Не дожидаясь выражения почтений, я вышел из кабинета. Теперь мой путь проходил по открытым территориям, но, к моему удовольствию, они оказались практически безлюдны. Так, только пара слуг мелькнула. Я вышел в малый солнечный зал. Хотя, правильное его название малый зал аудиенций, но с тех пор, как отец повелел пробить в нем пару дополнительных окон, он почти официально стал называться солнечным. А еще здесь был небольшой балкон…
С наслаждением вдохнув свежий воздух, я достал из кармана считалку, собираясь ее еще раз перечитать, но неожиданно сильный порыв ветра вырвал бумажку прямо из моих рук. Листок желтой птичкой взметнулся вверх, кувыркнулся и скрылся за углом здания. Обидно, даже проснуться хочется… Пожалуй, и проснусь…
*Домой с подробностями…*
Отпустить меня домой одного Макс отказался. Дед же отказался отпустить одного Макса. Ну, а 'подарочек' просто не мог отлипнуть от своего вновь обретенного хозяина. В итоге пошли все.
Дед, вооруженный старческой клюкой, на которую забывал опираться, прикрывал наш тыл. Роль впереди бегущего и поминутно возвращающегося взяла на себя псинка. Когда она в очередной раз подбежала потереться о Максину ногу, я спросил:
– Ты еще не думал, как ее назвать?
– Гыкуку.
– Что?
– Гыкуку, – Макс поправил очки, – в переводе "подарок". Моя собака – как хочу, так и называю.
– Хм, хозяин-барин… – я мельком взглянул назад и, понизив голос, спросил, – а ему ты тоже хозяин?
Макс ответил не сразу:
– Знаешь, как говорится: короля играет свита, так вот – это мой случай. Он меня растит, воспитывает, и он же мне служит. Он мне и мама, и папа, и единственный подданный.
– А родители? – и тут же понял, что сморозил глупость, – Ох, извини, что спросил… Лучше скажи, как сюда перебрались. Мастер-Эльфа, ведь уже не было…
Макс молчал. Я не стал настаивать. Так в тишине мы подошли к небольшому перекрестку. Машин не было, но горел красный, и мы остановились. Юрий Рафаилович, неумело разыгрывая из себя больного и немощного, несколько поотстал. Макс оглянулся посмотреть, где он, и вдруг заговорил:
– Дед рассказал, что последний Мастер-Эльф незадолго до смерти велел построить странную конструкцию. Когда она была закончена, то он три дня пролежал на ней, не реагируя даже на Императора. Он так и умер на ней, назвав ее последней надеждой. Никто не смог понять, что это и как работает… Так она и стояла столетиями.
Загорелся зеленый, мы перешли дорогу. Макс, выждав, когда наш "охранник" отстанет, продолжил:
– Мой генетический дед, довел страну до "революционной ситуации" сумасбродствами и жестокостями. Заметь, это говорил мне человек, фанатично преданный нашей семье, то есть в реальности все было гораздо хуже. Одно из его сумасбродств – вывести "идеального императора", о котором говорится в пророчествах. Представь, тысячи зародышей, у которых отец сам Император. Не спрашивай меня о технологиях, – предвосхитил он мой вопрос, – Суть в том, что он вырастил несколько сотен своих детей, из которых постоянно выбраковывал "ненужных". Оставшиеся тоже не удовлетворили его, и он создал новую партию зародышей от своих детей. Самих детей уничтожил…
В этот момент мы повернули на довольно людную улицу и наш разговор прервался. Возобновился он только, когда до моего дома оставалось пару кварталов.
– Проект оказался неоконченным, – без предупреждения заговорил Макс, пнув попавшийся под ногу камешек, – в стране началась революция. Армия присоединилась к восставшим. Дед видел, как толпа, громящая все на своем пути, ворвалась в замок: император был разорван на части. Не в переносном смысле. Линчевание перешло в погром. Начался пожар. Сам дед прибежал в лабораторию, где уже начались перебои с энергией, уложил партию замороженных зародышей в контейнер, после чего прокрался вместе с ним к машине Мастера Эльфа, лег на нее и стал молиться. Очнулся уже в вашем мире… до смерти напугав банду разбойников, грабящих церковь… Все же наследственный палач в рабочем облачении – зрелище не для слабонервных…
Я аж споткнулся:
– Наследственный кто?
– Палач, – Макс поправил очки.
– Перестань ржать! – вскипел я и, испугавшись, обернулся на шагавшего невдалеке дедушку, который, заметив мой взгляд, "нежно" улыбнулся, вызвав мороз по коже.
Макс тоже улыбался:
– Палач он. Работа такая. И отец у него ей занимался, и его отец, и так далее поколений десять. Дед хвастался, что он спецшколу с отличием закончил…
– Школу… – я с трудом проглотил ком, вставший поперек горла, – пытки, казни… С отличием. Ты шутишь?
– Нет.
– О боже!
– Да расслабься. Никого он не терзал, – друг пнул попавшийся мелкий камешек, словно выказывая сожаление по этому поводу и пояснил,– Смысла нет, у них настойка правды есть. Но человек под ее действием находится в особом "улетном" состоянии, поэтому допрос может вести только опытный палач и внешний вид тут очень много значит. А у троллей и так видок не из приятных…
– Троллей? – перебил я, – У вас и Тролли есть?
