— Закончил Бакинскую мореходку? — спросил Павлик с завистью.
— В неё не взяли, анкета не подошла. Пришлось в Одессу подаваться, — махнул рукой Валёк. — Но я не жалею, на гражданке спросу меньше, а свободы хоть отбавляй, — он окинул насмешливым взглядом полутёмную сцену, — а ты, гляжу, трудишься на избранном поприще?
— Это когда гастролей нет, — смутившись, пояснил Павлик.
— Слушай, тебе джинсы фирменные не нужны? Старому сослуживцу за полцены отдам.
— Мне бы лучше для жены, — попросил его Павлик.
— Найдём, всё в наших руках, — успокоил Валёк.
Так они и сблизились.…
Беда подобралась, когда её никто не ожидал. Как-то Валёк позвонил ранним утром:
— Я скоро в рейс ухожу надолго, увидеться не желаешь?
У Павлика был выходной, и они договорились встретиться ближе к вечеру у Павелецкого вокзала в ресторане «Иртыш». Валёк заявился с дорожной котомкой и взял её с собой за столик. «Опять тряпки предлагать станет», — механически подумал Павлик, чокаясь со старым сослуживцем. Опрокинув несколько рюмок, Валёк заказал ещё и внимательно посмотрел на приятеля:
— На время рейса выручить можешь?
— Какие вопросы? — Павлик пожал плечами.
Валёк достал из котомки свёрток:
— Вот — две книги, дома оставлять не хочется.
Павлик с любопытством развернул свёрток: «Раковый корпус» Солженицына, название второй было ему не известно.
— А почитать можно? — поинтересовался он.
— Ну, конечно, — обрадовался Валёк. — Только не болтай никому. Знаешь, люди разные, а книжки из-за границы привезены.…Вот ещё что, — добавил он небрежно. — Если кто увидит, скажешь, что нашёл. А в самом крайнем случае выбрось просто, ну, давай по последней, на электричку пора…
Немного размякшие, они вышли на Павелецкую площадь, переулком прошли к вокзалу и распрощались на пятачке. Секунду поразмыслив, Павлик, чтоб выветрить водочные пары, решил прогуляться пешком. И тут к нему вплотную подскочил небрежно одетый парень с криком, что у него украли кошелёк. Буквально в тот же миг откуда-то с боков появились двое дружинников с повязками и, крепко подхватив их обоих, поволокли к подъехавшей чёрной «Волге».
— Это ошибка! Меня с кем-то спутали, — выкрикивал Павлик, но его не слушали.
Через пару минут всех доставили в ближайшее отделение. Только в полутёмной, провонявшей табачным дымом дежурке Павлик вспомнил про свёрток под мышкой и попытался незаметно его сбросить. Но ему крепко прижали локоть к туловищу, и вызвали понятых.…
Кошелька толком никто не искал. Заявитель с дружинниками тоже куда-то испарились. Вместо них рядом милицейским подполковником появился мужчина солидного вида в сером драповом пальто и ондатровой шапке. Он кончиками пальцев развернул свёрток и осторожно исследовал содержимое.
— Давайте, протокол оформлять, — кивнул он подполковнику.
И тут Павлик понял, что влип — влип глупо, на пустом месте. Он поднял голову. Из-за решёток обезьянника на него жалостливо поглядывали вокзальные забулдыги.
— Меня на Петровку или сразу на Лубянку? — поинтересовался он слегка развязным тоном подвыпившего человека.
— Узнаешь в своё время, а пока помалкивай! — крикнул ему дежурный и повёл в одиночку…
— Выбивать из вас показания никто не будет, даже не надейтесь, — объявил ему следователь при первой встрече. — Вспомните о своём гражданском долге и честно расскажите обо всём сами.
— Это провокация с кошельком, вы своих сотрудников переодели и специально подослали, — возбуждённо ответил Павлик.
Следователь пожал плечами:
— Заблуждаетесь, они обыкновенные советские граждане и вызвались помочь органам добровольно. И не забудьте, вас взяли с поличным. Так что статья «Антисоветская агитация и пропаганда» налицо.…
— А если свёрток я подобрал на скамейке? — заявил Павлик. — И нёс в милицию…
— Дурачка из себя здесь корчить не надо, — жёстко прервал следователь. — За вашим приятелем следили давно, и сразу после встречи задержали в электричке. Впрочем, — добавил он уже спокойным тоном, — на сегодня хватит. Подумайте пару дней, потом продолжим этот разговор…
«И зачем я не сбросил свёрток? Посмотрел в глаза этому парню и какой-то ступор напал, — лихорадочно думал Павлик, меряя шагами одиночку. — С другой стороны, сейчас не 37-ой, и судить за пару книжек просто смешно»…
Двое суток его действительно никто не трогал. Измучившийся ожиданием и не привыкший к тюремной баланде, Павлик осунулся и ощущал себя крайне некомфортно.
— Я тут навёл справки, — сообщил следователь при следующем свидании. — Неустойчивый вы тип, после армии столько мест работы сменили. Мечетесь из стороны в сторону.
«Куда он клонит?», — недоумённо подумал Павлик, непроизвольно пощупав отросшую бородку.
— Ваш приятель в благородство играет. Заявил на допросе, что такого рода литературу вам никогда не давал. Это первый раз. Вы вообще в курсе, чем он промышляет на берегу?
— Толком не знаю, наверное, как все моряки, фарцует понемногу…
— А если я вам сообщу, что он с антисоветскими элементами за рубежом связан?
