— Они за границей, — прошамкала она в трубку.
Тогда Женька позвонил сыну.
— Папа, я не могу сейчас разговаривать, у меня клиенты, — ответил Лёшка тоном преуспевающего бизнесмена. — Обсудим наши дела как-нибудь на днях. Надеюсь, с Леной всё в порядке.
Поняв, что обложили со всех сторон, Женька в сердцах бросил трубку. Итог был неутешительным: после пары-тройки лет кажущегося благополучия, он вернулся к тому, с чего когда-то начал. Плесков вспомнил про недавний разговор с дядей Сашей о загранице. Теперь и туда путь заказан…
После обжитой материнской квартиры, в которой из всех уголков пахло прежней уютной жизнью, возвращаться назад к Софье не хотелось. «Не с повинной же к Алевтине идти? — с горечью подумал Женька, продуваемый насквозь сырым мартовским ветром. — Дожил, голову приткнуть некуда»…
Софья не ждала его так скоро и объявилась только в первом часу ночи. Они вяло отметили его возвращение и, не раздеваясь, прилегли на кровать. Заметив, что Софья время от времени бросает на него тревожные взгляды, и предвкушая грядущее выяснение отношений, Женька достал мятую пачку «Явы» в надежде найти там ещё пару сигарет и обнаружил, что она пуста. Разминать и тянуть засохшие «бычки» не хотелось. Накинув на свитер куртку, он двинулся к ближайшему ночному ларьку. Когда до светящегося прилавка оставалось рукой подать, из переулка, наперерез, выскочила чёрная «Ауди».
— Документы предъявите, уважаемый! — вальяжно обратился к нему выскочивший оперативник в омоновской форме.
Плесков похлопал по карманам:
— Дома забыл, извините ребята, — виновато ответил он.
— Поехали в отделение, там разберёмся, — заявил дюжий оперативник и почти силком затащил его на заднее сидение.
«Ауди» рванула с места и понеслась по улице. Внезапно впереди, метрах в десяти шагнул на мостовую с тротуара какой-то мужчина. Он немного покачивался и шёл прямо на них. Не успев затормозить, «Ауди» ударила его капотом с такой силой, что он подскочил на полметра над землёй, и рухнул, как мешок с костями на мостовую. Выругавшись, менты заглушили двигатель и бросились к упавшему. «Ему конец, и мне, после этого, тоже», — словно пулей от виска к виску прожгла Плескова страшная мысль. Резко пригнувшись за сидением, Женька нащупал клавишу на ручке двери, та неохотно поддалась. Тогда он, стараясь не шуметь, на четвереньках выполз из машины. Ближайший двор темнел совсем рядом. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он сиганул через невысокий смерзшийся сугроб у тротуара, и понёсся по двору, сколько хватало сил. Увидев, что клиент ударился в бега, менты бросили труп и устремились в погоню. Бежали они споро, дробный перестук шнурованных ботинок гулко отдавался в вымершем переулке. Поплутав с полминуты между домами, Женька понял, что далеко уйти не удастся. Недолго думая, он нырнул в первый попавшийся подъезд и замер в закутке под лестницей. Менты по инерции проскочили мимо и, сообразив, что беглец где-то затаился, стали обходить двор.
— Ну его к чёрту, он из местных, куда денется, отыщем завтра днём, — услышал Плесков совсем рядом. — Давай лучше труп приберём, пока не появился кто-нибудь.
Когда их шаги стали едва слышны, Женька, сам не понимая зачем, осторожно двинулся следом. Проделав по наитию обратный путь, он осторожно выглянул из спасительного двора. О происшедшей трагедии ничего не напоминало, на дороге царила прежняя тишина. Пошарив взглядом, он вдруг заметил у обочины поблёскивающий в фонарных лучах небольшой тонкий пакет. «Выпал от удара у этого несчастного», — сообразил Плесков и поднял его. Внутри пакета, среди каких-то бумажек, находился паспорт. Женька полистал страницы: «Обнорский Павел Романович, Старый Толмачёвский переулок, это же совсем рядом», — подумал он, и влекомый какой-то неведомой силой, двинулся по указанному адресу.
Стучать в замершую в предутреннем сне квартиру пришлось довольно долго. Наконец, вдали послышались шаркающие шаги, и обшарпанная дверь открылась.
— Павлик? Говорил, минут на пятнадцать выйдешь, а уже два часа прошло. Ключ в двери позабыл, и выпил опять, — поглядев с укоризной на Плескова, — произнесла подслеповатая старушка и кивнула в самый конец коридора, заставленного старой рухлядью…
«Пойду, прилягу, иначе я сейчас сойду с ума», — подумал вдруг Женька и, открыв ключом чужую комнату, рухнул, не раздеваясь, на застеленный топчан.
Когда Плесков открыл глаза, за окном было уже совсем светло. Где я, и почему заснул, не раздевшись?» — недоумённо подумал он и вспомнил о ночном приключении. Женька поспешно принял вертикальное положение. Голыми обшарпанными стенами и скудостью обстановки комнатка больше походила на собачью конуру. Продавленный топчан, кое-как застеленный бурым одеяльцем, за которым проглядывали мятые несвежие простыня с подушкой. У стены колченогий в пятнах стол, на котором красовались: стопка немытых тарелок, два гранённых стакана с покрывшейся плесенью заваркой и пол-литровая банка вместо пепельницы, полная окурков. К ней прислонилась початая пачка «Беломора». На широком подоконнике сиротливо лежала потёртая труба без футляра, рядом в рамках темнели фотографии. «Родственники, наверное, интересно, где они сейчас? — глядя на улыбающуюся миловидную женщину под руку с молодым человеком, Плесков достал папиросу, размял её как следует и, согнув мундштук, жадно затянулся. — Видимо, хозяин дошёл до последней черты. Лучше смыться отсюда, пока никто не хватился, и уж потом разыскать его родных», — решил он и стал поспешно приводить себя в порядок. Но ему не повезло, за дверью послышались приближающиеся голоса.
