сказать Мерритту, но Мерритта не было дома.
Ну что ж.
Оуэйн сел в дверях и гавкнул на мужчину. Тот нахмурился и проворчал:
– Шавка.
Так что Оуэйн заставил доски пола разойтись и проглотить его левую ногу.
Мужчина споткнулся, выронив сумку. Она сделала «бух», потому что была полна камней, и один из них вывалился. Мужчина дернул ногой, пытаясь освободиться, но Оуэйн уже сжал доски и остановил чары. Пол снова был твердым, а тело Оуэйна пыталось отрастить второй хвост в ответ на магию.
– Какого черта? – Мужчина опустился на колени и царапнул доски пола. Оуэйн подошел поближе и сделал пиджак его костюма ярко-оранжевым – просто потому, что мог. От этого зачесались пальцы лап, но это было такое пустяковое заклятье, что он не мутировал.
Глаза мужчины за очками округлились, когда Оуэйн подбежал к окну в дальней стене. В теле собаки это сделать было не так просто, но он обнажил зубы и заставил стены сдвинуться внутрь, блокируя окно, чтобы мужчина не мог через него сбежать, если сумеет освободиться. От этого лопатки заострились, но мутация скоро сойдет на нет.
– Что ты такое? – Мужчина теперь дергался сильнее. – Отпусти меня!
«Нет», – сказал Оуэйн, но не то чтобы мужчина мог его услышать. Он бросился к двери, чувствуя, как пальцы незнакомца коснулись его шерсти, когда он пробегал мимо, как будто тот пытался его схватить. Оуэйну это не понравилось.
Он вышел в коридор и закрыл дверь своим ртом, оставляя на ручке слюни. Затем протопил маленькую дырочку в древесине, чтобы можно было следить за мужчиной.
Усевшись, как хорошая собака, Оуэйн охранял библиотеку и ждал, когда Мерритт вернется домой.
Глава 12
16 ноября 1846, Бостон, Массачусетс
Мерритт очутился возле станции кинетического трамвая в Бостоне. Он стоял, поигрывая карманными часами, открывая и закрывая крышку, зажимая кожу в петлях, медленно их заводя, по щелчку за раз. Он только что сдал две статьи в местную газету: одну с его мнением о фиксированной плате для рабочего класса, а вторую – по его урокам с мистером Гиффордом и ужасным эссе, которые тот любил оставлять ему после каждой встречи. Все же были интересные кусочки в тех эссе, и Мерритт подумал, что мог бы выразить их современным языком. Он опасался, что библиография к его цитатам могла занять слишком много места для печати, но все равно сдал статью.
Он оторвал взгляд от часов как раз вовремя, потому что увидел, как Хюльда пробирается к нему через густую понедельничную толпу, делая шаги куда более широкие, чем женщина ее роста в принципе должна бы делать, через плечо перекинута знакомая черная сумка. Он выпрямился и улыбнулся, затем сунул руку в собственную сумку, когда она подошла.
– Как работа? – спросил он.
Она вытерла пот со лба. На улице было прохладно, но ничего такого, с чем бы не справилась прогулка быстрым шагом.
– Вообще-то небесприятно. Кое-какого моего коллеги не было на месте большую часть дня.
– Замечательно. – Он достал письмо и вручил его ей. – Знаешь, тебе не обязательно пересылать свою почту на мой ящик, чтобы найти предлог со мной встретиться.
Вместо того чтобы рассмеяться, Хюльда выхватила у него из рук серый конверт и надорвала его.
Мерритт наклонился ближе.
– Что-то важное?
– Это от мисс Пэрсхолд. – Она вынула письмо и повернулась спиной к прохожему.
Мерритт ждал, пока ее глаза метались туда и обратно. Раз она не стала делиться, он сам спросил:
– А кто?..
– Горничная, – она читала дальше, – из Горс Энда.
Мерритт напрягся.
– Ты мне рассказывала о связи Сайласа с Бэйли. Но как-то не упоминала, что продолжаешь общаться с бывшими коллегами.
Она оторвала глаза от листка, но смотрела куда-то мимо.
Он шагнул к ней ближе, чуть не касаясь ее.
– Что она пишет?
Ее ореховые глаза сфокусировались на нем.
– Немногое, – пробормотала она. – Она говорит, что уверена, что имением все еще распоряжается Стэнли Лиджетт и что она ничего не слышала о смерти Сайласа Хогвуда или о смене владельца.
– А этот Лиджетт – его управляющий? – спросил Мерритт.
Хюльда кивнула.
– Он был там, когда его арестовали. Мистера Хогвуда, в смысле. И все же, казалось, я была единственным человеком, кто был ему противен, – ее щеки слегка порозовели.
