Глава 17
20 ноября 1846, Бостон, Массачусетс
На следующее утро Хюльда встала рано, чтобы проверить азурит. Это было несложно, учитывая полнейшее отсутствие сна прошлой ночью. Она несколько часов провела, шагая туда-сюда по комнате. Иногда она бормотала что-то себе под нос, иногда ложилась и смотрела в потолок, а то и несколько десятков раз читала один и тот же абзац в книге рецептов, потому что ни слова не могла из него уяснить. И при первых же проблесках зари она отправилась наверх, миновала пустой администраторский стол и прошла в архив, чтобы проверить азурит, лежащий там.
В этот раз Хюльда поднесла его к окну и внимательно осмотрела. Это пятнышко – изменение? Не желая обманывать себя, она описала внешний вид, гладкость и вес камня, прежде чем просмотреть более ранние данные. Заметила ли она пятнышко в первый раз? Она перелистнула страницу назад…
– Мисс Ларкин.
От глубокого голоса она подскочила. Она завозилась с гроссбухом, но тот вывалился у нее из рук и приземлился на пол раскрытым, страницами вниз. Развернувшись, она увидела мистера Уокера, стоящего прямо в дверном проеме, и мистера Бэйли, только вошедшего в комнату, его длинные руки были сложены на тощей груди, а тонкие губы изогнуты в слабой улыбке.
Хюльда пошевелила языком во рту, чтобы его увлажнить. Ее взгляд метался между мистером Уокером и мистером Бэйли.
– Я-я не ожидала, что вы будете здесь так рано. – Она подобрала гроссбух.
– Азурит, – сказал мистер Бэйли, спокойный, как зимнее озеро.
И точно – кусочек азурита, который Хюльда изучала, все еще лежал на подоконнике.
– Это я вижу, – тон мистера Уокера был таким же живым, как рыба на рынке. Он сделал шаг внутрь, махнув рукой, и двое дозорных вошли в комнату, один держал в руках моток веревки.
Желудок Хюльды плюхнулся на пол, прямо туда, где прежде лежал гроссбух.
– Что все это значит?
– Вы меня за дурака держите, мисс Ларкин? – спросил мистер Уокер, проходя в комнату, в то время как дозорные схватили ее за руки. Один вырвал гроссбух у нее из рук; затем второй рывком завел их ей за спину.
– За дурака? Нет, – Хюльда старалась не дать голосу задрожать, но он предал ее, надорвавшись. – Но после того как этот человек, – она наклонила голову в сторону мистера Бэйли, когда дозорные дернули ее за руки, чуть не вывернув суставы в плечах, и связали запястья веревкой, – влез в дом мистера Фернбси и заявил, что был под контролем вашей психометрии, я решила провести небольшое исследование.
Мистер Уокер издал слабый невеселый смешок.
– Как вы и сказали, Бэйли.
Ухмылка на лице Бэйли стала более явственной.
Кровь отлила от лица Хюльды.
– Ч-что?
Сунув руку в карман, мистер Уокер вытащил горсть азурита – ее азурита. Должно быть, он собрал его прошлой ночью, кроме того камня, что лежал здесь.
– Я не знаю, солгали ли вы о Мире Хэй, – сказал он, – но, чтобы вам было понятно, я арестовываю вас за мошенничество и злоупотребление магией.
Хюльда замотала головой:
– Что? Нет, это недоразумение! Вы не можете… мистер Бэйли – он…
– Зачарование домов, дабы вынудить американских граждан пользоваться услугами БИХОКа, – продолжал мистер Уокер.
Тело Хюльды обмякло. Это Мира и правда делала. Она для этого использовала Сайласа Хогвуда.
– Хищение средств ЛИХОКа и его дочерних компаний, – продолжал мистер Уокер.
Она разинула рот.
– Я никогда…
– Использование психометриста для захвата БИХОКа, – перебил он ее.
– Нет! – закричала она, когда дозорные потащили ее прочь от окна. – Я не видела Миру с того момента, как она подала в отставку!
Мистер Уокер фыркнул.
– Она не единственный психометрист на свете, мисс Ларкин. – Он поднял камни повыше. – Я так понимаю, мистер Фернсби недавно открыл в себе магию. Камни, что вы разложили по кабинетам, определенно помогли бы ему околдовать нас.
Ее колени ослабли. Это все было неправильно – искорежено, расщеплено и неправильно.
– Мистер Фернсби – общающийся, охранист…
– …и психометрист, – закончил за нее мистер Бэйли. – У нас есть его родословная, мисс Ларкин. Нет смысла это скрывать.
Его родословная? У нее она тоже была, и там не было ни капли психометрии. Она впилась взглядом в мистера Бэйли.
– Вы подделали ее, вы пособничаете…
– Не говоря уже о деньгах, которые идут на Уимбрел Хаус, – перебил мистер Уокер.
Она не знала, кого умолять: мистера Уокера, мистера Бэйли или дозорных по обе стороны от нее.
– Нет, никогда…
Мистер Бэйли и это сфабриковал?
– Что вы сделали? – Ее голос был хриплым от непролитых слез.
Мистер Бэйли не ответил. Дозорные потащили ее к дверям. Мистер Уокер сделал шаг назад. Когда она проходила мимо, он сказал:
– Я спрошу вас еще раз. Вы знаете, где находится Мира Хэй?
– Нет! – она практически выкрикнула это слово.
– Вы с ней говорили с тех пор, как началось расследование?
Отрицание спиралью вскарабкалось вверх по горлу, но замерло на языке. Она колебалась лишь мгновение, но, очевидно, большего мистеру Уокеру было и не нужно.
