— Очная ставка! — торжествующе объявил следователь.
Мария бросила косой взгляд на вдову.
Наталья Гаврилова сидела прямо, сдержанно сложив руки на коленях. Высокая, статная женщина с безукоризненной осанкой, даже в этот тяжелый момент она выглядела безупречно.
Волосы цвета старого золота, уложенные в гладкий пучок, подчеркивали высокие скулы и тонкий, но волевой подбородок. В ее серо-голубых глазах плескалась смесь горечи, презрения и едва сдерживаемой злости.
Платье из дорогого черного шелка с кружевными манжетами еще больше подчеркивало траурный облик вдовы.
Но Натали не выглядела убитой горем. Скорее, возмущенной и решительно настроенной на справедливость.
— Я видела тебя, — её голос звучал холодно, отточено, словно острое лезвие. — Ты вместе с этой… Ниной ворвалась в наш дом. Вас пытались остановить, но нет, вы шли напролом. Я помню, как ты кинулась прямиком в кабинет Алексея. Кричала. Разносилась такая вибрация, что даже хрусталь в буфете звенел. Потом… тишина. И ты вышла. Спокойная. А он… когда я вошла в кабинет, он лежал на полу. Бездыханный.
Мария напряглась. Ее тёмные глаза сузились, пальцы сжались в кулаки.
— Это ложь! — резко выпалила она. — Ты пытаешься выставить меня убийцей! Я не прикасалась к нему! Да, мы спорили с ним при встрече, но ты не могла об этом знать, потому что это было не у вас дома. И тебя там не было! Мы с ним расстались, он был жив, когда я ушла!
Натали медленно покачала головой.
— Бастард неблагодарный, — процедила она, почти с наслаждением наблюдая за тем, как Мария побледнела. — Ты никогда не была ему дочерью. Ты была моим позором, моей головной болью. Но я, будь проклята моя доброта, пристроила тебя к своему кузену, чтобы ты росла барышней. Чтобы ты ни в чем не нуждалась. А ты? Ты выросла в кровожадную отцеубийцу!
— Не смей! — Мария вскочила, стул со скрипом отодвинулся назад. — Ты лжёшь, потому что тебе выгодно сделать меня виновной! Но я знаю, что ты тоже кое-что скрываешь! Тебе было выгодно избавиться от графа, потому что…
— Замолчи! — Натали ударила ладонью по столу, ее голос стал громче. — Ты лишила законных наследников их судьбы! Ты — проклятье этой семьи! Я добьюсь того, чтобы тебя повесили! Или, по крайней мере, сгноили в тюрьме!
— Ах, вот как? — Мария с вызовом улыбнулась. — Но не забудь — если я упаду, то потяну за собой и тебя. Ты же не думаешь, что твои маленькие секретики останутся нераскрытыми? У графа было много врагов, но, пожалуй, главной угрозой для него была именно ты…
Глаза Натали сверкнули, но она промолчала. В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец, дверь открылась, и в комнату вошел охранник.
— Арестованную, — кивнул на Марию. — Пора уводить.
— Достаточно, — произнес следователь, бросая взгляд то на одну, то на другую женщину. — Вы обе сказали достаточно. Теперь я должен все это переосмыслить.
Мария повернулась к Натали, её губы тронула ледяная усмешка.
— Значит, я приходила к вам в дом⁈ Отлично! Это будет очень… интересно, узнать всему высшему обществу- какие грязные секреты мадам Натали Гаврилова скрывала всю жизнь от своего супруга и остальных уважаемых людей.
Натали не ответила, лишь медленно поднялась, гордо вскинув голову, и вышла из комнаты, оставив после себя аромат дорогих духов и ощущение, что она докажет всем — правда на ее стороне.
Глава 28
Графиня вернулась в свой особняк на Арбате, и только тут позволила себе немного расслабиться.
Натали Гаврилова, вдова графа и, как шептались на балах, настоящего тирана, любила свой дом именно за смесь роскоши, и воспоминаний, от которых у приличных женщин кровь приливает к щекам.
Особенно ночью.
Она вернулась с видом победительницы. Да, в черном. Да, с вуалью. Но с решимостью в глазах, с какими обычно графини входят в спальню любовника.
Пройдя сквозь гостиную, Натали остановилась у телефона. Она долго на него смотрела, словно собираясь с духом.
Затем сняла трубку. Поднесла к губам. Медленно. Как будто все еще подбирала слова.
— Это я, — глухо произнесла она.
Пауза. Шипение эфира. Где-то далеко вздохнули…
— Да, срочно. Немедленно. Сейчас же.
И, после небольшой паузы.
— Это касается нас обоих.
Она повесила трубку с таким выражением лица, как будто только что подписала смертный приговор — но не себе.
Стало тихо.
Прошёл час. Чай в чашке остыл, а Натали — все стояла у окна.
И вот — заскрипели ступени. Сквозь мраморную тишину послышался звук тяжелых шагов.
Он вошёл в гостиную.
— Натали, — произнёс с теми же нотками презрения и обожания, что и всегда. — Ты зачем вызывала? У меня срочные дела.
Граф Аркадий Морозов.
Тот самый. С вечно расстёгнутым воротничком. С руками, которые умели держать и саблю, и грех за талию. С голосом, от которого в своё время краснели не только барышни, но и их гувернантки.
— Проходи, — сухо сказала Натали и указала на кресло.
Граф не понимал ее пафоса и настроения.
Аркадий опустился в кресло с видом человека, который готов выслушать обвинение — и оправдаться, желательно с сарказмом.
— Откуда они узнали? — прошипела она.
— Кто они? — притворился непонимающим Морозов.
