– Он её и принёс. – Итан уже развязывал кулёк. – Она внутри. Только, какая неприятность, она треснула. И осколки засыпали всю нашу еду.
Так вот что хрустнуло, когда Джесс с силой бросил кулёк на стол. Похоже, мы остались и без лампы, и без ужина.
– Неужели ты не рассказываешь магистрам, что здесь происходит? – не выдержала я.
– А смысл? Они прекрасно знают всё и сами. Салазар, помнится, даже писал официальную жалобу.
– О том, что здесь царит тьма, беззаконие, произвол и ужас?
– Разумеется. И Салазар был прав: это бессмысленно. Любая инспекция подтвердит, что Джесс, скажем так, строг, но в меру. Кроме того, отдел наказаний не подчиняется Айвору и магистрам: у них своя иерархия.
Лучший рецепт для произвола.
Мы обменялись взглядами. Те, кто мог, делали с изгоями всё, что хотели.
– Знаешь, всё-таки трудно поверить, что вас гнобят из-за одного вашего происхождения, – произнесла я, хмурясь. – Я помню, как Леандро шутил насчёт того, чтобы испепелить парочку магистров. В каждой шутке есть доля истины.
Секунду Итан смотрел на меня, словно собирался что-то сказать. А потом пожал плечами.
– Верь во что хочешь.
Еду он распаковывал в тишине. Я молча наблюдала, как на свет появляется пара изрядно заплесневевших бутербродов с салом и ржаным хлебом, замасленный кусок сыра, несколько переспелых груш и, наконец, пованивающая разбитая лампа. Всё было утыкано крошками стекла. Я наморщила нос. А ведь дома ещё утром было так хорошо, так уютно…
При мысли о доме и о супе, который я разливала в тарелки, в животе заурчало сильнее. Ладно, у нас нет еды, а что мы будем пить?
Я беспомощно огляделась и тут же увидела в задней части комнаты проржавевший кран, кувшин и кружки на перевёрнутой бочке. Рядом темнела ветхая деревянная дверь, ведущая, похоже, к нехитрым удобствам. Что это за удобства, мне гадать не хотелось, но здесь хотя бы была вода.
Я тяжело вздохнула, опуская голову на руки. Тюрьма, фактическое рабство и ещё кто знает что. Вот за что мне всё это?
– Ужасно есть хочется, – пробормотала я. – И что, завтрака тоже не будет?
Вместо ответа я услышала, как Итан встал. Что-то зашуршало. Потом послышался звук отодвигаемого камня или кирпича.
Я не выдержала и открыла глаза. И увидела, как Итан достаёт бумажный свёрток из углубления в стене.
– Это ещё что? – вырвалось у меня. – Запасной жезл?
– Будь это так, меня бы здесь не было. – Итан протянул свёрток мне. – Держи.
Я не шевельнулась.
– Что это?
Итан разжал пальцы, и свёрток упал на стол. Я осторожно потянулась к нему, и от промасленной бумаги до меня донёсся слабый аромат ванили. Я запустила руку в свёрток и достала твёрдый ванильный сухарь. Внутри ждал ещё десяток.
Я поражённо уставилась на Итана. Тот небрежно устроился на кровати, закинув одну руку за голову и вытянув ноги в запылённых туфлях.
– Кто-то из вас был здесь совсем недавно, да? – выпалила я. – И оставил еду!
– Допустим.
Я вгрызлась в сухарь. Есть хотелось неимоверно.
– Спасибо, – наконец выдавила я, проглотив большой кусок. – Я… не ожидала, что нас не будут кормить. Хотя, если бы ты не утащил меня в карцер, я бы сейчас могла нормально поесть. И поспать.
– Кстати, об этом. – Итан, не поднимаясь с кровати, сбросил туфли, зацепившись носком о пятку другой. – Я как раз собираюсь поспать, так что побыстрее заканчивай хрустеть и устраивайся. Свет погаснет через пять минут. Не успеешь – дожёвывать придётся в темноте.
Благодарность за сухари быстро стала испаряться.
– Конечно, хозяин, – с сарказмом отозвалась я. – Ведь такого ответа ты ждёшь, да?
Ответа не последовало. Я встала и налила себе воды.
– Эй, – произнесла я в темноту. – Спасибо.
Темнота промолчала. Я кашлянула.
– Гм, большое спасибо?
– Такой уж неизмеримой благодарности эти сухари не стоят, – откликнулась темнота. – Но пожалуйста.
Есть хотелось ужасно, так что с сухарями я расправлялась быстро и молча. И не без внутренней дрожи. Сухари с водой, холодная камера, ветхое одеяло… интересно, что меня ждёт, когда мы отсюда выберемся? Трухлявый пень вместо письменного стола и тюфяк в углу? Впрочем, и Итан, и его друзья были хорошо одеты, не говоря уже о причёсках и ухоженных руках. Вряд ли они жили в подобном сарае.
Три дня. Три дня. Я глубоко вдохнула и выдохнула. Всё будет хорошо.
Вот только к этим трём дням прилагалось ещё две или три ночи. И эта часть вкупе с намёками Итана про раздевающихся девушек радости не добавляла.
Наконец я размочила и съела четвёртый сухарь, честно оставив в свёртке половину, и наклонилась над свечой. Итан хочет её задуть? Дудки. Сделаю это сама.
– Я ложусь спать, – сухо сообщила я. – Надеюсь, крыс и прочей живности тут нет.
– Чего нет – того нет, – безразлично отозвался Итан. – Матроны Эвенара бы в ужас пришли, узнав хоть об одном таракане.
