Пару секунд пернатый юноша смотрел на Олю и Игоря и потом бросился к мёртвому телу, ощупал, проверил пульс, осмотрел раны и, взглянув на Игоря, сурово спросил:
— Что здесь произошло?
— Оля упала с обрыва, — коротко сообщил Игорь.
— Упала? — переспросил юноша. Казалось, он очень удручён, и только значительным усилием хранил хладнокровие. — Сама упала?
— Кажется, нет. Она успела сказать, что ей кто-то помог упасть.
— Всё ясно, — паренёк повернулся к рогатой амазонке и заговорил с ней на том же самом языке, на которым Оля беседовала со своим рыжим другом.
— А вы кто? — спросил Игорь на всякий случай.
— Я руад-защитник, меня зовут Л'Шасс. А это, — паренёк указал на рогатую девицу. — Это принцесса Мауца, дочь монарха калганов. Она утверждает, что вы знакомы.
— Знакомы, — вздохнул Игорь и снова повернулся к мёртвой Оле. — Как мне забрать её… ну, домой?
— Её дом на этаже хаварров, — серьёзно пояснил пернатый. — За пару часов наши ребята доставят тело в департамент… А вы ведь, если я не ошибаюсь, Игорь Качурин?
— И что из этого?
Л'Шасс пригладил перья на макушке и сложил руки на груди:
— Кое-что из этого вытекает, но думаю, что это не окажется для вас обременительно, во всяком случае в ближайшее время. Эта группа, — руад кивнул на парней в одинаковой форме. — Эта группа шла сюда для того, чтобы помочь защитнику Стерко найти его детей. Моя же личная проблема несколько шире, она касается давнего недруга союза рас. Я считал, что я единственный, кто вычислил его. Но оказалось, что Мауца тоже пришла сюда, чтобы сразиться с вершителем лично. Она настроена решительно, и я к ней присоединился.
— А я тут при чём? — насторожился Игорь. — Вы знаете, кто я такой?
— Конечно, я знаю. Но здесь нет подвоха, Игорь, — учтиво проговорил руад. — Я не собираюсь ополчаться на ещё непосвящённого наследника без причины. Я недавно разобрался окончательно, кто есть кто. Может быть, с моей стороны несколько самоуверенно утверждать, что я один разобрался в том, над чем бился целый департамент. Я допускаю возможность ошибки, поэтому широко не разглашаю пока свои намерения. И я прошу вас о помощи.
— Вы хотите, чтобы я помог вам уничтожить вершителя? — удивился Игорь.
— Я никогда не попросил бы об этом посвящённого наследника. Но пока вы остаётесь нормальным человеком, Игорь, на вас можно положиться. И то, чей вы на самом деле сын, пока не имеет значения. Я не позволю никому учинить произвол в отношении не виновного ни в чем человека, — заявил пернатый малыш. — А чтобы у вас не осталось сомнений в справедливости того, что я и Мауца собираемся сделать, я готов рассказать вам все, что знаю об этом сам. Группа Стерко справится с отправкой тела Йолли без нас, а я за это время немного просвещу вас…
— А этот ваш… Стерко? Где он? — уточнил Игорь.
— Ох, Игорь, защитник Стерко — это особый вопрос. Стерко, по-видимому, проведёт эту ночь не с нами: он отправился искать майра Лэри и вряд ли отойдёт от него до рассвета. А у нас троих есть несколько часов, чтобы кое-что обсудить.
— Я хочу знать, кто убил Олю, и жив ли мой брат, — настойчиво произнёс Игорь. — Сначала это, а потом ваши проблемы.
— Вот-вот, разговор будет именно об этом, — поспешно пояснил пернатый. — Пойдёмте с нами, Игорь. Здесь есть хорошее место для плодотворных ночных бдений.
Парни-защитники в одинаковых темных костюмах занялись телом Оли, а крошечный руад и принцесса, порешившая дракона, направились куда-то в сторону, и Игорь, сам не зная, почему, пошёл следом. Конечно, противно было ощущать себя котёнком, который идёт за каждым, кто сказал «кис-кис». Но нельзя же противостоять всем абсолютно. Нужно было выбирать союзников хотя бы наобум. И Игорь двинулся за странной парочкой иномирян, посуливших ему ответы на вопросы.
ГЛАВА 18. Последняя воля
Лэри отвёл свободную руку назад, нащупал разложенный браслет Стерко и вдвое убавил испускаемый хитрым прибором свет.
Стерко мерно дышал, положив голову на согнутый локоть Лэри. Его взмокшие тёмные волосы облепили лоб, губы беспомощно раскрылись, а ресницы то и дело неровно вздрагивали. Стерко спал, утомлённый и безмятежный, и лицо его стало вдруг совсем юным.
Ночь нежной любви двух хаварров затянулась. Лэри чувствовал, что за стенами их укрытия уже вот-вот заполыхают утренние зарницы. А Стерко только что уснул, счастливый, позабывший на время обо всех своих горестях.
Лэри долго не решался шевельнуться, боясь потревожить сон друга, но Стерко уснул крепко, и Лэри, наконец, осторожно вытащил затёкшую руку из-под головы Стерко и поменял положение. Стараясь не разбудить друга, Лэри слегка, чуть касаясь, поворошил его влажные волосы, наклонился к самому лицу спящего, к полуоткрытым губам, все ещё пахнущим молоком.
