Они поднялись по узкой лестнице, пахнувшей деревом, плесенью и чем-то чистым, что Оуэйн не распознал, а потом пошли по коридору к комнате, где было несколько коротких рядов стульев и высокий стол в дальнем конце. Мира сняла шляпу и села так далеко от стола, как только могла, а потом жестом велела Оуэйну лечь с ней рядом, почти заслонив его собой.
Оуэйн заворчал и послушался. Он уже много лежал. Ему хотелось бегать и гонять кроншнепов. Но он также понимал, что эта миссия очень важна, так что попытался сосредоточиться.
Они ждали очень долго.
Вошла еще пара людей, лишь один взглянул на Миру, хотя сели они впереди. Потом еще двое, мужчина и женщина, и наконец появился дяденька в парике и темной мантии, усевшийся за тот слишком высокий стол. Они все начали говорить, используя фразы, которые Оуэйн не вполне понимал, например «супружеская неверность» и «расторжение брака», и порой звучали очень злобно, и он быстро утратил интерес. На какое-то время он задремал, резко проснувшись от громкого звука, как будто друг о друга ударились два деревянных предмета. Больше никто в комнате напуганным не выглядел. Значит, это обычный звук. Вышло несколько людей с бумагами. Комната затихла. Когда дяденька в парике начал подниматься, Мира тоже встала.
– Не уделите ли мне минутку вашего времени, судья Мэддок?
Мужчина посмотрел на нее.
– В это здание животные не допускаются.
Оуэйн растерялся. Ему уйти?
Мира жестом велела ему сидеть и подошла к столу. Она вытащила из пальто газету.
– Я буду краткой, – она положила газету на стол. – Вы слышали об этом скандале?
Судья посмотрел на статью.
– Слышал.
– Этих двоих обвиняют в убийстве Миры Хэй.
Он нахмурился.
– Мадам, вы пытаетесь продать мне газету?
– Я – Мира Хэй.
Судья замолчал, а его брови – которые были не того же цвета, что парик, – поползли к верхней границе лба, как гусеницы.
– Я… понимаю, – он взял газету.
– Это все недоразумение, – объяснила она, спокойно и изящно.
Она колебалась мгновение, а затем сказала:
– Вы ведь знаете, как работает система магического правопорядка. Много шума, а в результате – пшик. Они пытаются громким делом доказать свою значимость.
Оуэйн наклонил голову набок. Он помнил, что Мира умеет читать мысли – она же могла слышать то, что он говорит. Интересно, делает ли она это сейчас?
Было бы жуть как удобно читать мысли. А какие от этого побочные эффекты? Надо у Хюльды спросить.
Никому из них не нравился этот новый «дом» в доках, но, по крайней мере, они снова были все вместе.
Судья кивнул:
– Действительно. Я извиняюсь за это… хотя мне понадобятся ваши документы, чтобы официально все зафиксировать. Мне также придется вызвать джентльмена, ведущего это дело. Вы не против подождать здесь?
Она кивнула:
– Конечно же, нет.
Он кивнул в ответ и, отойдя от стола, исчез через боковую дверь, которую Оуэйн и не замечал.
Теперь Мира достала из пальто еще стопку бумаг и положила их на стол.
«Что это?» – спросил Оуэйн.
– Все, что им понадобится, – ответила она так тихо, что даже собачьи уши Оуэйна чудом расслышали. – Письменные показания о том, что я жива, копия документов, подтверждающих мою личность, информация об Алистере Бэйли, – она отвернулась от стола и пошла к двери.
«Мы не будем ждать?»
Она покачала головой. Открыла дверь, проверила коридор, затем выскользнула наружу, Оуэйн следом за ней.
– Я оставила способ связаться со мной, если без этого будет никак не обойтись, – пробормотала она.
Оуэйн нахмурился, насколько уж мог, имея морду, когда они приблизились к лестнице.
«Но мне же не дали никого заколдовать».
Только по этой причине его и брали в город. «На всякий случай», – говорили они, снова, и снова, и снова. Оуэйн был лучшим магом, чем все остальные.
– И это хорошо, мистер Мансель. – Они быстро спустились по лестнице.
Оуэйну казалось, что его в жизни не называли «мистер Мансель», но эти слова разбудили память. Его отца так называли. Его отец… он не мог толком вспомнить, как тот выглядел. Он был выше его. С усами.
Вишни. Его отец всегда пах вишней. Сушеной вишней. Банка сушеной вишни на столе…
Чем сильнее Оуэйн старался ухватиться за воспоминание, тем быстрей оно выцветало, пока не осталось лишь странным привкусом на задней стенке горла. От этого вкуса ему стало грустно. Этот вкус подкормил тьму, сокрытую в его голове, пусть и совсем немножко.
Они вышли на улицу, утреннее солнце слепило. Шаг Миры ускорился, и Оуэйн побежал трусцой, чтобы поспевать. Она больше ничего не говорила, хоть и шла, не поднимая головы. Довела его до широкой дороги, ведущей к докам.
Затем она повернулась к деревьям и исчезла, давая Оуэйну самостоятельно пробежать оставшееся до убежища расстояние.
