ое местечко, этакий пятачок, словно крохотная танцплощадка, примыкавший к арке, тоже достаточно древней. Там Миграт еще не успел побывать, но намеревался сделать это в ближайшем будущем.
В самой башне в довоенные времена располагалось одно из отделений Музея Памяти, посвященное Средним Временам – эпохе мелких донкалатов, панцирей и мечей, кафтанов с торчащими вверх плечами и виселиц. В краткую пору Великой Истории Музей, по личному указанию Главного Композитора Хен Гота, был закрыт в связи с пополнением экспозиции. Сюда и в самом деле было свезено немало того, что успели купить или отобрать на других мирах: одежда, вооружение, знамена, портреты великих предков, макеты знаменитых крепостей и замков, гербы и, наконец, документы в современных герметичных коробах из пластика. Все это обилие так и осталось неразобранным: началась война, и уже не до них стало. К счастью для науки, башня уцелела, и История, хотя и густо припорошенная пылью, продолжала существовать для будущих поколений.
С начала войны в Тонг никто не заглядывал, массивные кованые ворота были закрыты и заперты на замки, возрастом не уступавшие самому сооружению. Кроме них, вход защищался, естественно, и современной сигнализацией; однако теперь в обесточенном городе и она, конечно, не работала. Замки поддались бы разве что солидному заряду, но такой способ казался слишком рискованным. Миграт, после непродолжительных поисков, несколько дней тому назад обнаружил все-таки подвальную отдушину, тоже снабженную бесполезными теперь датчиками, и через нее, хотя и не без труда, пролез внутрь. Он опасался, что лестницы, уводившие на верхние этажи и смотровую площадку на крыше, пришли в негодность: по его воспоминаниям, они так и оставались деревянными. К своему удовольствию, Магистр обнаружил, что старые балки, идеально сухие и звеневшие при ударе, как металл, не уступили времени. Даже во время ливней вода не проникала внутрь, потому что как-то ухитрилась сохраниться свинцовая крыша, дерево же для строительных дел в старину умели и выбрать, и выдержать, и обработать. Так что лестницы были в порядке – за исключением одного места, пролета между третьим и четвертым этажами, где несколько ступенек достаточно сильно обгорели – видно, когда-то тут начинался пожар, но был вовремя потушен, – и теперь ступать на них было опасно: любая могла провалиться, не выдержав его веса. Но, ухватившись за кем-то поставленные именно в этом месте перила (которыми вообще-то лестницу не снабдили), можно было через опасный участок и перемахнуть.
Оказавшись внутри и основательно осмотревшись, Миграт прежде всего расширил отдушину и подтащил к ней стремянку – одну из тех, что имеются в любом музее. Потом – не за один раз, конечно, – перенес в Тонг и разместил в одном из старинных резных, черного дуба, шкафов все, что, по его мнению, могло пригодиться: кое-какое оружие, хороший бинокль, сохранившийся у него еще с войны, и даже постельные принадлежности; он не собирался тут ночевать, но надо было приготовиться к любому обороту событий.
И вот сейчас, в очередной раз оказавшись в Тонге, Миграт вынул из шкафа бинокль, чуть подумав, присоединил к нему прибор ночного видения, в армейском обиходе именовавшийся просто «филин», захватил плотный коврик – чтобы удобнее было, если придется наблюдать лежа. После этого поднялся по лестнице.
Заняв нужную позицию на теплой свинцовой кровле, в бинокль Миграт мог отлично видеть при взгляде вправо – окна фасада, и, главное, центральные ворота, напротив которых сейчас расположился тяжелый штурмовой танк «Меч Суана» и никак не менее взвода Черных Тарменаров; глядя же левее, можно было просматривать глухой внутренний двор и задние ворота, а в середине двора – небольшое строение, как бы беседку, чье назначение всегда оставалось для Магистра неясным.
Он провел на крыше, укрытый от взглядов каменным зубчатым парапетом, около двух часов. Вокруг Жилища и во внутреннем дворе все было спокойно. Танк и солдаты перед входом дежурили и вчера, и позавчера, их присутствие само по себе ничего не значило. Итак, можно было рисковать и пуститься на поиски подземного прохода.
Но когда он уже собирался закончить наблюдение и отправиться домой к Лезе, чтобы не опоздать к обеду, ему удалось заметить, как внешние, декоративные ворота, служившие как бы маской для настоящих Центральных, распахнулись (все знали, что настоящие находились за декорацией, в глубине арки, – из толстой броневой стали). Ворота эти раскрывались нечасто, и Магистр насторожился. Он снова занял оставленное было место и навел бинокль.
И не зря: тут же из ворот выкатился скоростной тарменарский боемобиль, за ним – второй, потом – бронированная Карета Власти, мощное трехосное средство передвижения, пуленепробиваемые стекла которого могли закрываться изнутри еще и металлическими шторками; то был экипаж Властелинов. За ним выехала еще одна военная машина – и весь кортеж на хорошей скорости пересек площадь и помчался мимо стадиона по Морскому проспекту.
