– А ты не догадываешься?
– Н-нет…
– За писателя по имени Владислав Георгиевич Сотников! – снова поднял он бокал. – За Сотникова-младшего, так сказать…
Ирина от изумления выронила из рук свой фужер, чуть не разбив, но умудрилась каким-то чудом подхватить над самой скатертью, расплескав все-таки шампанское.
– Ты-ы-ы?!.. А разве ты пишешь?
– Пишу, – скромно признался Сотников-младший, ловко промакивая салфеткой лужицу пролитого вина и наливая Ирине новую порцию, уточнив при этом: – Понемногу…
– Не может быть!
– Почему это? – удивился Владислав.
– Ну… – замялась Ирина, смущенно разглаживая ладонями скатерть и мучительно подыскивая слова. – Ты такой…
– Глупый? – подсказал Владислав несколько обиженно. – Тупой?
– Нет… – Ледницкая ласково накрыла своей ладошкой руку любимого человека, нежно поглаживая ее и заглядывая ему в глаза. – Понимаешь, я просто не могу представить тебя в роли писателя. Ты такой… А твою книгу, или что у тебя там, уже издали? – сменила она довольно-таки скользкую тему.
– Нет, пока не издали, – смутился в свою очередь Сотников-младший, но тут же поправился: – Я имел в виду, что книгу пока не издали, а рассказы-то давно уже печатают… иногда. И сборник небольшой выпустили… В мягкой обложке, правда, но зато двести пятьдесят страниц. Я тебе потом дам почитать… Если захочешь, конечно…
– Тогда почему ты только сейчас мне об этом говоришь?
Владислав сделал эффектную паузу:
– Потому что мне книгу заказали! И аванс под нее уже выплатили!
– Большой? – быстро задала Ирина вполне естественный для женщины, еще молодой и красивой, вопрос.
– Десять тысяч! – сообщил новоиспеченный писатель и торопливо добавил, заметив некоторое разочарование на лице любимой женщины: – Долларов…
– А что, я думаю, это совсем не плохо. Для начала, разумеется…
Владислав только что закончил чтение вслух своей рукописи и теперь, потупив взор, ожидал приговора строгого жюри, состоявшего не только из давешнего пожилого кавказца, смахивающего сегодня на Иосифа Виссарионовича меньше из-за шикарного темно-синего костюма, но и из двух далеко не разбойничьего вида мужчин средних лет, вполне возможно, ровесников Сотникова-младшего.
– А ваше мнение? – спросил «Сталин», обращаясь к скромно сидевшему в сторонке интеллигентного вида господину в очках в тонкой золотой оправе, которые в сочетании с обширной плешью придавали ему некоторое сходство с незабвенным «минеральным секретарем».
– Может быть, молодой человек немного погуляет? – вместо ответа мягко спросил очкастый господин.
– Да, конечно, – спохватился «Сталин» и, повернувшись к Владиславу, предложил вполне радушно:
– Не желаете перекусить, дорогой Владислав Георгиевич? Чем Бог послал, как говорится! – и захохотал, довольный шуткой, делая знак одному из «абреков»: – Марат, проводи уважаемого гостя в столовую…
– Стиль выдержан, насколько я могу… – услышал Владислав обрывок фразы, выходя из комнаты, но остальное было отрезано плотно затворившейся дверью, похоже действительно сделанной из красного дерева, никогда в жизни не виденного воочию.
Столовая оказалась не ожидаемой, общепитовской, а скорее графской или княжеской. Причем не только по ассортименту блюд и напитков на столе, но и по всему облику помещения.
Обедом, довольно изысканным и обильным, хотя Владислав едва притронулся к большинству блюд, сидя как на иголках, не ограничилось. Увидев, что гостя больше ничто из находящегося на столе не интересует, «конвоир» вполголоса с кем-то посовещался по мобильнику, возможно с «Иосифом Виссарионовичем», и провел Сотникова в роскошно отделанную гостиную. Там, усадив в глубокое кресло, подкатил оформленный под великанский старинный глобус бар с разнообразнейшими напитками и включил огромный телевизор с изумительно четким изображением и огромным выбором программ, не только российских, но и самых разнообразных зарубежных.
«Спутниковая антенна, – верно определил Сотников-младший, пробегаясь легким прикосновением к клавишам пульта, чуть ли не по всей Европе, Азии, да, похоже, и Америке. – Хорошая штука…»
Разнокалиберные иностранные бутылки притягивали взгляд и, чтобы отвлечься хоть на минуту, Владислав вынул одну трехгранную с желтой, окантованной золотом этикеткой с портретом какого-то толстяка с «пушкинскими» бакенбардами и в странном, похожем на пилотку, головном уборе, наклеенной на закругленное ребро темной бутылки. «William Grant’s» – прочел он. Так вот как выглядит воочию виски, столь уважаемый Мансуром Рахимбековым! А как эта бутылка открывается-то? Понюхать хоть…
«Конвоир» молча отобрал у Владислава бутылку, с хрустом свернул высокий колпачок пробки, набулькал в тонкостенный бокал, добавил какой-то импортной газировки (пресловутая «со́довая», что ли?) и, бросив туда же несколько прозрачных кубиков, протянул. Вкус и запах оказались препротивнейшими, далеко не русская водка, скорее деревенская, из мороженой картошки или «буряка», самогонка… Но марку нужно было держать, да и «забирало» заморское пойло не хуже водки.