— Намекаете, что здесь у него целая подпольная сеть, и хотите, чтоб я явки и адреса сообщил добровольно? — язвительно поинтересовался Павлик.
— Не ёрничайте,…жена балериной в Большом театре служит? — неожиданно поинтересовался следователь. Павлик испуганно кивнул. — Так вот, могу сообщить, что вашей судьбой озаботился один известный адвокат, большой поклонник её таланта. Ходит по начальству, хлопочет, так сказать. Мне порассказали, в какие неведомые дали заводили некоторых его хлопоты, — выразительно подмигнул он.
Теперь Павлику стало ясно, куда клонит эта скотина, и кровь бросилась ему в лицо: «Неужели его Юлька могла согласиться на такое? Или пока нет, и всё ещё можно исправить?»
— Говорите, что от меня нужно, — с трудом выдавил он из себя.
— Оказать органам посильную помощь. Добровольно информировать обо всём, что в оркестровых кругах происходит. И не выдумывайте, это в ваших интересах. Договорились?
— Только жену не ввязывайте, — отрешённо кивнув, попросил Павлик.
— В балетных кругах желающих нам помочь и без неё хватает, — философски заметил следователь. — Пишите заявление, что подобрали свёрток на скамейке и несли в милицию…
Увидев Павлика, входящим в квартиру целым и невредимым, Юлька охнула и заплакала навзрыд. «Зачем мне такие муки?» — слышалось в её рыданиях. После её ухода Павлик отрешённо уставился в окно. «Сколько его продержали в кутузке? — суток трое, не больше, а сумели-таки вывернуть наизнанку. Как теперь людям в глаза смотреть? — мысли вернулись к Юльке. — Интересно, что эти деятели ей сказали? — Скорей всего, стали запугивать, иначе не согласилась бы на такое»…
Раздираемый чувством страшной вины перед женой и сыном, Павлик поднялся и стал мерить шагами маленькую кухоньку. Он ни минуты не сомневался, что Юлька осталась ему верна, но крохотная червоточинка внутри мешала настроиться мыслям на нужный лад. Мучительные размышления прервал шум в прихожей. «Юлька вернулась, — испуганно подумал Павлик. — Сейчас, заберёт Борьку и навсегда уйдёт». Но это оказалась баба Клава.
— Отпустили, изверги! — охнула она с порога. — Не зря молебен заказывала, внял моим мольбам Никола-угодник. — Бабка подбежала к Павлику и крепко прижала его к себе, — сына не уберегла, а внука не отдам никому. Так их начальнику в районе и сказала: он ни в чём таком никогда замешан не был, и если потребуется, я до самого Леонида Ильича дойду.
В ответ Павлик неожиданно зашмыгал носом и расплакался. Как в детстве, бабка стала успокаивать его, тихонько поглаживая по голове.
— Как Борька? — поинтересовался Павлик, успокоившись.
— Мы ему сказали, что тебя на гастроли срочно вызвали. Пока его нет, сходи, пропарься в бане как следует, — предложила она, — От тебя тюремным духом за версту несёт…
XII
Раннее дружное таяние снегов разрушило идиллию неспешной подмосковной жизни. Дом с верандой и дощатым крылечком оказался в окружении рыхлой снежной корки с подёрнутыми тонким ледком проталинами гнилой чёрной воды. Долгие прогулки по окрестностям забылись вместе с морозами. Теперь и до станции не хотелось идти лишний раз, по раскисшей дороге. Лишённый свободы передвижения, Женька затосковал. Его снова потянуло в толчею асфальтированных проспектов. К тому же сбережения заканчивались, и нужно было срочно что-то предпринимать.
В этот раз Тома отсутствовала довольно долго, потом объявилась неожиданно и без звонка. Прямо с порога она возбуждённо сообщила, что открывает совместную фирму, в которой вместе с приятелем своего бывшего мужа должна стать соучредителем. Женьке на первых порах предлагалась роль завхоза.
— Помещение мы уже присмотрели: две комнаты в торце второго этажа длинного такого, серого административного здания. Зато с отдельным входом и складом в подвале. В комнате побольше организуем офис, маленькую для тебя, сам оборудуешь. А летом быстренько выучишься на водителя, — добавила она после небольшой паузы и посмотрела на него с улыбкой. — Потом приобретём машину, и будешь возить только себя и меня.
Ситуация разрешилась сама, и Плесков не знал: радоваться ему или печалиться.
— Когда прикажете приступать, госпожа? — обратился он к возлюбленной с ехидной улыбкой, чтоб каким-то образом скрыть волнение.
— Прямо сейчас, только посижу в тепле недолго, собственный мех уже не греет…
Поутру им пришлось возвращаться в город на переполненной электричке. Уже на вокзале Плесков вздохнул:
— Прощай вольготная жизнь свободного художника!
— Ничего, порастрясёшь накопившийся за зиму жирок, — философски заметила Тома.
— А твой бывший муж в курсе моего участия? — осторожно поинтересовался Женька. — Ведь всё это делается, в первую очередь, в интересах вашей дочери?
Тома пожала плечами:
— Скажем так, он это допускает, понимая, что одной мне будет сложно. Доверять сейчас никому нельзя, а в интересах дела под чужих мужиков ложиться,… — она подняла глаза на Женьку и откровенно посмотрела на него. Смутившись, тот отвёл взгляд. — Когда после окончания спортивной карьеры муж за бугорком сумел пристроиться, я сначала радовалась. Думала: скоро к себе вызовет. А ему одному оказалось там вполне комфортно.… Теперь, задним числом, вину заглаживает.