Новорождённый невольно улыбнулся, представляя себе, какой это был ребятёнок.
— Чего скалишься? — фыркнул гигант. — Ты как, совсем оправился, или ещё болит где?
— Да уже всё в порядке.
— Ну так не стой столбом! Пожри чего-нибудь и марш на пост. Твоя очередь нынче.
— Моя очередь? На что? — удивился новорождённый.
— Службу нести, недоумок! Или я каторжный? За двоих уже пятые сутки вкалываю! Просил-просил нового напарника, так насилу дошло до них, что невозможно в одиночку сдерживать этих придурков… Так что ступай на пост, а я сосну немного, совсем заморился.
Считая, видимо, что он всё сказал, гигант проковылял к куче сухих листьев и тяжело плюхнулся на узкий тощий зад. Покосившись на новорождённого, он вдруг снова смачно сплюнул и безнадёжно махнул рукой:
— Эх, толку-то от тебя! Неужели в мирах покойников мало, чтобы такую хлипкую падаль подбирать?
С последним замечанием, насколько оскорбительно оно ни звучало, трудно было не согласиться. В сравнении с мощным рукастым бугаем новорождённый зеркалица смотрелся невыгодно.
— Да, если тебя одного на пост пустить, к утру я опять без напарника останусь, — уверенно заявил гигант и звучно поскрёб затылок, поросший лохматыми рыжими волосам. — Разве пожрать немного да идти вместе с тобой?
Он повернул голову и долго смотрел на то место, где совсем недавно лежала куча гнилых костей.
— Где мой завтрак?! — наконец загремел он, очнувшись.
— Завтрак? — переспросил новорождённый. — Здесь не было ничего, кроме тухлых костей.
— Тухлых костей? — оторопело повторил гигант. — Ты в своём уме, заморыш?
— Вполне.
— Вполне?! — заорал громила и с неожиданным для его размеров проворством подскочил на ноги. — Ах ты, дерьмо человеческое! Да у меня эти кости две недели вылёживались! Две недели я ходил вокруг да слюну глотал, ждал, пока дойдут!! А ты сожрал их!
Последнее предположение вызвало у новорождённого лёгкий рвотный спазм, но брезгливая гримаса не убедила гиганта. Он рванулся, поймал новорождённого лапищами и затряс, как грушу:
— Сожрал?! Признавайся, а то голову оторву! Сожрал, да?!
Новорождённый делал тщетные попытки освободиться.
Потискав свою жертву, гигант вдруг швырнул её на землю и звонко хлопнул ладонями по бокам:
— Великие силы! Везёт же мне! Подсовывают каких-то пакостников безмозглых!.. Вот ты что пожрать любишь?
— Шашлычок под водочку, — машинально отозвался новорождённый.
— Вот если бы я его в пропасть выкинул из-под самого твоего носа, что бы ты мне сказал?! — громила выглядел обиженным.
— Ну я же думал, что это отбросы, — виновато возразил новорождённый. — Я же не знал, какой это редкий деликатес!
— Ну, не такой уж и редкий… Сегодня же принесу свежую порцию, пусть вылёживается… — отмахнулся громила и потянулся к поясной суме. Достав оттуда что-то круглое размером с большое яблоко, испещрённое морщинами, он протянул это новорождённому и снисходительно буркнул: — Орех фуку. Жри, урод несчастный.
Не вставая с того места, куда его бросил гигант, новорождённый принялся грызть щедрое угощение. Вкус ореха был не так чтобы очень, но штука оказалась питательной, потому что человеку-зеркалице и половины хватило, чтобы почувствовать себя сытым.
— Нажрался? — добродушно усмехнулся громила.
— Наелся, — подтвердил новорождённый.
— Будет удачный день, так на ужин печёнку на углях поджарим, — мечтательно пообещал бугай.
— Чью печёнку? — осторожно уточнил новорождённый.
— Да откуда мне знать? Чью придётся, — пожал плечами рыжий гурман. — Тебе не все ли равно? Не будешь жрать, как следует, долго не протянешь.
— Я не жру. Я, видишь ли, ем. В крайнем случае наворачиваю, — не удержался человек. — Ну, на худой конец, кушаю или даже вкушаю.
— Смотри-ка, умник! — фыркнул громила. — Ты думаешь, что я такой уж пень необразованный? Да я не только знаю двадцать семь синонимов слова «жрать» на местных наречиях, я ещё знаю, как это слово звучит на одиннадцати этажах считая от мира шухоров до мира калганов…
И из перекошенного рта гиганта потекли замысловатые фразы, из которых новорождённый понял только половину.
— Так что не воображай себя лучше других, недоумок. Тут нам с тобой не до правил вежливости. Образованным себя мнишь, тонкой натурой… А мало того, что чужой завтрак сгубил, так ещё и одежду мне испортил! — укоризненно добавил громила, закончив демонстрацию своих достижений в области языкознания. — Такой плащ был хороший, а главное, почти новый. Я его лет восемь назад добыл. Носил, не снимая…
— И не стирая, вероятно, — встрял новорождённый, слегка принюхиваясь.
— Врёшь, два раза полоскал в озерце. А чаще и не к чему, обветшает. Ты носом-то не шмыгай, от пота да грязи никто ещё не умер, во всяком случае у меня на глазах, — усмехнулся гигант и вздохнул. — Эх, жаль плащик, он что стираный, что нестираный, был что надо… Одни убытки от тебя.
