– Хюльда? – услышала она. Обернувшись, она осмотрела улицу, но не заметила никого, кто бы ей махал. Когда голос снова позвал: «Хюльда, ты там?» – она поняла, что он раздавался из ее сумки. Вытащив селенитовый камень общения, она нажала на руну и спросила:
– Мерритт?
Затем продолжила идти.
– Я относительно уверен, что наш парень мертв.
Ее внутренности напряглись, будто пытаясь удержать сердце на месте.
– Ты его нашел?
– Я… думаю, что да. Наверняка не скажу. Все странно, Хюльда. Ты сейчас одна?
Она огляделась. Не одна, нет, но здесь достаточно шумно, чтобы никто их не подслушал.
– Говори осторожно, – ответила она.
– Тогдашний констебль взял и уехал. Очень внезапно. Из штата. Еще один дозорный, очевидно, исчез, а тот, с кем я говорил, сказал, что какая-то женщина напоила его в стельку, так что его воспоминания о той ночи смутные.
– Женщина, – осторожно повторила Хюльда.
– Наша женщина, я уверен, – голос Мерритта потрескивал, несомый чарами. – Но была сделана запись о мертвом теле и еще одна – о том, что тело доставили к плимутскому коронеру семнадцатого октября. Его кремировали.
Хюльдин шаг замедлился.
– Кремировали? Ты уверен?
– Это все, что у меня есть. Ни имени, ни документов. Никто его не искал, так что его кремировали. – Он помолчал. – Я не знаю, кто еще это мог бы быть.
Хюльда задумалась об этом достаточно надолго, чтобы Мерритт снова позвал ее по имени.
– Я здесь, – пробормотала она, свернув за угол и увидев отель «Брайт Бэй» ниже по улице. – А они сохранили пепел?
– Я… не знаю. Могу спросить. Я не слишком далеко.
– В записях…
– Ничего не сказано. Он дал мне их прочитать. Там нет ничего, что я бы тебе уже не сказал.
Хюльда задумчиво помычала.
– А может…
Другая женщина, плотно укутанная в зимнюю одежду, врезалась в нее прямо в этот момент, их плечи столкнулись с такой силой, что Хюльда чуть не выронила камень. Пошатнувшись, она восстановила равновесие, затем мрачно посмотрела вслед женщине, которая даже не извинилась. Она продолжила идти вперед, немножко сутулясь. Может, она была старой, но тем не менее с решительной походкой. Попытавшись забыть про это, Хюльда сказала:
– Ну вот и дно того колодца. – Она будет утешаться этим. Она должна была. Сайлас умер, а мистер Лиджетт не ее дело.
– Похоже на то.
– Я почти у БИХОКа, – добавила она. – Не хотелось бы обсуждать дальше, пока я здесь. Езжай осторожно, Мерритт.
– Для тебя – что угодно, дорогая.
Хюльда закатила глаза, но губы все равно изогнулись в улыбке.
Больше из камня не раздалось ни звука, так что она сунула его обратно в сумку и вошла в штаб-квартиру БИХОКа.
Оуэйн прижал правую переднюю лапу к букве «У», затем посмотрел на Батиста.
Они вдвоем были в кабинете Мерритта, заляпанная грязью таблица с буквами, что сделала Хюльда, была разложена на полу. Массивный француз расположился на стуле Мерритта и сложил свои мощные руки на груди. Простой кивок сказал Оуэйну, что он был прав.
Он чуть поднял лапу и поставил ее на «П».
– Б, – поправил Батист.
С чего это в слове «дуб» будет «Б»? Помотав головой, Оуэйн поднял лапу и снова поставил ее на «П».
Батист подался вперед.
– Пишется «Д-У-Б». Дуб.
Оуэйн ткнул лапой в «П».
Повар заворчал.
– Почему ты пишешь «Д-У-П»? Это же чушь.
«Потому что так звучит», – хотел сказать Оуэйн, но Батист его не слышал, так что Оуэйн продолжал показывать лапой на «П», а бумага грозила порваться под его когтями.
– Стоп. Стоп. – Батист согнал его прочь носком ботинка. – Попробуй, эм… – Батист повращал запястьем, пытаясь придумать достаточно простое слово. – Дети. Напиши «дети».
Оуэйн посмотрел на таблицу, озвучивая в голове первую букву.
Дети. Сестры. Семья. А потом один. Всегда один. С ним лишь жуки и крысы.
Эта мысль вошла в его мозг кошмаром, мрачная и густая. Оуэйн встряхнулся всем телом, как будто промок, и она отступила.
– Оуэйн. «Дети».
Подняв лапу, Оуэйн прикоснулся к «Д», потом к «Е», потом к «С» и «Ь».
– Десь? – спросил Батист. – Нет, это… а, здесь. Ты хочешь здесь закончить?
Оуэйн помотал головой. Начал снова. «Т-Ы-Д-Е-С-Ь», – написал он и заскулил.
Батисту потребовалась секунда, чтобы его понять, а значит, наверное, Оуэйн неправильно написал слово. Батист сцепил свои большие руки вместе и уперся локтями в колени.
– Да, я здесь. И никуда не собираюсь. – Он помолчал. – Я не очень хороший пловец.
Оуэйн фыркнул в ответ на плохую шутку.
Он почувствовал, как завиток той тревоги, той тьмы назревает где-то у него в затылке.
