Человек осмотрелся вокруг. На склонах хрустальных скал не было, да и не могло быть никакой растительности, не было ни стволов, ни камней. Откуда только фрумчик возьмёт угли для жаркого?..
Тропу окружали только различной вышины и толщины хрустальные пики. Но вот те бесформенные куски хрусталя, которыми был огорожен пост, имели довольно острые края.
Это было единственное, чем можно было попытаться воспользоваться.
И когда плоский безголовый крокодил был уже на подходе, новорождённый собрался с силами и навалился на крайний камень гряды. Кусок хрусталя величиной с бочку повалился вниз на тропу…
Острый угол хрустального камня вошёл в плоское туловища чуть впереди первой пары ног и, погрузившись в плоть, вмял внутрь один из выпуклых глаз. Во все стороны брызнула зелёная жидкость, а потом потекла назад, вниз по тропе. Задняя часть туловища ещё некоторое время подёргалась, неловко взбрыкивая ногами, но скоро прыжки эти превратились в предсмертные конвульсии, и тварь затихла, перегородив собой всю ширину тропы.
Человек утёр выступивший пот и, стараясь унять дрожь в коленях, повернулся к фрумчику:
— Печёнку проверять сам иди! Понял?!
— А неужели же я тебе доверю такое важное дело? Ты меня ещё, чего доброго, желчным пузырём накормишь.. — презрительно сказал громила и, кряхтя, полез вниз. — А ты молодец, заморыш! Вывернулся… Но в следующий раз подумай о том, чтобы добыть себе оружие. А для этого сбрасывай скалы на того, у кого это оружие есть…
— Ты ж велел этого драть..
— Драть, но не тропу загромождать, — пробурчал фрумчик.
— Так наоборот хорошо, теперь никто так запросто мимо поста не проберётся, труп мешать будет, — заметил новорождённый.
— Да? Ты тоже теперь запросто не проберёшься, умник, — проворчал громила. — А я за тебя дрова из долины не попру.
Продолжая ворчать, рукастый зануда спрыгнул вниз, к издохшей твари и стал ходить вокруг, время от времени протыкая тушу каким-то ножом, который достал из сумы. Поиски печёнки, судя по неторопливой тщательности осмотра, были делом нелёгким. Не желая больше приставать к напарнику с глупыми вопросами и выглядеть дураком, новорождённый присел на отполированную грань хрустального валуна и прикрыл глаза.
Он уже пришёл в себя после атаки на безголового крокодила, но радости от успеха не испытывал. Овладение искусством драть не входило в его намерения. Если вдуматься, фрумчик был не очень опасным существом, и с ним можно было ужиться. И новорождённый зеркалица мог бы попробовать закрепиться на своей родине, выжить и провести немало лет в хрустальных горах. Но эта проклятая никчёмная человеческая душа! И что ей не живётся спокойно?!..
— О чем призадумался, заморыш? — крикнул снизу громила. — Ты не спи, по сторонам посматривай… Удрать замышляешь?
— С чего ты взял? — усмехнулся новорождённый.
— Да вялый ты какой-то… Или жрать хочешь?
— Не хочу, — прошептал человек. — Хочу на волю.
— Да чем тебе тут-то немило? Красота… И скучать некогда. Неси службу, да развлекайся, как придумаешь.
— А ради чего?
— Что ради чего? — не понял фрумчик. Он уже поглощал сырьём парные потроха, облизывая толстые пальцы, а печень величиной с целого телёнка остывала, вытащенная на плоский хребет твари.
— Ради чего нести службу и драть всех без разбора?
— Так надо! — уверенно отозвался фрумчик.
— Не хочу, — отмахнулся новорождённый.
— Чудные вы, человеки, — пожал плечами громила. — Смысла жизни ищешь?
— Человек всегда ищет, где лучше, вот и всё.
— Можно подумать, что фрумчик откажется от того, что лучше! — оскорбился гигант. — Но мне и тут хорошо. Вот только напарников присылали бы с мозгами, а так я всем доволен.
— А я не доволен! — с вызовом возразил новорождённый.
— Вот я и говорю: недоумок! — обречённо отмахнулся фрумчик и, схватив обеими ручищами печёнку, потащил её наверх в грот.
ГЛАВА 14. Дракон и принцесса
— Вот был бы действительно «смышлёный мальчик», стал бы я ввязываться в сомнительные похождения? Ни фига. Сидел бы сейчас дома, ел бы пельмени со сметаной и смотрел на нэтфликсе эротические триллеры. Ждал бы, пока в интернат, заберут…
Говорить самому себе обо всём, что придёт в голову, постепенно входило в привычку. Игорь и дальше бы порассуждал, если бы лязгавшие от холода челюсти не прикусили язык.
Косой дождь хлестал с такой силой, что за его пеленой ничего было не видно уже в паре шагов. Наконец, Игорь отыскал вонючую каменную щель, в которой удалось укрыться от сильных холодных струй. Щель была довольно поганая, но не маленькая, и в ней при необходимости можно было разместить целую компанию неприкаянных бродяг.
Правда, Игорь недавно решил, что всяческих компаний в этой земле лучше сторониться. Он не знал точного названия места, куда попал, да и сомневался, есть ли у этой земли название. Но впервые он по-настоящему задумался об осторожности.
