— Кто здесь Мария? — голос у капитана чеканный, сталью звенящий.
Мария вскакивает, дыхание сбивается в короткий судорожный вдох. Лицо белее скатерти.
— В чём дело? — встаю я, скрестив руки на груди.
Капитан молча протягивает мне бумагу. Бегло пробегаю глазами.
Ордер на арест.
— Бастард графа Алексея Гаврилова обвиняется в мошенничестве, подлоге и… — капитан на мгновение отрывает взгляд от документа, изучая наши лица, — убийстве.
Гвардейцы сдвигаются в сторону Марии.
— Это ошибка! — всхлипывает она. — Я… Я ничего не делала!
— Ах, вот как, — спокойно произносит капитан, заглядывая ей в глаза. — Значит, вы хотите сказать, что граф подписал завещание добровольно?
Мария открывает рот… и тут же закрывает.
Зир, сидящий у меня на плече, лениво облизывает коготь и шепчет.
— Должен заметить, хозяин, мы, кажется, присутствуем при великолепном фарсе. Или при начале очень плохого дня.
Косо смотрю на фамильяра, но ничего не говорю.
Потому что у Нины Сергеевны на лице — спокойствие. Совершенное, абсолютное спокойствие. Как у человека, который уже знает, что случится дальше.
И в этот момент я понимаю — нас затянуло в нечто куда более тёмное, чем просто завещание и пара ренегатских некромантов.
— Может, вы нам все –таки объясните, что произошло? — спрашиваю у Нины Сергеевны я. Голос мой звучит ровно, но внутри всё кипит.
Нина Сергеевна нервно поправляет платок и отводит взгляд. — Это ужасное недоразумение. Мария ни в чём не виновата!
— Это не нам решать, — резко обрывает её капитан. Он стоит, развернув плечи, кулак сжимает рукоять шпаги. — У меня приказ арестовать Марию и доставить её в тюрьму. И ваши объяснения меня не касаются.
— Что значит не касаются? — брат Арсений выходит вперёд, высокий, в чёрном сюртуке, суровый. — Это наша семья! Вы не можете просто так её забрать!
— Он может, — хмыкает боярин Семён Колтов, прищурившись. — Вопрос в другом- кто дал этот приказ и почему? Потому что вся эта сцена выглядит, мягко говоря, подозрительно.
— Да уж, — вмешивается Зир, скрестив лапки и прячась за моей спиной. — Мария, конечно, ангелом не была, но в тюрьму её — это уж чересчур!
— У нас теперь просто так хватают кого угодно? Капитан, у вас вообще есть совесть? — возмущенно произносит Нинель.
Капитан медленно поворачивает голову к тете Нине, глаза его вспыхивают гневом.
— Ещё одно слово, и я арестую вас за неуважение к власти.
Нина Сергеевна сердито поджимает губы.
— Вот оно что! — возмущается Зир. — Власть у нас теперь настолько хрупкая, что её даже фамильяры могут подточить парой слов. Не говоря уже о бедняжках женщинах в зрелом возрасте. Да вы хуже моего хозяина — он хоть иногда шутки понимает!
— Зир, замолчи, — говорю я, ощущая, как напряжение в комнате сгущается.
Хотя насчет «бедняжки» женщины в зрелом возрасте он явно перегнул. Уверен Нина Сергеевна так просто это не оставит.
А лучше бы все — таки оставила, пока я сам не разберусь, как действовать в этой патовой ситуации.
Иначе наши некромантки втянут нас в пучину нескончаемых разборок с имперскими.
А в бегах я не собрался пребывать.
Я только принял статус главы рода Архиповых. Впереди туча дел, которые надо разгребать и ставить на рельсы. А враги и недруги только множатся с каждым днем. Не хватало еще, чтобы свои прибавляли неприятностей.
Конечно, своих я не сдам. За каждого порву глотку…
Мария стоит бледная, сжимая кулаки.
— Я ни в чём не виновата, — тихо говорит она, глядя мне в глаза. — Барон, ты ведь мне веришь?
Не успеваю ответить.
Капитан щёлкает пальцами, и двое солдат хватают её за плечи.
— Время объяснений закончилось. Уводите!
Мария кричит что-то, но её голос глушат тяжёлые сапоги, шагающие по паркету. Мы застыли, не в силах пошевелиться.
И вдруг в двери врывается Васька.
Он весь в грязи, ранняя весна, только началась распутица. Таит снег. Бездорожье. Сапоги измазаны, волосы взлохмачены, глаза горят, будто сам черт выскочил из преисподней.
— Хозяин! Беда! — кричит он.
— Что случилось? — хриплю я.
— Подвижный Лабиринт! — он хватает ртом воздух, приглаживая мокрые волосы. — Он… он захватил ваше основное крупное перерабатывающее предприятие! Главный Завод в хаосе!
В комнате воцаряется мёртвая тишина. Едва Мария исчезла за порогом, а теперь у нас новое происшествие.
— Повтори, что ты сказал? — произносит Колтов, мрачно сощурившись.
— Там ад творится! — тараторит Васька. — Кристаллы сыплются, машины глючат, рабочие заперты в цехах, а те, кто снаружи, говорят, что вход пропал! Лабиринт просто взял — и надвинулся на завод! Теперь он внутри! По коридорам бегают какие-то тени, оборудование само собой включается, а кое-где даже… демоны!
Зир аж поперхнулся.
— Демоны⁈ Вот это поворот! Я, конечно, люблю, когда производство автоматизируется, но демоны вместо рабочих — это уже перебор.