– Не думаю, что ты захочешь ему написать, – предположил он.
Она сложила письмо.
– Нет, не хочу. В любом случае я сильно сомневаюсь, что он ответит. – Она кивнула в сторону трамвая; Мерритт предложил ей свой локоть и сопроводил ее в вагон. Несмотря на возню с карманными часами, времени он не заметил. Они зашли последними, и трамвай тронулся в путь всего минуту спустя.
Хюльда глубоко задумалась, так что Мерритт не беспокоил ее, пока трамвай быстро нес их в Портсмут. Когда они сошли, она сказала:
– Я не знаю, что еще мне с этим делать. Наверное, это и вовсе пустяк. И все же, когда я в прошлый раз так думала, мое суждение оказалось ошибочным.
– Хмм. – Он вновь предложил ей локоть, когда они пошли в сторону доков. – А ты когда-либо падала в колодец?
Она взглянула на него.
– А многие ли выживают после падения в колодец?
– Я имею в виду в исследованиях, – поправился он. – Иногда я иду в библиотеку, чтобы поискать что-то для истории или статьи, а пока ищу, нахожу какую-то другую крупицу информации, о которой раньше и не думал, так что начинаю вместо этого исследовать новую тему, которая может привести меня к довольно интересному факту, который не имеет ничего общего с моей работой. Так что затем я читаю статьи, и книги, и все прочее, пока не потрачу все свое время, изучая что-то, что мне вообще по большому счету бесполезно.
Она изучала его лицо.
– И к чему это?
– Помимо того факта, что я знаю огромную кучу всего о том, как суслики возводят свои насыпи, – улыбнулся Мерритт, – я хотел сказать, что, может, лучше было бы сфокусироваться на самой насущной проблеме.
Хюльда вздохнула.
– Мистер Бэйли. – Она помолчала. – Мира.
Кивнув, он добавил:
– Сайлас Хогвуд мертв. – Он помедлил, пока странное кружащее ощущение не отпустило его кишки.
Понизив голос, он добавил:
– Это я знаю лучше, чем кто бы то ни было.
Она ударила письмом о ладонь.
– И все же маловероятно, что управляющий Горс Энда станет требовать у главы БИХОКа мертвое тело человека, который был его хозяином десять лет назад, особенно через пять месяцев после его официальной смерти. Если то послание вообще о Сайласе. Кто знает, сколько секретов хранила Мира?
Хюльда потянулась к его руке и сжала ее, хотя, проходя мимо моряка, выпустила.
Они скользнули в унаследованную им шаткую лодочку, которой скоро вполне может понадобиться ремонт, и отправились в путь до Блаугдона. Солнце еще не село, так что маяки не горели. Воды были спокойные, и они продвигались быстро, сойдя на берег меньше чем через двадцать минут. Мерритт вышел первым, затем протянул руку Хюльде. Рядом не было свидетелей, так что она ухватилась за нее с улыбкой, но потом поджала губы, когда ее нижняя юбка зацепилась за что-то возле ее скамьи.
– Я сейчас, – Мерритт перегнулся через борт и отцепил ткань от большой щепки, Хюльда же удерживала равновесие, упираясь рукой ему в плечо. Затем он обхватил руками ее за талию и, приподняв, вытащил из лодки, вызвав у нее в ответ радостный вскрик. Он не стал комментировать ее порозовевшие щеки, а она не стала его ругать, так что он просто предложил ей локоть и сопроводил к дому.
– Ты считаешь, что все эти слои так уж необходимы? – Они не только цеплялись за скамейки старых лодок, но ей также пришлось подобрать их, чтобы те не цеплялись за тростник, потому что протоптанная тропинка все еще была недостаточно широка для двоих людей, идущих бок о бок.
– Они спасают в холода, – сказала Хюльда.
– Брюки тоже.
Она хмуро на него посмотрела.
– Обязательно передам местному светскому обществу твое блестящее замечание. Женщины будут носить бриджи уже к июню.
Он улыбнулся:
– А мужчины – корсеты.
– Во имя всего святого, зачем мужчине надевать корсет?
Мерритт пожал плечами.
– Думаю, по той же причине, что и женщине.
Она секунду над этим подумала, а затем изрекла:
– Это бессмысленно!
– Именно так. Я…
«Оооооооооннннннннн», – прошептал ветер. Нет, не ветер – тростники. Мерритт замер на месте, дрожь пробежала по позвоночнику, как будто кто-то провел по нему сосулькой.
Хюльда прикоснулась к его лопатке.
– Мерритт?