Дождь начался внезапно и продолжался уже довольно долго. Вполне достаточно для того, чтобы Игорь не только промок до нитки, но и промёрз до последней косточки. Потоки воды неслись вниз с холмов, и там в ложбинках должны были уже бурлить водовороты, ведь вряд ли земля способна сразу же впитать такое количество воды. Особого выбора у Игоря не было, и он обрадовался, когда на неровном склоне каменистого холма увидел тёмное пятно входа в пещеру. Исследовать своё временное убежище Игорь не стал, не ожидая обнаружить внутри что-нибудь путное. Он просто выбрал сухое место и стал устраиваться на ночлег.
Отодвинувшись от края каменного зева, чтобы даже брызги не попадали на него, Игорь быстро разделся и покрепче отжал одежду. Нечего было даже и мечтать о том, чтобы высушиться и согреться, и порассуждав немного о том, о сём, Игорь снова натянул мокрые задубевшие тряпки на себя. Его собственное тело было пока единственным предметом, испускающим хоть какое-то тепло.
Возможно, что было не так уж и холодно. Похоже, что в этой земле не было времён года, а царило вечное тёплое межсезонье. Но голодному всегда среди лета зима мерещится. Подходили к концу уже третьи сутки бесцельных скитаний, и Игорь оголодал до такой степени, что аппетитные запахи съестного чудились ему подо всяким кустом и валуном, рядом с которым он оказывался.
Не раз пришлось ему недобрым словом припомнить строгое дедово воспитание, благодаря которому он привык мыть руки перед едой и ни в коем случае не подбирать с земли то, что кажется съедобным, и уж конечно не пробовать на зуб подозрительные продукты, даже если очень хочется есть.
В его пустом желудке что-то бурчало и булькало, и садясь куда-нибудь передохнуть, Игорь корчился и подтягивал колени плотнее к животу, чтобы заглушить голодную резь. Он честно пробовал поскорее стать бывалым, послать к черту совершенно лишнюю в деле выживания щепетильность и перебиться подножным кормом, но страх пока пересиливал даже голод. Опасаясь отравиться плодами совсем неизвестных на вид растений, Игорь многое из найденного так и не решился взять в рот, хотя запахи неведомых ягод и зелени были на удивление знакомыми и навевали почти реально ощутимые галлюцинации.
Все время, прошедшее с момента его прыжка сквозь зеркало, он шёл вперёд. Может быть, конечно, и не вперёд. Компаса он как-то не захватил, а окружающая его реальность оказалась настолько изменчивой, что Игорь не решился бы сказать, как далеко он ушёл от места своего легкомысленного старта. Если бы выяснилось, что он все это время толчётся на месте, описывая неширокие круги, Игорь не удивился бы.
Но он добросовестно шёл, выбирая среди паутины троп самые протоптанные, а среди холмов самые пологие, да старался ни в коем случае не углубляться в густые непролазные леса. Если тропа пересекала какой-нибудь лесок, Игорь пытался миновать его поскорее, да вертел головой на все триста шестьдесят градусов.
Сам для себя он определил, что бродит уже трое суток, но время он отсчитывал в основном по темнеющему горизонту.
В зеркало он влез часов в шесть пополудни, и багровые сполохи на фиолетовом небе дали ему понять, что и в неведомой земле дело тоже близилось к ночи. С тех пор небосвод становился багрово-фиолетовым ещё дважды. Происходило ли это с периодичностью в двадцать четыре часа? Этого он не знал. Игорь не обладал чувством внутреннего времени, наручных часов с собой он не захватил и совсем махнул рукой на то, как долго он в пути.
Уставая, он тщательно искал себе места для отдыха, выбирая либо закуток у глухой каменной гряды, либо вымытую дождями нору под вывороченными корнями, либо другое подобное место, в котором можно было устроиться, прижавшись спиной к чему-нибудь твёрдому и прочному. По наивности своей Игорь полагал, что так он хоть сколько-нибудь обезопасит себя, ему казалось, что в таком убежище нападения можно ожидать только спереди. Он не помнил, в каких книжках вычитал он такие способы поведения, но выглядело все это очень глупо…
Не особо полагаясь на свои познания, Игорь считал себя совершенно никудышным робинзоном, и поэтому даже отыскав внешне безопасное для отдыха место, никак не мог заснуть. Он просто сидел, съёжившись и то и дело тревожно поглядывая по сторонам. Усталость брала своё, и иногда Игорю удавалось задремать на неопределённое время. Пробуждение после такой дрёмы было не из приятных: паника, резь в слипающихся глазах, головная боль и свербящее нетерпение, которое гнало его всё дальше и дальше в путь.
Для самого Игоря было тайной, отчего же все трое суток ему удавалось каким-то чудом избегать неприятных встреч. Встретиться-то было с кем, но почему-то разнообразные создания, которых Игорь во множестве повидал за три дня, не приближались к нему, а показывались только издали.
Видел он и каких-то пушистых живностей с хвостами и рогами, что целым стадом паслись во влажной балке. Игорь решил благоразумно миновать их. Рогатый отец семейства, однако, заметил его и проводил взглядом выпученных круглых глаз…
То тут, то там над горизонтом показывались какие-то летающие твари. Некоторые из них являли собой вызов законам природы: при их грузных телах, маленьких крылышках и полном отсутствии нормального птичьего хвоста о каких-то там полётах и думать-то смешно. Но твари, независимо от того, павлиний или коровий хвост развевался вслед за ними по ветру, летали одинаково легко и бойко…