Его ни с кем на свете нельзя было сравнить, этого крепкого синеглазого хаварра. Дерзкий, умный, отчаянно смелый упрямец… Ко всему прочему Стерко был очень красив. Неудивительно, что практически все хаварры, с которыми Стерко сталкивался, испытывали к нему симпатию. Зачастую Стерко этого не замечал или не воспринимал повышенное внимание к своей персоне всерьёз. Но Лэри-то видел истинное положение вещей, и сердце его всякий раз обрушивалось в пропасть, когда он в очередной раз видел, как ещё кто-то пожирает Стерко жадным взглядом. Может быть, Лэри стоило бы успокоиться и не давать волю своей глупой ревности, но та самая неистовая душа Беспределья, которая жила в нём, не давала ему покоя, отвергая разумные доводы.
Лэри почти тридцать лет прожил в родном мире, но в сущности так и не привык к нему.
Он попал в Беспределье совсем крошкой и был воспитан, как наследник вершителя, как существо, вольное в своих необузданных желаниях, которому позволено всё, что под силу. Так он и вёл себя в Беспределье, и если с чем и считался, то только с волей отца и просьбами младшего брата, крылатого шухора, которого Лэри любил за простодушие и бескорыстную преданность.
Когда хаварру-наследнику исполнилось пятнадцать, отец недвусмысленно дал ему понять, что пришла пора покидать Беспределье и отцовский замок. Строго говоря, отец просто выставил своего старшего наследника. Так издревле повелось в роду вершителей: прежде чем принять полную власть и овладеть Знаком Вечности, наследник должен был освоиться на этажах мироздания.
Как и следует послушному сыну, Лэри принял посвящение и пришёл туда, где родился.
Он испытал сильнейший шок. Он не ожидал, что подчинение обстоятельствам окажется непременным условием обитания в мирах. И это стало для него настолько мучительным, что несколько раз хаварр-подросток оказывался едва ли не за чертой отчаяния. Лэри все мешало, все давило на него, не позволяло поднять голову.
Но он твёрдо помнил, зачем отец выпихнул его на этажи. Надо было готовить себе удобный плацдарм несмотря ни на какие неприятности.
И Лэри начал издалека. Он упорно и методично делал карьеру в напичканном вздорными условностями мире. Академия внешней защиты, контакты с обитателями всех известных хаваррам этажей, освоение Лифта, чужие языки и традиции… Если бы он тогда знал, с какого этажа ему придётся тащить вновь объявившегося брата, он бы все усилия бросил на изучение людей. Но Лэри довольствовался лишь некоторыми человеческими наречиями, и всерьёз увлёкся совсем другими, менее экзотическими, этажами.
Потом началась служба. Сначала, как водится, в провинции, в занудной безопасной глуши. Потом в департаменте, на переднем крае борьбы с Беспредельем. Умелый, инициативный и безупречно дисциплинированный боец не мог остаться незамеченным. Карьера была на подъёме, Лэри вгрызался в тыл вечных своих противников прочно и навсегда.
И сейчас, спустя годы, Лэри прекрасно помнил, как давалось ему все это. И абсурдные писаные законы, и взаимные обязательства, которыми сплошь и рядом норовили связать себя обитатели этажей, возникали перед Лэри непреодолимыми препятствиями, о которые он разбивался в кровь, как о каменную стену.
Ему хотелось мстить. Но мстить мирозданию — занятие неблагодарное и пустое, даже если ты наследник всемогущего вершителя. Он мучился от собственного бессилия. Столь юный вершитель, каким он оказался на этаже хаварров, не смог бы ощутимо расшевелить даже свой родной мир. Лэри отыгрывался на отдельных индивидуумах, то здесь, то там превращая чью-нибудь жизнь в ад. Но такие мелочи не давали нужной ему подзарядки.
Может быть из-за этого вечно подавляемого и скрытого протеста Лэри долго был одинок. Никто не подозревал о страданиях молодого, энергичного хаварра, всегда корректного, вежливого и доброжелательного. Он охотно общался с каждым, но никого не допускал на расстояние, позволяющее распознать фальшь его безупречного имиджа.
Его тело было телом хаварра. Чем дольше Лэри жил в родном мире, тем все крепче становилось его убеждение в том, что быть хаварром — не худшая доля. Раса, состоящая из физиологически одинаковых двуполых существ, по природе своей была очень жизнеспособна. В мире хаварров не могло появиться жёстких морально-этических ограничений, существующих в обществах разнополых рас. У хаварров изначально является абсолютной нормой то, что взрослый хаварр всё время находится среди существ, каждое из которых способно испытать к нему страсть и стать объектом его собственного влечения.
Сильнейшие эмоциональные переживания не миновали и Лэри, но болезненное раздражение и стойкое презрение к окружающим глушили самые жаркие желания. Он был одинок. Всегда одинок.
Пока не появился Стерко Лег-Шо.
Поначалу Лэри отнёсся к нему не лучше, чем к прочим. Но всё те же проклятые обстоятельства, которым Лэри вынужден был подчиниться, заставляли напарников проводить много времени вместе. И то, чему Лэри так долго и успешно сопротивлялся, все же случилось. Лэри не мог утверждать, что любовь вытеснила из его сердца страстное желание овладеть всем могуществом вершителей, но любовь неожиданно встала вровень с этим жела