— Ну, ты уж извини, — покорно произнёс человек. — Замёрз я, вот и…
— А ну тебя, заморыш… — громила всплеснул руками и кивнул на выход. — Пошли на пост. Уж рассвело давно, ночные твари спать улеглись, так как раз те сейчас полезут, которые только что глаза продрали…
— Кто куда полезет? — спросил новорождённый в спину рукастому гиганту, выходя вслед за ним из грота.
— Да те, кому жить надоело. Признаться, долго я тут вполсилы работал. Иногда бывали вторжения посерьёзнее, а так два-три боя в неделю… Но месяца три тому назад помер старый вершитель, и все словно взбесились, — пояснил гигант, не оборачиваясь. — Пока новый наследник силу не взял, каждый, кому не лень лезет сюда за живым хрусталём, только отгоняй… Запарился я. Только одному крылья оторвёшь, второму череп расколотишь, глядь — ещё парочка на подходе…
— Значит, выше в горах… — начал новорождённый, постепенно вспоминая то, что в нём, как в зеркалице, было заложено по природе своей.
— Да, парень, там в горах два источника живого хрусталя… И те, кому силы своей не хватает, стремятся стащить её в нашей земле… Может, особого вреда бы от них и не было, если бы они даже и нахапали из источника по самые уши, но велено — отбивать всем мозги, кто в Ад Зеркал лезет. Значит, так тому и быть. Мы с тобой, заморыш — сошки-крошки, нам вякать поперёк не положено. Судьба…
— Судьба… — повторил новорождённый.
Случилось то, чего он интуитивно опасался. Он стал всего лишь никуда не годной боевой машиной. Не иначе, как рукастому громиле вскоре придётся вновь заказывать напарника.
— Эх, великие силы, великие силы… — тяжело вздохнув, пробормотал бугай, спускаясь по скользкой тропе из спёкшихся кусочков разноцветного искрящегося хрусталя. — И что мне так не везёт в жизни? То шухора подсунули. Он конечно большой был, да старый. Полетел я на нём, а у него на высоте орлиного полёта инфаркт случился… Если бы я на дно ущелья хлопнулся, конец бы мне. К счастью, прямо на труп шухора угодил, а он мягкий… Потом было дело, того руада дали… Ну он меня нравоучениями изводил, сил нет…
— И ты действительно ему шею сломал? — встрял новорождённый.
— Ещё раз напакостишь мне, и тебе сломаю, — пробурчал гигант. — Оно конечно надо было бы тебя уже сейчас придавить из сострадания, чтобы не мучился, но я очень недобрый парнишка. Помрёшь своей смертью, туда тебе и дорога, ну а протянешь немного, куска от тебя не отберу…
Новорождённый мысленно прикинул, что если в целом судьба ему мачеха, то с напарником ему, скорее всего, повезло. Попадись он в лапы тех самых мушафа или ры-мчу, которым недавно завидовал, вот тогда было бы совсем плохо.
Напарники вышли на плоскую площадку, с которой открывался вид на тропу через хрустальный перевал, что пролегала несколько ниже.
— Вот это и есть наш пост. Привыкай, — заметил гигант, поводя ручищей. — Будешь сидеть тут, урод ты этакий, да посматривать на эту красоту: то вверх, не летит ли кто, то вниз, не тащится ли по тропе. Ну и драть их, если завидишь.
— Чем драть-то? — вздохнул новорождённый.
— А чем сможешь, — громила ещё раз покосился на напарника. — Захочешь жить, что-нибудь придумаешь, заморыш… Да! Не вздумай удрать отсюда. Поймаю, так на ужин сегодня твоя печёнка будет.
— А не поймаешь?
— Ну, попробуй, — снисходительно усмехнулся громила. — Странные вы твари, человеки. Ни опасности, ни выгоды своей никогда не видите, будто мозгов у вас нет вовсе.
— Слушай, а ты кто? — спохватился новорождённый. — Имя-то у тебя есть?
— Ты что, уже спятил? Уже с час как родился, а не знаешь, что нет имён у зеркалиц? А происхожу я с этажа фрумчиков… — важно пояснил громила и вздохнул: — Ах, какое место славное… Но и здесь ничего, только скучно бывает, когда дни впустую проходят.
Рыжий фрумчик неторопливо осмотрелся вокруг и вдруг присвистнул и поспешно присел:
— А ну, гляди в оба! Вот и первый утренний гость ползёт…
Внизу через перевал действительно полз некий гость. Широкое плоское туловище с несколькими парами лап тащилось по тропе, проскальзывая на отполированных плитах хрусталя. Головы новорождённый поначалу не увидел, а потом понял, что её, как таковой, и нет. Глаза и ротовая щель помещались на переднем конце туловища, причём глаза смотрели в разные стороны, один вперёд, а другой вверх.
— Кто это? — спросил новорождённый, копаясь в дарованных ему знаниях и не находя ответа.
— Будто я должен каждого встречного знать… — пожал плечами фрумчик. — Он конечно, симпатичный парень, но придётся его драть. Пожалуй, я оставлю его тебе на пробу. Неизвестно, конечно, есть ли у него печёнка, но мимо нашего поста он пройти не должен. Понятно?
— Понятно, — ответил человек.
Он приподнялся и выглянул вниз из-за гряды камней, отгораживающих пост от дороги. Времени на размышления оставалось мало. Медленно, но верно, пришлая тварь приближалась к площадке, где притаились две зеркалицы.
— А у тебя есть какое-нибудь оружие, — спросил человек.
— У меня-то есть, — фыркнул фрумчик, поглаживая свою поясную суму. — Но я делаю вид, что меня здесь нет. Соображай скорее, заморыш, а то ужинать мне придётся одному.