Они не подавали звуковых сигналов, но солдаты, регулировавшие движение на проспекте, были, видимо, предупреждены, и машины Власти беспрепятственно промчались по прямой улице и через минуту уже скрылись из виду, свернув на Оранжевую эстакаду – направо. Значит, целью их был не морской порт и не воздушный. Возможно, Властелин отправился в поездку по стране, по ее пострадавшим от войны краям.
Было бы странно и недостойно, если бы он не сделал этого в первые же дни наступившего мира, решил Миграт. Разумный правитель никогда не полагается на то, что ему доносят, но стремится хоть что-то увидеть своими глазами и услышать ушами – чтобы потом, сравнивая увиденное с доложенным, внести необходимый коэффициент лжи и во все остальные сообщения. Что же: поступок весьма разумный. Однако это означало, кроме всего прочего, что Властелин находился в достаточно хорошей форме: полумертвые не совершают путешествий, это удел лишь живых или мертвых.
Однако во всем можно найти и хорошую сторону. Для Миграта временное отсутствие Властелина в его Жилище означало прежде всего то, что охрана неизбежно в какой-то степени расслабится – тем более что самая надежная часть ее отправилась, надо полагать, вместе с Изаром. А значит – проникнуть в обитель Власти будет проще, чем еще час тому назад.
На всякий случай он решил еще задержаться на башне: надо было подождать, чтобы успокоились солдаты и заботники, которых сейчас на улицах – в связи с выездом – наверняка было гораздо больше, чем обычно. На обед он уже опоздал и, привычно представляя, как будет возвращаться, проскальзывать знакомым путем, дворами и тропинками, еще до него кем-то протоптанными в развалинах, искал слова, какими будет извиняться перед Лезой, и тот способ, при помощи которого сможет искупить свою несомненную вину.
Прошло еще около часа прежде, чем он решил наконец покинуть свой наблюдательный пункт и вернуться домой. Однако, не успев еще спуститься на нижний уровень башни, Миграт понял, что этот выход для него сейчас закрыт.
Собственно, подумай он вовремя как следует, – наверняка сообразил бы, что столь удобное место обязательно должно использоваться для одного из постов режима усиленной охраны. Вероятно, солдаты обосновались здесь незадолго до выезда Властелина, когда Миграт был увлечен наблюдением. И пока вроде бы не собирались уходить.
Миграт не понимал, какая была необходимость в сохранении усиленной охраны сейчас, когда Властелин покинул свое жилище. Однако, вглядевшись попристальнее, едва не присвистнул: это были другие Тарменары, не Черные – Изара, но Горные, охрана и опора Ястры. И вряд ли они охраняли Изара. А значит, сегодня – наступающей ночью – тут пpоизойдет еще что-то интересное, и, пожалуй, не стоит обижаться на то, что придется еще посидеть на башне. «Конечно, – думал он, – Леза будет очень обижена. Но ведь, в конце концов, все, что он делает, должно будет пойти на пользу не только ему самому, но и ей и ее ребенку. Будущему Властелину».
Время, как ему казалось, замедлило свой ход. Ночь наступала как-то очень медленно. Наконец включили уличные фонари, их было меньше, чем раньше, и были они снова газовыми – но почти сразу же вспыхнули армейские прожекторы, заблаговременно доставленные сюда и питавшиеся от собственных источников, и на площади перед Жилищем Власти наступил как бы солнечный день. Любой человек – или любые люди, решившие воспользоваться ночным временем для силового или скрытного проникновения в Жилище Власти со стороны площади, были бы обнаружены и уничтожены уже после первых шагов.
Но при чем тут воины Ястры?
Наступившая темнота и облачное небо позволили Миграту, просунувшись между зубцами парапета, при помощи «филина» более внимательно оглядеть расположившихся внизу солдат. Странно: позиция, занятая ими, указывала, что целью их была вовсе не защита Жилища от кого-то, кто мог бы напасть извне, но напротив – они должны были охранять от возможной угрозы со стороны людей Изара – что-то или кого-то, находящегося в уцелевших домах или, в крайнем случае, в ближних развалинах; иначе пост у башни оказался бы совершенно бессмысленным.
Поняв это, Миграт повернулся и при помощи того же «филина» и бинокля стал вглядываться в развалины.
Там все казалось безжизненным. Уцелевшие жители с наступлением темноты запирались в домах, бродяги и бандиты не рисковали даже ночью приближаться к Жилищу Власти: тут стреляли без предупреждения. Но, видимо, что-то все-таки должно было случиться…
И случилось. Миграту удалось вовремя заметить, как, словно сгусток плотной темноты, на тот самый пятачок подле старой арки, что был обнаружен им еще раньше, сверху опустился без огней и аккуратно сел маленький аграплан.
Миграт застыл, как восковая фигура, наблюдая. Из аграплана выбрались два тарменара. Вслед за ними, после краткой паузы, вылез еще один человек, а за ним – снова солдат. Дверца закрылась, и машина поднялась в воздух столь же бесшумно и незаметно, как и села. Несколько секунд Миграт провожал ее взглядом. А когда снова опустил бинокль и посмотрел на площадку, людей на ней больше не было. Они исчезли, и он не мог сказать: скрылись ли в развалинах, или вошли за угол недалекого от них уцелевшего дома. А может быть, просто укрылись под той самой аркой.