— Справки только третьего дня собрал, а вчера ночью опять появился, выпивши, — шептала кому-то давешняя старушка. — Если сейчас с ним не решить, он снова в больницу загремит. И тогда все наши труды насмарку.
— Павлик, тут риэлторша пришла. Ты меняться ещё не раздумал? — постучала она в дверь.
— Нет, выйду минут через десять, — поняв, что по-тихому смыться не удастся, произнёс Женька.
Он достал из куртки вчерашний пакет и вытряхнул содержимое на стол.
«Соседи квартиру разменивают, вот для чего эти справки, — сообразил Плесков. — Сейчас всё само прояснится. А что я, собственно, им скажу: нашёл документы на дороге? Не поверят, вызовут местных ментов, и тут уж мне точно несдобровать»…Раскрыв ещё раз паспорт, он вдруг удивлённо уставился на фотографию. Затем, отыскав на подоконнике карманное зеркальце, для пущей убедительности заглянул в него. «Похожи, и по возрасту почти подходим, — мелькнула шалая мысль. — Зачем лишнюю бодягу разводить, вдруг пронесёт?»
Когда появилась риэлторша, Женька без слов протянул ей аккуратную стопку документов.
— Подождите, — остановила она Плескова. — В прошлый раз вы отказались от предложенного варианта. Я подобрала другой дом в Ногинске.
«Лучше, как можно дальше, только с доплатой, чтобы перебиться на первых порах», — лихорадочно подумал Женька.
— Теперь я бы согласился, — произнёс он как можно спокойнее. — Только вот…
— Всё в порядке. Думаю, тысячу долларов подъемных смогу вам выкроить, — поняв, о чём он, перебила риэлторша.
Она раскрыла паспорт и стала вписывать его данные в договор. Вдруг неплотно прикрытая дверь шевельнулась, и в образовавшуюся щель неспешно просочился большущий черный кот. Он вальяжно подошёл к Женьке, по-хозяйски обнюхал его и, выгнув дугой хвост, гортанно мяукнул. В этот момент комната осветилась синеватым светом. «Фантасмагория какая-то, — поразился Плесков. — Может, я в „нехорошую“ квартиру забрёл случайно? Этот кот — Бегемот из булгаковского „Мастера“, и сейчас передо мной ни риэлторша, а, Коровьев, а в комнате напротив, восседает сам маэстро Воланд? …Или всё это только снится, за сигаретами я не выходил, а заснул у Софьи, не раздеваясь», — на всякий случай он зажмурился, но когда снова открыл глаза, женщина по-прежнему сидела за столом, торопливо заполняя бумаги. Закончив, она облегчённо вздохнула и подняла голову:
— Вы согласны с предложенным вариантом? Тогда распишитесь: здесь, и вот тут. Только паспорт лучше поменять, после болезни вы немного изменились, к чему нам лишние разговоры, — вскользь посмотрев на Плескова, внезапно предложила она. — Приведите себя в порядок, к вечеру пойдем вместе, сфотографируемся. Дальше, всё улажу сама. У меня знакомые в паспортном столе, максимум через неделю, как раз к сроку, документ будет готов…
Поняв, что пронесло, Женька дождался, пока она уйдёт, и выбрался на воздух. Первым движением было немедленно отыскать Софью и поведать ей обо всём. Он дошёл до Татарки и замер на перекрёстке: дальше идти почему-то расхотелось. «Ну расскажу, и что после этого? — с внезапным раздражением подумал он. — Охи, ахи, и только… после того, что произошло, там дальше всё равно оставаться нельзя. Эти оборотни станут искать и рано или поздно найдут. Скажут к примеру, той же соседской дворничихе: преступника ищем, он ночью на наших глазах человека убил, она и сдаст с потрохами. А Софье с дочкой жить ещё надо. Лучше уж исчезнуть с концами. Поплачет, конечно, зато потом в порядке останется. Кто я ей, собственно? — Обуза, свалившаяся на голову из далёкой школьной сказки, а у любой сказки конец должен быть. Кейс с паспортом у неё остался, — вспомнил он вдруг. — Чёрт с ним, права есть, а паспорт, если повезёт, новый выдадут»…
Машина стояла там, где он вчера её оставил. В бардачке он нашёл непочатую пачку сигарет, из-за которой, собственно, и разгорелся первоначальный сыр-бор. «На хате буду только ночевать, днём там оставаться опасно», — решил Женька. Он завёл «четвёрку» и, нащупав кое-какие оставшиеся деньжонки, поехал отмокнуть и привести себя в порядок.
Пару первых дней он поднимался с первыми петухами и привычно колесил по городу, развозя пассажиров с площади трёх вокзалов. Когда же поздними вечерами с опаской возвращался в новое жилище, ему казалось, что здесь царит тишина перед бурей, вот-вот кто-то явится и его разоблачит. На счастье это оказалось всего лишь фантазией. Квартира стояла пустая: в ней фактически проживала одна старушка. Остальные жильцы имели другую площадь и изредка звонили по телефону в ожидании перемен.