— Мы должны срочно ехать туда! — хватаю плащ. — Если Лабиринт действительно захватил завод… Это конец! У нас нет ни средств, ни ресурсов, чтобы построить новый! Мана в кристаллах бесценна!
— Подожди, — Колтов кладёт руку мне на плечо. — Это не просто катастрофа. Это чей-то план.
— Да, но чей⁈ — вскидывается Арсений.
Мы переглядываемся.
— Кто-то хочет обанкротить тебя, — шепчет тётя Нина. — Уничтожить полностью.
Я рву воротник камзола, распахиваю дверь особняка так, что петли надрываются, и выскакиваю наружу.
Холодный сырой воздух Московской губернии врезается в лицо, но меня не заботят мелочи.
Подвижный Лабиринт, этот чертов адский механизм, захватил головное предприятие! Завод, сердце моей промышленной державы, сейчас тонет в хаосе.
Брат Арсений несётся следом, застёгивая кафтан на ходу. Боярин Семён Колтов вылетает из дома, заправляя саблю за пояс. Некромант Нина Сергеевна шагом гордой дивы выходит за нами, её тяжёлый плащ развевается, как крылья вороньей стаи.
За рулём броневика уже сидит Васька, отчаянный вояка, гонщик и человек, у которого нет ни страха, ни тормозов.
— Господь с тобой, барон, как он вообще ездит? — сипло бормочет Колтов, цепляясь за ручку двери.
— С ускорением, — ухмыляюсь я, запрыгивая в кабину.
— Он сейчас нас всех прикончит! — шипит фамильяр Зир, сидя на приборной панели в виде тени с горящими глазами. — Или, что хуже, довезёт до места!
Хищно улыбаюсь. Время дорого.
— Держитесь крепко за поручни! — бросаю в салон.
Впервые решаю использовать возможности чудо машины на полную — включаю запредельную скорость.
Воздух сжимается, вокруг проносится искривлённая реальность. Через двадцать минут, которые кажутся секундой и вечностью одновременно, мы влетаем на территорию завода.
— О, боже! Мы живы! — шелестит Зир. — Пока еще живы.
Завод… Что с ним сделали⁈
Всё, что когда-то было чёткой, отлаженной системой моих цехов, превратилось в абсурдный, дрожащий, леденящий кошмар. Станки рухнули и разбросаны, словно детские игрушки.
Огромные шестерни висят в воздухе, крутясь в безумном ритме. Рабочие — мои люди! — лежат раскиданными фигурами, одни стонут, другие мертвы. Повсюду ледяные иглы, но они не падают с неба — они сочатся из воздуха, оседают на железо, покрывают всё ледяной коркой.
— Это что за мерзость⁈ — восклицает Арсений, вытаскивая пистолеты.
Боюсь этим их не одолеть.
— Подвижный Лабиринт… Он полностью адаптировался к нашему миру, — Нина Сергеевна проводит рукой по воздуху, ощущая магические нити. — И он жрёт завод.
— Ну, уж нет! Что бы это не было, я его сам сожру! — рявкаю, шагая вперёд.
— Какой настрой! — насмешливо замечает Зир. — Но знаешь, барон, обычно тебя пытаются сожрать первым.
Голоса множатся. Лабиринт ожил. Он говорит. Он хохочет. Насмехается. Металл сотрясается под ногами, воздух густеет, как сироп, стены начинают менять форму.
Перед нами нет выхода. За нами нет выхода. Пространство схлопывается, как ловушка.
— Не двигайтесь! — кричит Нина. — Он нас изучает!
— О, так значит, у него академический интерес? — шипит Колтов, хватаясь за саблю.
И тут из глубин Лабиринта появляется нечто. Оно выплывает из стен, как тень, перетекает из льда, принимает очертания… знакомые очертания.
Ошеломлено смотрю в его лицо.
Это я. Точнее третья моя копия. Вторая — брат близнец Арсений.
— О, барон, — ухмыляется мой таинственный двойник, оскал зубов белеет среди сине-чёрного тумана. — Ты не представляешь, как я рад видеть тебя. Потому что теперь…
Он делает шаг вперёд. Лабиринт оживает, громко дышит.
— Теперь тебя больше нет.
— Ты иллюзия — это тебя нет!
— Вы с братом никогда отсюда не выйдете. Никто не выйдет.А я буду жить — я буду тобой.
— Не смеши меня, люди сразу заметят подмену — ты ненастоящий. И я тебя здесь урою!
Огромная люстра в зале, сплетенная из кованого железа, раскачивается под порывами ледяного ветра, врывающегося через распахнутые настежь двери. Огонь в камине пульсирует, как испуганное сердце, дрожит, цепляется за жизнь, прежде чем окончательно угаснуть.
Стою посреди разоренного зала, ощущая, как между лопатками пробегает озноб. Ноги тонут в стекле и обломках мебели, а в воздухе витает запах забвения.
Здесь, в самом сердце моего предприятия, некогда великого, а ныне раздавленного чужой злой волей, звучит насмешка. Тихая, растягивающаяся, словно шелковая нить, опутывающая мое горло.
— Ах, барон, барон! — голос подобен хлесткой пощечине. — Как же горько видеть вас в таком положении. Ведь могли бы избежать этой печальной участи… стоило лишь пожать руку князю Колтову.
Князю Александру Колтову⁈
Вот оно что!
Теперь он передо мной — тот, кто сковал его волю, подчинил себе, заключил с ним этот дьявольский контракт!
Медленно поворачиваюсь, глядя в сумрак, где мерцают два огонька, два алых глаза, что впиваются в меня, как клинки.