— Весь свет! Вся мерзкая, сплетничающая, бестактная публика! Они знают!
— Что именно? — уточнил граф, вытянув ногу и скрестив руки на животе. Вид у него был задумчивый.
Он прищурился.
— Что мои дети… Что Александр и Анна — твои!
Он вздохнул. Нет, выдохнул. Глубоко. Как будто только что вынырнул из воды, в которую нырнул много лет назад.
— Я никому ничего не говорил, — сказал он тихо. — Ни одному мерзкому типу. Это ты, Натали. Ты.
— Я⁈ — она вскочила. Её платье взметнулось, как чёрное пламя. — Я два десятка лет тащу этот позор и молчу! Это ты, ты, ты сболтнул! Или твой… брат-идиот из Пензенской губернии! Или твоя очередная девка! Или ты сам — в неадекватном состоянии — на балу у княгини Грозневской!
— Никогда! — закричал он. — Я бы скорее отрезал себе язык!
— Так отрежь!
— Да с удовольствием, если ты первой отрежешь свой!
Они кричали.
Кричали, как два обиженных подростка, запертых в телах взрослых и грешных. Воздух дрожал. Шторы шевелились от напряжения. И вдруг…
— Мам! — вбежала Анна.
Натали обернулась. Аркадий замер. В руке у дочери был телефон. Глаза полны ужаса и презрения.
— Мама… — выдохнула она. — Всё… в Пугле…
— Где?
— Пугал… сеть… сеть! Там фотографии! Вы с ним… в отеле… на вокзале… на яхте!
— Яхты не было! — выкрикнул граф. — Это был катер!
— Молчите! — отрезала Анна. — И ты, и ты, мама! Всё там! Что папа нам не отец! Что Александр — твой сын, граф Аркадий Морозов, а я…
Она упала на диван. Телефон выскользнул из руки. На экране — коллаж из старых чёрно-белых снимков и заголовок: «Дети графини Гавриловой оказались бастардами!»
— Вы разрушили его карьеру, — прошептала она. — Александра не взяли в департамент. Его же теперь на пушечный выстрел к министерству не подпустят. А я — позор. Мне теперь ни один порядочный человек не сделает предложения. Только если в Швейцарии, и то — без гражданства.
Молчание. Давящее. Ужасное.
— Кто выложил это? — спросил Морозов тихо.
— Неизвестный профиль, — всхлипнула Анна. — Некто с именем V. S.
И в этот момент в прихожей раздался звонок. Старый, металлический, настырный. Телефон в холле.
Натали медленно пошла к трубке, будто шла на плаху.
Она подняла трубку.
— Да?
Пауза. Она бледнеет.
— Кто вы?..
Пауза.
— Что вы хотите?
Она замирает. Рука дрожит. Потом поворачивает голову к Аркадию и говорит.
— Он знает всё. Всё. И он хочет… чтобы ты встретился с ним. Сегодня. В полночь. У часов на кладбище Донского монастыря.
— Кто он? — спрашивает Морозов, вставая.
— Он сказал, что… скажет только при встречи.
— Натали, ты сегодня слишком возбуждена, остынь.
— Остынь⁈ Аркадий, это ты говоришь мне — матери твоих детей⁈
— Пора, Натали! Научиться жить самостоятельно.
Она открывает рот, судорожно дышит, и не знает, что ему сказать.
— Ты говоришь это мне? Сейчас, когда вся правда выплыла наружу.
В особняке Морозовых весеннее солнце било в окна с такой яростью, будто и оно хотело услышать, как граф Аркадий Морозов, человек, на котором покоились старые династии и мрачные тайны, сообщаетлюбовнице — матери своих детей, что ей пора научиться решать проблемы самостоятельно.
— Натали, в жизни каждой женщины должен наступить момент, когда она понимает- её жизнь — её личная ответственность. Вот и твои светские неприятности — теперь тоже твои.
Графиня Натали вздрогнула, как будто граф бросил в неё слова оскорбления. Её руки затряслись, она не знала, как унять дрожь.
— Ты… ты не посмеешь! — прошипела она. — Как мы теперь будем появляться в обществе⁈ После всех этих слухов! После признания Марии⁈
— Послушай, у меня самого проблемы больше ваших. Этот несчастный барон Демид Архипов свалился на нашу голову! — отозвался граф сухо. — Он, между прочим, не просто выскочка. Он с родословной, вытравленной на дешёвом пергаменте.
В этот момент в комнату буквально влетел Александр — их сын, юный, пылающий, нервный.
— Отец! — его голос трещал от напряжения. — Так вот почему всё! Вот почему граф Гаврилов нас отписал! Мария… она принесла ему бумаги! Подтверждения! Всё! Ты мой настоящий отец!
Морозов сморщился и закрыл глаза.
— А ты думал, я тебя зачем в Лейпциг на учёбу отправил? Ради немецкой архитектуры? У мальчика была склонность к обострённому логическому мышлению. Это надо было как-то компенсировать.
— Значит, это правда? — голос Александра дрожал. — Я — твой сын? А Мария? Почему ты допустил, чтобы она уничтожила нас⁈
Аркадий вздохнул так, как вздыхают люди, у которых слишком много врагов и слишком мало времени.
— Потому что она умнее всех нас вместе взятых. Вся в своего папашу — графа Гаврилова! Истинная его дочь. Она выждала. Она копала. Она знала, куда бить. Я недооценил ее. Думал некромантка — сорвется, пойдет проторенной дорожкой. И ее просто за это казнят. Ан, нет! — поднимает палец вверх. — Возле нее слишком уж не вовремя появилась эта тетка Нина Сергеевна…