– Уведите ее. – Он помассировал виски. – И побыстрее. Не хочу сцен.
Мужчины выпихнули Хюльду в коридор, не дав ей возможности оглянуться.
Мерритт снова бросил сшитый из кожи мячик, глядя, как он проносится по небу и приземляется в кучу оранжевых и алых листьев. Оуэйн кинулся за ним, и листья взметнулись прочь, когда он нырнул за мячиком, как будто они с ним были магнитами с противоположными полюсами. Если и было что-то хорошее в той хаократии, которую Мерритт был не способен повторить – да и не очень-то жалел об этом, учитывая ее разрушительный потенциал, – так это то, что она создала отличную ровную игровую площадку сбоку от дома, идеальную для очень долгой игры с мячом.
Кстати, об «очень долгой» – его плечо уже начинало побаливать.
Оуэйн бросился обратно к нему, сжимая мячик в зубах, но на полпути назад замедлился, его глаза метнулись к морю. Подняв уши, он выронил мяч. Мерритту стало любопытно, и он повернулся посмотреть, что же привлекло его внимание. Заслонив лицо от солнца, он смотрел, как трое мужчин сходят с широкой лодки. На всех была темная форма. Дозорные?
«Все в порядке», – сказал Мерритт, хотя и не собирался использовать общение. Он успокоил Оуэйна жестом, а потом пошел к приближающимся мужчинам. Это, наверное, новости по его заявлению на Бэйли; он для этого съездил к дозорным в Портсмуте, тем же самым, к которым обращался, когда Сайлас Хогвуд напал на Хюльду.
– У вас для меня новости? – спросил он, когда до них оставалось несколько шагов. Он не узнавал их лиц, но, быть может, это просто солнце било ему в глаза.
– Мерритт Фернсби? – спросил один из них. Очевидно, они его тоже не узнавали. Ну и какой смысл носить эту эксцентричную прическу, если никто не дает себе труда его узнавать?
– Да? – в животе размоталось странное чувство.
Двое из трех шагнули вперед, окружая его. Он не замечал веревку, которую держал один из них, пока тот не скользнул ему за спину, дергая руки назад.
Оуэйн залаял.
– Вы арестованы, – будничным тоном сказал первый.
Мерритт нацепил свою маску покрепче и попытался сохранять спокойствие. Не боролся, пока на его запястьях завязывали узлы.
– Кто-то вторгается в мой дом, а неприятности у меня? Мне что, нужно перечитать портсмутские законы?
– Мы из Бостона, – прояснил один из дозорных, и то непонятное чувство превратилось в ужас.
Скрипя зубами, Мерритт спросил:
– И за что же, скажите на милость, меня арестовывают?
– Противозаконное использование магии, мошенничество и заговор.
Один из дозорных у него за спиной толкнул его к лодке, но Мерритт уперся пятками.
– А ну-ка еще раз? Какой заговор?
– Можете спросить у тюремщика. Идем, – мужчина махнул своим товарищам.
Мерритт попытался протиснуться мимо них.
– У меня есть право знать! Какой заговор? Что за мошенничество?
Оуэйн продолжал лаять. Сзади раздались тяжелые шаги.
Дозорный нахмурился.
– Я просто выполняю приказы.
Мерритт прорычал:
– Но уж наверняка вы знаете, кто их отдает.
– Констебль? – недоверчиво спросил дозорный. Затем он пожал плечами. – Обвинения выдвинуты Лондонским институтом хранителей очарованных комнат.
Мышцы Мерритта ослабли, и другие дозорные успешно пихнули его вперед. Хюльда в беде.
– Эй! – выкрикнул первый дозорный, выставив вперед руку и потянувшись за пистолетом на боку. – Эй! Стоять на месте!
Мерритт сумел изогнуться достаточно, чтобы увидеть, как Батист быком несется к ним. Вывернувшись из хватки одного из бостонцев, Мерритт развернулся, чтобы встать к Батисту лицом.
– Стойте! – закричал он. – Батист, нет. Оно того не стоит.
Повар замедлился и зарычал, как медведь. Продолжил идти вперед, пока между ними не осталось пять шагов, четыре…
– Я буду стрелять! – угрожал первый дозорный.
– Куда вы пойдете? – настаивал Мерритт, пока Оуэйн лаял у ног Батиста. – Куда вы потом пойдете, если вас тоже арестуют?
Француз остановился.
– Все в порядке, – добавил Мерритт, пока напряженные дозорные тащили его к лодке. – Это недоразумение. Оно скоро разрешится, вот увидите. Просто дождитесь меня. Я вернусь еще до заката.
Оуэйн скулил чуть громче с каждым новым футом между ними. Дозорные запихнули Мерритта в лодку и активировали кинетическую руну, чтобы вернуться на материк. Оуэйн лаял им вслед: это был громкий, высокий звук, передразнивающий завывание зимнего ветра.
Мерритт, должно быть, потерял сноровку, если Оуэйн так легко раскусил его ложь.
Еще до полудня Мерритта, с которым обращались достаточно грубо, чтобы поставить несколько синяков, запихнули в исправительное учреждение округа Саффолк – небольшую тюрьму к северу от Бостона, в которой имелась камера, построенная специально для удерживания преступников, имеющих чары в крови. Это место было размером примерно с Уимбрел Хаус и таким же очаровательным, каким тот был, когда Оуэйн все еще предавался мрачным мыслям в его стенах. Вся тюрьма была выстроена из холодного камня, щедро сдобренного строительным раствором. Мерритту не удалось как следует оглядеться во время экскурсии, в частности потому, что охранники, сопровождавшие его, держали руки у него на затылке, заставляя его смотреть исключительно на собственные ноги.