Хюльда подкинула в крохотный костерок палки, которые Батист собрал ночью. «Да поможет нам бог», – молила она. Не с костром, а со всем прочим. Ну что стоило Сайласу напасть на них летом? Тогда бы и начало всей этой неразберихи сдвинулось, и ей бы не пришлось скрываться, когда снаружи такая сырость. В Бостоне в это время года обычно не слишком холодно. К полудню было очень даже приятно. Но ночи стали холодными, и море ситуацию не улучшало.
Она почти закончила ломать палки о колено, уже налившееся синяками, игнорируя состояние своего платья и гадая, сколько же ей придется выносить этот образ жизни, как вдруг в комнатку скользнула мисс Тэйлор.
– О! – воскликнула Хюльда, тут же отругав себя за громкость. Отбросив палку и вытерев руки о юбку, которая уже, возможно, никогда не станет чистой, она поправилась: – Прошу, скажите, что оно у вас.
Мисс Тэйлор улыбнулась и подняла вверх сложенный листок бумаги. Облегчение волной нахлынуло на Хюльду.
Они собрались вокруг одной из бочек, и мисс Тэйлор открыла записку.
Да благослови вас бог, мисс Стиверус!
Мисс Тэйлор вчера связалась с секретаршей, и мисс Стиверус выручила их, оставив расписание мистера Уокера и мистера Бэйли в изгибе ветвей одного дерева. Склонив головы, Хюльда и мисс Тэйлор вместе его прочитали. Там была пометка о том, что мисс Ричардс в выходные отбывает в Англию. Желудок Хюльды ухнул куда-то вниз. Значит ли это, что мистер Бэйли официально получил должность директора?
Волнуйся об одной проблеме за раз. Она указала на записи, относящиеся к понедельнику.
– Возможно, лучше всего будет сделать это тогда. Это значит, что нам придется помучиться немного дольше, но в институте будет меньше людей, и похоже, что здесь их графики накладываются. Будет проще, если мы сможем застать их вместе в одной комнате.
Они решили придерживаться плана, разработанного Мерриттом: того, который в одну секунду казался разумным, а в следующую – уже невероятно абсурдным. Он целый день метался от одного к другому. И все же идей получше ни у кого не появилось, а дата суда быстро приближалась. Если Мира выполнит свою задачу, это им существенно поможет. Остальное уже зависело от них.
– В три часа? – спросила мисс Тэйлор, поднося бумажку чуть ближе к глазам. – Или в оди…
Сгибы на записке выделялись, как будто приподнимаясь над листком, детальные, словно геометрическая паутина. Провидение Хюльды захватило ее, и она увидела двух мужчин так ясно, как будто они стояли прямо перед ней: мистер Уокер за своим столом, мистер Бэйли склонился над ним. На стене тикали часы. Шторы на окне были задернуты, отчего желтые лучи солнечного света били в книжные полки. Краем глаза она отметила присутствие Мерритта. Она и сама была там – входила в кабинет.
Она моргнула, и видение закончилось. Крохотные мурашки усыпали ее кожу, и не от холода.
– Мисс Ларкин?
Хюльда встряхнулась и улыбнулась.
– Наконец-то.
– Наконец-то? – повторила мисс Тэйлор.
Сделав вдох, Хюльда сказала:
– Наконец-то мое провидение дает мне что-то, что я могу использовать! Я видела их, Бет. Только что. – Ей стало интересно, касался ли один из мужчин этого листка, или было достаточно информации, записанной на нем. – Я видела нашу конфронтацию. Или, как мне кажется, ее начало.
Бет просияла:
– Правда? Она хорошо прошла?
Хюльда покачала головой:
– Я не знаю. Но я видела часы мистера Уокера, – или, скорее, часы Миры. Это был черно-белый механизм, висящий слева от стола, и с того угла, с которого Хюльда вошла, она как раз смогла разглядеть их стрелки.
– Два семнадцать, – она пробежалась взглядом по расписанию и ткнула пальцем туда, где задачи мистера Уокера и мистера Бэйли совпадали с этим временем. – Пятница, не воскресенье.
– Завтра, – Хюльда сделала глубокий вдох. – Нужно сообщить Мерритту как можно скорее.
Бет огляделась.
– А где же мистер Фернсби?
– Ведет подмогу, как мы надеемся. – Она убрала расписание в карман и встала, отряхивая юбку. – Если вы готовы выполнить поручение, то мне нужно, чтобы вы отправили для меня телеграмму.
Мисс Тэйлор поднялась.
– Разумеется.
– Судье Мэддоку в Джонсон Холл. – Она прижала ладони к животу, чтобы успокоить бабочек. – Ему нужно будет встретиться с нами там.
Одно из преимуществ того, чтобы быть незначительным холостяком с «непримечательной внешностью», живущим у черта на куличках, состояло в том, что лишь немногие люди знают тебя в лицо и могут опознать, даже получив твое описание. По крайней мере, на это делал ставку Мерритт, при свете дня подходя к молодому моряку в доке, только что подсмотрев, как тот общается с коллегой. Этому мужчине на вид было чуть больше двадцати, и он стоял на коленях около опоры, наматывая веревку на ладонь и локоть.
Мерритт сдвинул фуражку наверх, надеясь показать побольше лица. Лицо означает дружелюбие.
– Эй, день добрый!
Моряк вздрогнул, поднял глаза и улыбнулся.