– Правильно говорить : "Дроульл", – поправил меня Макс, – Дед всегда сердится, когда слышит "тролль". И потом, народ как народ. Тебя же не удивляет, что на Земле есть, к примеру, итальянцы и чукчи?
– Действительно, – как бы согласился я, – если есть итальянцы и чукчи, почему бы тогда не быть троллям и гоблинам?
Макс скривил рот, но ничего говорить не стал.
– А где твои братья? Или сестры? – поинтересовался я через несколько шагов.
– Я единственный, кто выжил. Последний. Поэтому дед так и трясется надо мной… Ему и так стоило огромных трудов узаконить наши взаимоотношения.
– То есть?
– Документы,– вздохнул одноклассник, – он, по его словам, потратил порядка двух лет, чтоб я родился официально, а он стал моим опекуном.
Я замедлил шаг, по-новому оглядывая своего друга:
– Так ты старше, чем есть?
– Наоборот, официально я младше, чем есть, – поправил Макс и, укоризненно взглянув поверх очков, добавил, – Еще скажи, по мне незаметно?
– Ха! – скривился я в ответ, – По мне-то, наверно, тоже многое заметно!
– Признаю, уел, – невесело усмехнулся друг, – впрочем, по меркам деда я тоже мелковат.
– Да? – я окинул спутника взглядом, – а по мне, так у тебя ничего, вполне императорский размерчик…
В ответ мне достался только невеселый хмык. Такая оценка шутки показалась мне недостаточной:
– …Тем более, если верить всему рассказанному, действительно получается, что ты новый император.
– А ты Мастер-Эльф, – отреагировал Макс,– мой заклятый враг, бой с которым известит о начале новой эры… Может, мне прямо сейчас врезать тебе, как следует, и начать свое царствование?
– Спасибо, не надо. Считай, что убедил – ты не император.
Мы рассмеялись.
– А все-таки забавно, – мечтательно произнес я, когда мы остановились у моего подъезда, – престолы, наследия, пророчества… Прям сказка!
– Эльф, – с упреком произнес Макс, – из-за этой сказки у меня нет нормальной жизни. Дед живет в ожидании чуда, что мы вот-вот перенесемся обратно. Постоянно терроризирует учебой моего наследия. Я ведь даже толком своего дня рождения не знаю.
– Че? Серьезно?
– Более чем. Деду было не до этого. Да и чужда ему такая традиция: в империи вместо этого отмечают день семьи, когда дети за свое рождение родителей благодарят. Так что дата в документах левая стоит.
– Мда-а. Интересная цена за сказку.
– Причем, заметь, если вдруг эта сказка всерьез захочет обратиться былью, то, согласно предсказанию, я стану страшным кровавым монстром. Оно мне надо?
Я невольно хмыкнул:
– Ну, кой для кого ты уже стал "страшным монстром".
Пару мгновений Макс недоуменно смотрел на меня, но потом до него дошло:
– Лета?
– Лета, – подтвердил я.
Друг смутился и вроде как покраснел:
– Как она? Все еще злится?
– Да не бери в голову, – отмахнулся я, – переживет… Знаешь, мне ведь хотелось еще расспросить об этом сегодняшнем нападении, об этом, который из точек, твоей силе…
– Эльф, давай завтра, – попросил Макс, стряхивая со своей ноги Гыкуку, – мне еще самому все до конца обмозговать надо.
– Завтра так завтра, – согласился я и, пожав Максу руку, наконец-то пошел домой.
*История с «Историей».*
На следующий день в школу я не попал. Через день тоже. Зато попал в больницу на предмет обследования головы. Мать и обычно спокойный Анот буквально на уши встали из-за моей шишки, и в течение двух дней я увидел в два раза больше врачей, чем за всю мою предыдущую жизнь. Может быть, увидел бы еще больше, но наступила суббота, от чего родителям стало труднее добраться до новых, неиспробованных докторов. В конце концов, они примирились с решением, что у меня легкое сотрясение мозга, при котором главные средства лечения – постельный режим и покой.
Макс зашел ко мне в субботу после школы. По молчаливому согласию, мы не стали возвращаться к прерванному разговору, а болтали о всякой всячине. Он меня изрядно позабавил историями о Гыкуку. Зверушка отказывалась отпускать хозяина одного в школу, а ночами стаскивала все Максины вещи к нему в кровать. Я чуть со смеху не лопнул, от рассказа, как он поутру оказался похороненным под своим грязным бельем. Но, как философски заметил потомок императоров, кое в чем ему повезло: 'подарочек' не делал лужи в квартире, а терпеливо ждал выхода на улицу.
– Да, кстати, – сказал друг, доставая из сумки учебник, – я тебе твою 'Историю' принес.
– А, так это ты ее утащил! – обрадовался я.
– Конечно, – он застегнул сумку, – не оставлять же ее валяться на улице.
– На какой улице? – не понял я.
– А ты не помнишь, где ее кинул?
Наскоро покопавшись в своей памяти, я не обнаружил ничего связанного с 'Историей', исключая странный сон, где я мощным ударом ноги отправил книжку незнамо куда. Но даже это гипотетическое событие происходило в помещении.
– Слушай, друг мой, – я постарался выглядеть достаточно серьезным, – давай ты не будешь забывать, что говоришь с больным на голову человеком. Ответь, пожалуйста, сам, где, когда и куда, по-твоему, я швырнул учебник?