– Ну да, издеваться здесь можно только над потомками тёмных магов, – пробормотала я.
– И над невинными девушками, очевидно, – донеслось из темноты.
В тоне Итана вновь слышалась насмешка. Я устало вздохнула, наклонилась вперёд и задула свечу.
– Прекратил бы ты эти намёки, – проронила я в темноту. – Мы оба знаем, что никакой постели ты от меня не допросишься, будь ты хоть тридцать раз высший маг.
Из темноты раздался тихий смех.
– Ты моя должница. Знаешь, что это значит?
«Ничего непристойного, и даже не надейся это изменить!» – хотела было сурово ответствовать я, но неожиданно для себя спросила:
– Что?
– Что я могу дразнить тебя так и сколько, сколько захочу, – последовал невозмутимый ответ. – Наедине так уж точно.
– Дразнить? – уточнила я. – Только дразнить?
– Пока – да.
Это «пока» меня не успокоило. Но хорошо ещё, что ничего другого мне не грозит. Пока.
– Не думаю, что я захочу продолжить при Лео, – откликнулся Итан, подтверждая мои мысли, – а то его будет не остановить. Но наедине – совершенно точно. Нужно же, чтобы ты меня боялась.
Он серьёзно вот так открыто это говорит?
– Ты серьёзно это говоришь? – уточнила я. – Или всё-таки не серьёзно?
Короткий смешок из темноты.
– Догадайся.
Я вздохнула. Что ж, пусть так. К тому же Итан своими насмешками отвлёк меня от жутковатого быта и мыслей о тюремщике с его похотливыми взглядами. Я плотно сжала губы. Тьфу, даже вспоминать не хочется!
Спать я решила в мантии. Ни Итан, ни эти стены не внушали мне доверия, а от каменного пола исходил неприятный холод. К счастью, постель, насколько я успела её оглядеть, казалась сухой и чистой.
– Спокойной ночи, – произнесла я, накрывшись одеялом и повернувшись лицом к стене.
– Скорее всего, – последовал безразличный ответ. – По ночам здесь тихо.
Но мы оба ошиблись.
Глава 4
Когда дверь со скрежетом распахнулась и в комнату хлынул холодный воздух, я не стала просыпаться. Лишь натянула одеяло плотнее.
Но потом я резко охнула, вспомнив, где нахожусь.
Карцер! Я в карцере!
В следующий момент мне на плечо опустилась горячая пятерня.
– Вставай, милашка. Тебя переводят в отдельную камеру.
– Среди ночи? – раздался резкий голос.
Итан сидел на кровати в одних брюках, откинув одеяло. Миг, и в его руке оказалась рубашка, но я успела невольно оценить впалый живот и ясно очерченные мускулы,
Тюремщик Джесс широко ухмыльнулся, поворачиваясь к Итану. Руку с моего плеча он убрал, но я всё равно поморщилась: изо рта у Джесса очень неприятно пахло, и это чувствовалось даже отсюда.
– Приказ начальства, – произнёс он. – Твою девчонку велено перевести в камеру потеплее и попросторнее. – Ещё одна ухмылка. – Не беспокойся, ей будет там уютно.
Масляный взгляд Джесса упал на меня, и меня пронзило дурное предчувствие.
– Там уже горят свечи и ждёт горячий ужин, – объявил тюремщик, наклонившись ко мне. Я плотнее закуталось в одеяло. – Или завтрак, как тебе больше понравится. Ну же, вставай, крошка!
Сама не очень осознавая, что делаю, я села и спустила босые ноги с кровати. И тут же пожалела об этом: с пола здорово дуло. Хм, если меня переведут куда-то потеплее и дадут поесть что-то, кроме твёрдых сухарей…
– Вот так, – поощрительно кивнул Джесс. – Давай обувайся, у меня нет времени ждать тебя… – он широко зевнул, – ещё полночи. И так полночи не спал.
– Она никуда не пойдёт, – раздался голос Итана.
Выражение его лица было ледяным.
– Она никуда не пойдёт, – повторил Итан. – Эта девушка останется здесь, в холодной и тёмной камере, без еды, вместе со мной. А теперь убирайся.
Тюремщик возмущённо распахнул рот.
И тут же ухмыльнулся.
– Да ты ревнуешь! Что, жаль тебе, что она немного порадуется жизни?
– Хочешь насладиться ужином при свечах – делай это в одиночку. – Взгляд Итана был холоднее льда. – Ты оставишь мою должницу в покое.
– А если нет? – Джесс вновь щербато ухмыльнулся, и его ладонь вновь опустилась мне на плечо. На этот раз – ниже, почти на грудь. – Что ты мне сделаешь, щенок?
Я похолодела. Этот человек будет провожать меня до новой камеры. И если он и дальше будет вести себя подобным образом…
– Хватит с вами нянчиться. – Тюремщик грубо встряхнул меня за плечо, заставляя подняться. – Давай вставай! Против воли магистров ты всё равно не пойдёшь, так что делай, что тебе говорят.
– Нет.
Итан по-прежнему не двинулся с места и не сделал ничего, чтобы остановить Джесса. Но его тон не предполагал возражений.
– Это почему же? – огрызнулся Джесс.
– Раз. – Итан небрежно загнул палец. – Потому что ты лжёшь.
– Что?! – вырвалось у меня.
– Да как ты сме… – начал Джесс.
– Магистры знали, что она разделит карцер со мной, и никто не вмешался, – проронил Итан. – Захоти они перевести её в более терпимые условия, никто не ждал бы так долго. Нет, это не магистры. Это твоя инициатива.
Джесс оскалился и шагнул к Итану. Тот загнул второй палец.