Фамильяр тут же накинулся на еду. Лайаму вдруг подумалось, какую странную пару они собой представляют. Сторонний наблюдатель мог бы, наверное, тронуться, увидев, как человек и миниатюрный дракон невозмутимо завтракают бок о бок, не обращая особого внимания друг на друга. Причем один из них — не будем указывать пальцами кто — обжирается сырым и не слишком приятно пахнущим мясом.
«Сегодня ты должен найти вора».
Фануил, завершая трапезу, водил мордочкой над чашкой с остывающим кофе.
— Надеюсь.
«Ты уверен, что Двойник — тот, кто нам нужен?»
— Тот или не тот, что толку об этом думать? У меня нет возможности найти мага и нет возможности выследить вора, не состоящего в гильдии. Так что будем считать, что это Двойник.
«Будем, раз тебе этого хочется».
— Кто сказал, что мне этого хочется? — беззлобно отозвался Лайам. В конце концов, дракончик всего лишь отразил его мысли. И в любом случае, какое это имеет значение? Если Двойник — не тот человек, что я теряю? Книгу, жезл и ковер, которые не очень-то мне и нужны. Меня куда больше волнует вопрос, что рассказать Кессиасу.
«Не рассказывай ничего».
— Легко тебе говорить! С одной стороны, он — мой товарищ, с другой стороны, он — эдил. Я проник в воровскую гильдию — сделал то, что Кессиас считал невозможным, — но я не могу предать ее в руки закона. Я просто не имею на это права.
«Эдил человек разумный. Он знает свои пределы и смиряется с ними. Скажи, что у тебя есть границы, через которые ты не можешь переступить. Он поймет».
— Я знаю, — сказал Лайам. — В том-то и незадача. Он все поймет, но по-своему. Он только укрепится во мнении, что я — человек с двойным дном, орел, читающий в душах, непревзойденный сыщик, или придумает еще какую-нибудь чепуху. Он не увидит правды. А правда в том, что я укрываю от правосудия шайку воров, по которым давно плачет тюрьма.
«Ты сам воровал».
— Совсем недолго! — скривился Лайам. — Но я уж точно тогда не был таким грязным и бестолковым.
Лайам и сам понимал, как глупо прозвучали его слова. Хорошее настроение, с которым он пробудился, давно улетучилось. Перед ним опять толклось слишком много вопросов. Жизнь и так штука не очень простая, но — о небо! — как же ее усложняют дела.
Лайам поджал губы, смиряясь с тем, чего нельзя изменить.
— Ладно, забудь об этом. Я придумаю, как обойтись с эдилом.
«Ты уже у ходишь?»
— Да, мне пора.
«Я отправлюсь с тобой».
— Зачем?
«Чтобы прикрывать тебе спину».
Отказываться от такого рода услуги было бы глупо, а Лайам уже совершил достаточно глупостей, чтобы присовокупить к ним еще одну.
По дороге в Саузварк Лайам вырабатывал стратегию своего дальнейшего поведения и, поставив в конюшню Даймонда, стал подводить итог своим размышлениям.
С Кессиасом он будет вести себя откровенно, но, конечно, не до конца. Нет, он ничего не станет таить, а просто скажет, что не может предоставить приятелю сведения, способные нанести гильдии вред. С другой стороны, Лайам решил эдилу помочь, уговорив Мопсу выведать у Оборотня, не приложил ли руку к попытке ограбления храма Беллоны кто-либо из местных воров. Вряд ли, конечно, так скверно организованная команда может взяться за столь дерзкое предприятие, но прояснить этот вопрос все-таки стоит. А если вдруг окажется, что кто-нибудь из его новых знакомцев в этом замешан, он настоит, чтобы Кессиас никого не преследовал. В конце концов, из храма ведь ничего не украдено, и если эдил укажет на вора, но пояснит, что тот сбежал из Саузварка, Клотен волей-неволей вынужден будет с этим смириться.
Что же касается Двойника, если окажется, что Лайама обокрал вовсе не он, то с этим уже ничего не поделаешь. Это будет означать, что Лайам вздохнет облегченно и свалит заботу со своих плеч. Все равно ему не было никакой пользы от украденного имущества. Неприятно, конечно, что коллекция старого мага разорена, но Лайаму, как и Клотену, придется смириться с данностью.
«Прости, старина, — обратился он к тени Тарквина, — но эти вещички теперь и тебе тоже вроде бы ни к чему!»
Лайам хотел пошутить, чтобы как-то приободриться, но вспомнил маленькую могилку на берегу, вздрогнул и мысленно попросил прощения у мастера Танаквиля.
Эта мысль настроила его на печальный торжественный лад и заставила оглядеться по сторонам. Он уже находился неподалеку от Храмовой улицы. В прилегающих к ней кварталах было почти безлюдно, над перекрестками висела напряженная тишина. Редкие прохожие, спешащие по своим делам, разговаривали исключительно шепотом и старались не смотреть в глаза встречным. Даже нищие стояли недвижно, не кланяясь и не раздражая слуха всегдашним нытьем.