Пригласили Владислава обратно в огромный ангароподобный кабинет только через пару часов, когда он уже начал нервничать: не помогла даже вторая порция виски со льдом.
«Жюри» встретило его заметно оживленнее. Посреди «кабинета» уже был накрыт стол, даже роскошнее, чем тот, за которым Владислав «обедал». Собравшиеся, казалось, были уже слегка навеселе, хотя стол производил впечатление нетронутого. Один из «ровесников» даже позволил себе подойти и одобрительно похлопать гостя (или экзаменуемого) по плечу. Вообще все это действо несколько напомнило Сотникову защиту кандидатской диссертации, случившуюся, казалось, в невообразимо далеком прошлом, чуть ли не в прошлой жизни, – настолько все это было сейчас далеко.
– Мы очень рады, – подытожил за всех «Сталин», пожимая своей огромной мягкой лапищей немного дрожащую ладонь Владислава.
– Эксперты, – он обвел рукой присутствующих, – сочли начало вашей книги, дорогой Владислав… э-э-э… Георгиевич, очень удачным…
Молчаливые «эксперты» согласно закивали головами не в такт, словно китайские болванчики.
– Мы надеемся, – продолжил он после некоторой паузы, – что книга вам удастся. Поэтому…
Он снова помолчал, сверля желтоватыми глазами лицо Владислава.
– …Мы продлеваем срок до полугода и, главное, увеличиваем аванс. – В руку Сотникова-младшего лег увесистый желтый конверт – точная копия лежавшего сейчас дома в ящике стола. – А теперь мне хочется поднять бокал за нового классика…
Банкет продолжался несколько часов.
– Творите, – напутствовал хозяин на прощание Владислава. – Только хотелось бы поменьше крови, отрезанных голов, сбитых вертолетов… Мечеть вот – совсем замечательно. Хорошая находка!
– Я перепишу! – словно школьник заторопился изрядно захмелевший с непривычки «классик».
– Нет-нет, не нужно – пишите, как считаете нужным, это я так… – заверил его хозяин и спросил вполголоса, доверительно наклоняясь к уху: – А как вы выбираете имена персонажей, дорогой? Почему именно Мансур Рахимбеков, Али-Ходжа, дедушка Магомед?..
– Не знаю, господин… – начал он, но «Сталин» жестом показал, что можно без церемоний. – Как-то само собой приходит на ум… – развел он руками, будто стыдясь этого обстоятельства.
Все присутствующие в комнате многозначительно переглянулись…
– А машину купим?
Ирина, доверчиво положив голову на грудь Владислава, легонько водила пальчиком по коже любимого, иногда чуть-чуть царапая ее длинными ухоженными ногтями, словно кошка, игриво выпускающая и тут же прячущая коготки. Воздушные золотистые завитки волос любимой щекотно касались носа и губ мужчины.
– Какую? – Владислав, чувствуя невесомость во всем теле, только что завершившем свой бешеный танец, парил где-то на седьмом небе, закинув руку за голову и млея, просто растекаясь по смятым простыням клюквенным киселем от Ирининых ласк. Языком ворочать было лень, равно как и открывать глаза.
– Большую, блестящую, иностранную… Ну, я не знаю какую! Как в кино.
– «Порше», «БМВ», «Ауди»… – начал перечислять Сотников известные ему иномарки. – «Хонда», «Фиат», «Вольво»…
– А больше нет?
– Да куча еще! «Мерседес», к примеру…
– «Мерседес» я знаю!
– Ну и молодец! «Мазератти», «Запорожец»…
– Дурак! – Ирина шутливо ударила кулачком по его груди. – Я же сказала: иностранную.
– «Запорожец» тоже сейчас иностранная машина – на Украине делают, – защищался Владислав. – А Украина за границей.
– Ну, я не такую хочу, а чтобы настоящая иностранная… – капризно протянула Ирина, продолжая легонько постукивать кулачком. – Давай еще…
– «Опель», «Крайслер», «Тойота»… – послушно продолжил Владислав, чувствуя, как разжимается требовательный кулачок. – «Ситроен», «Пежо»…
– Фу, какое-то неприличное название, чуть ли не «Эм-Жо», как в «Бриллиантовой руке», помнишь? Ну там где Лелик с Козодоевым план составляют, как Никулина ограбить. – Ирина очень похоже сымитировала бас покойного Папанова: – Дачный туалет типа «сортир» с надписями «Эм» и «Жо»…
– Помню, помню, – засмеялся Сотников, лаская свободной левой рукой нежную грудь не рожавшей и, естественно, не кормившей младенца молодой женщины и чувствуя, как под пальцами, нежно касающимися ореола, набухает, твердеет сосок. – Имитатор ты мой, Максим Алкин, понимаешь, – тоже довольно похоже спародировал он Ельцинскую грубоватую невнятицу.
– Продолжай! – приказала задыхающимся голосом Ирина, чувствительно запуская коготки в грудь мужчины. – Не останавливайся!
Было совершенно непонятно, к чему данное «не останавливайся» относится: то ли к перечислению иностранных автомобильных чудес, то ли к невинным проказам левой руки…
– «Даймлер», «Феррари», «Ниссан»…
– Ты что – издеваешься? Где ты только такие неприличные названия находишь: нессан какой-то…
– Не «нессан», а «Ниссан» – японский автомобиль такой есть. Между прочим – очень неплохой.