Почему-то становилось хуже. Оуэйн на этой неделе дважды просыпался от кошмаров. Кошмаров, которых толком не мог объяснить, какое уж там описать по буквам. Видения о том, что ему холодно и темно, и он весь перекручен, и одинок. Он не знал, как рассказать Батисту. А Мерритт… Мерритт всегда пах печалью и злостью, а когда не пах, то был где-то далеко с Хюльдой, делая то, что они там делают, по ту сторону залива. Оуэйн не хотел сделать хуже. Он не хотел, чтобы Мерритт снова заболел, как после того, как он сломал остров.
Так что Оуэйн сосредоточился на буквах, написав «Д-Е-Д-И», и Батист исправил «Д» на «Т».
А что до остального… ему просто придется подождать, пока оно пройдет. Он поправится.
Со временем.
Хюльда была совершенно вымотана, когда открыла дверь в свою комнату на втором этаже штаб-квартиры БИХОКа, попутно проверяя амулет.
День выдался просто кошмарный. Ее мысли витали где-то далеко, в то время как мистер Уокер послал их с мисс Ричардс весь день прочесывать финансовые отчеты. Мистер Уокер был как волк на охоте, полон решимости определить, куда уходили пропавшие средства… или, быть может, отвлечь женщин, пока он разбирался с другими чарами, если мистер Бэйли не врал. Между поручениями Хюльда успела пробраться к своим тщательно размещенным кристаллам азурита и зафиксировала изменения. Ей показалось, что тот, что был в архиве, выглядел немного по-другому, но она пришла на три часа позже запланированного, и дело могло быть в изменившемся освещении. Она не смогла поднести его ближе к окну, потому что как раз в этот момент вошел мистер Бэйли, никак не отреагировавший на ее присутствие, – он лишь бросил на нее апатичный взгляд.
Хюльда вздохнула. Что было правдой, а что – ложью?
Попытка снова все это прокрутить в голове вызвала резкую боль прямо между глаз. Бросив свою черную сумку на кровать – та шлепнулась на бок, и половина содержимого вывалилась, – Хюльда села на матрас, массируя больное место. Чего бы она сейчас ни отдала за несколько лимонных леденцов и хорошую книгу! Что странно, ей хотелось чего-то художественного. Она скучала по тем дням, когда прокрадывалась в кабинет Мерритта, чтобы почитать его последнюю работу. Она скучала по Уимбрел Хаусу. Она скучала по мистеру Бабино, и по Оуэйну, и по мисс Тэйлор. И она скучала по Мерритту.
С ним она еще виделась, да, но это было не вполне то же самое. Голова болела, и сердце болело, и она хотела просто заснуть и проспать до завтрашнего дня, но, увы, такими темпами мистер Уокер снова заставит ее работать в субботу. И она это сделает, ради БИХОКа.
А что, если он никогда и не собирался отдавать ей БИХОК, несмотря на все ее труды?
Застонав, Хюльда отняла руки от лица и выгнула спину, разминая ее. Потянулась к сумке и запихнула вещи обратно – гроссбухи, папку, ручки с бумагой, камень общения, кое-какую почту, яблоко, которое не съела, камень общения…
Хюльда замерла, вертя селенитовый камень в руках. Залезла в сумку и достала второй селенитовый камень.
У нее… два камня общения?
Тот, что в левой руке, был Мерритта – она достаточно часто им пользовалась, чтобы легко его узнать. Он был размером примерно с ее кулак и имел ярко выраженный голубой оттенок. Второй же был заметно меньше, по форме, скорее, как, гм, крупные ньокки[12], по большей части серый, с белыми полосами. Руна чар на нем тоже была меньше.
Как он оказался в ее сумке? Он от мистера Бэйли? Тот был готов поговорить с ней?
Глядя на амулет у двери, Хюльда рискнула активировать чары.
– Эй? – позвала она.
Прошла пара секунд, прежде чем женский голос ответил:
– Хюльда, ты одна?
Она чуть не выронила камень. Сползла с кровати на колени и выдавила:
– М-Мира?
– Говори тише, – пробормотал камень в ответ.
Хюльда открывала и закрывала рот. Мурашки пробегали по рукам вверх и вниз. Когда Мира подобралась к ее сумке? Конечно, она бы не стала проникать в отель посреди ночи! Хюльда ее нигде без присмотра не оставляла… Та женщина на улице, которая так сильно в нее врезалась… это была Мира? Она была прямо там, а Хюльда и не заметила?
– Ты одна? – повторил голос.
– Д-да. Я в своей комнате в отеле. Она под охранными чарами.
Через селенит донесся вздох облегчения.
– Мира, давай встретимся. Где угодно. Я выйду прямо сейчас…
– Нет, это слишком опасно, – Мира говорила почти шепотом. – Если вскроется моя связь с мистером Хогвудом, меня арестуют. Если ты связана со мной, то и тебя арестуют тоже.
Хюльда сжимала камень и смотрела, как белеют пальцы.
– Но…
– Я получила твое сообщение.
Сердце подскочило.
– Получила? Которое? Я разослала так много…
– Перестань искать меня, Хюльда, – слова были резкими, но тон становился все мягче. Хюльда фактически видела выражение лица Миры: морщинки на лбу, брови сведены, широко расставленные глаза смотрят вниз, разве что губы сложены в кривую улыбку, отчего на щеке проступает ямочка. – Ты подвергаешь себя опасности.
– Так ответь на мои вопросы…