Лайам знал, что такое свойственно городам и особенно — городам маленьким и портовым. Почему-то считается, что сельские жители суевернее горожан, но это не более чем заблуждение. Селянам, имеющим дело с природой, присущи житейская сметка и здравый смысл, а море насущных забот не дает им погрузиться в океан беспочвенных размышлений. Они не придают значения вздорным слухам и верят лишь в то, что можно потрогать руками или попробовать на зуб. В городах же любая мелкая сплетня может в одно мгновение оказаться у всех на устах и вернуться к первоисточнику совсем на себя не похожей. Вот и сейчас Саузварк видел кометы, что-то слышал о заварушке в храме новой богини Беллоны, кого-то встревожил объявившийся в Муравейнике призрак, кто-то что-то разнюхал о тайком улизнувшем из гавани корабле В общем, не было никакой причины для беспокойства, кроме слухов, которые переплетались и разрастались, и к утру горожане стали вести себя так, словно Саузварк осажден.
«Холод и скука, — подумал Лайам. — Людям нечем больше заняться», Торговый сезон закончился, море у берегов бороздили лишь несколько каботажных судов, маленькие мануфактуры работали в половину своей мощности. Театр был закрыт, а зверинец, размещенный в его стенах, не заслуживал особенного внимания. Неудивительно, что эта зима стала столь хлопотной для эдила.
Неудивительно также, что и Лайам, пока добирался до бани, куда они с Мопсой наведывались вчера, успел впасть в самое мрачное расположение духа. Завидев Лайама, девчонка весело улыбнулась и бросила ему яблоко, вытащенное из кармана плаща. Лайам, вскинув руку, ловко его поймал.
— Завтрак! — с гордостью объявила девчонка. Судя по всему, яблоко было украдено.
— Спасибо, — отозвался Лайам. Его мрачное настроение слегка развеялось. — Надеюсь, оно добыто не где-нибудь по соседству?
— Нет, на холме, по дороге. Бакалейщик не разорится.
— Тогда куда мы пойдем?
— У Двойника есть еще четыре укрытия; три тут поблизости — одно прямо в Щелке, — и еще одно на холме. Туда лучше не ходить, пока бакалейщик не успокоится.
— Тогда пошли к ближайшему. И они неспешно зашагали в сторону порта, жуя на ходу яблоки, которыми Мопса успела основательно загрузиться. Солнце уже стояло, достаточно высоко и хотя и не грело, но навевало приятные воспоминания о весенних деньках. Здесь, вдалеке от Храмовой улицы, город уже не казался Лайаму таким скованным, люди открыто приветствовали друг друга и без малейшей доли стеснения обсуждали свои дела.
После прогулки по первым двум адресам у Лайама сложилось впечатление, что любвеобильный Двойник вовсе не ходит у своих пассий в любимцах. Сначала они навестили совсем молодую особу, обитавшую в двухкомнатной грязной квартирке неподалеку от храма Повелителя Бурь. Она набросилась на вошедших с вопросами, куда подевался этот чертов Двойник.
— Полегче, милая, — сказал ей Лайам, — мы надеялись, что это вы объясните, куда он девался.
— Я?! — возмутилась девица. На вид ей было не более восемнадцати лет. — Откуда мне это знать? Этот ублюдок всегда смывается, когда подходит время платить за жилье. Вот и теперь носу сюда не кажет — уже больше недели. Он обстряпал какое-то дельце и, похоже, ко мне не вернется, пока не просадит все денежки в какой-нибудь грязной дыре!
— А он вам не говорил, что это за дельце?
— Мне? С чего бы вдруг? — презрительно скривила губы девица. — Он держит меня не для разговоров, а для того, чтобы было с кем скоренько перепихнуться, когда возникнет нужда.
Лайам украдкой взглянул на Мопсу. Он знал, что та росла не на облаке, но все же…
Девчонка со скучающим видом стояла в дверях и, похоже, совсем не прислушивалась к беседе.
— Так-таки ничего и не говорил?
— Ни единого слова, — заверила Лайама девица.
— А когда он был тут в последний раз?
— Я же вам толкую — неделю назад. Слушайте, если вы все же разыщете этого негодяя, передайте, чтобы без денег он не вздумал сюда и соваться.
Девица явно настроилась перемыть все косточки своему ветреному кавалеру, но Лайам быстро откланялся и вытолкнул Мопсу за дверь.
Вторая квартирка располагалась в нескольких кварталах от первой и очень на нее походила, только там обитала особа постарше и знала она побольше.
— Ну да, он кое-что мне говорил, — с подозрением произнесла она. — А вам-то до этого что?
— Мы договаривались с ним провернуть одно дельце, — сказал Лайам.
Грубая ложь, но она, как ни странно, сработала.
— Так вот оно что? — фыркнула женщина. — Что-то вы не похожи на моряка!
— Ну…
— Знаю, знаю, это лишь маскарад. Ну ладно. Теперь слушайте, что я скажу. Похоже, этот паршивец надул вас. Он, скорее всего, уже провернул это дело. В одиночку или с кем-то еще. Его нет дома уже три дня.
— Как же так? — произнес Лайам, изображая беспокойство и стараясь обходиться общими фразами. — Он не мог в одиночку пойти на такое опасное дело! Он должен был дождаться меня.
Женщина громко рассмеялась:
— Скажете тоже — опасное! Небольшая прогулка на лодке и обычный взлом! Опасное! Да вы, наверное, попросту новичок!
Лайам глуповато улыбнулся:
— Пожалуй, вы правы.
— Боюсь, вы так им и останетесь. Двойник, по всему судя, обошелся без вас.
Продолжать разговор было бы неразумно. Лайам предпочел удалиться, сокрушенно вздыхая и сетуя на людское коварство.