Вот со мной случился как раз второй вариант: расставив руки в стороны, я летел как самолетик, пытаясь ногами догнать свою голову, пока не уткнулся лбом в зад идущей впереди женщины. Да еще руками схватился за ее пальто, удерживая себя от падения. С грозно возрастающим "Что-О-О-О!" женщина мгновенно развернулась ко мне лицом.
– Ох, простите, пожалуйста, – начал было я извиняться, но закончить не успел.
– Смотри, куда прешь! – "нежно" прервала меня она и толкнула назад.
Я полетел в обратном направлении, уже и не надеясь догнать голову ногами.
Однако прежде чем упасть, мне "повезло" наткнуться на чью-то сумку. Возможно, это спасло мой затылок, но для содержимого сумки наша встреча стала роковым событием. За спиной послышался звон бьющегося стекла. Сидя на земле, я оглянулся оценить ущерб. Простая холщовая сумка лежала в увеличивающейся луже.
– Ты! – загремело сверху.
Я испугано задрал голову и чуть сам не сделал лужу. Надо мной возвышался толстяк-жертва Барсика. Хищным броском его рука ткнулась мне в грудь, толстые пальцы сгребли куртку в кулак, и меня вздернуло рывком на ноги. Нагнувшись, мужик чуть не привел наши носы к полному контакту, после чего выдохнул мне прямо в лицо вонюче-гневное "Тыыы!"
– А ну живо отпустил его! – неожиданно прозвучал знакомый голос, после чего послышался глухой удар.
Толстяк рывком выпрямился, словно ему вдарили по выставленной пятой точке… Хотя почему "словно"? Просто наверняка вдарили. С воем: "Какого?..", мужик резко развернулся и так же резко замолчал.
Надо сказать даже на мой критично-братский взгляд Лета выглядела просто великолепно. Ее огненные волосы, горя на солнце, ниспадали на ярко-зеленый распахнутый плащ, на ее шее висело причудливое украшение в виде золотого дерева с изумрудными листьями, которое, казалось, светилось на фоне темно-зеленой водолазки, гармонируя со сверкавшими зелеными глазами своей носительницы. Облегающие джинсы цвета хаки, заправленные в коричневые сапоги, придавали ей весьма решительно боевой вид. В руках это чудо природы держало украшенный примитивной резьбой посох, придерживая левым локтем висящую на плече сумку очередного зеленного оттенка. Не знаю с кого писал, Толкиен своих эльфов, но уверен в одном: его образцы даже в подметки не годились моей сестрице.
– Отпусти его немедленно, – повторила тем временем эльфийка и нетерпеливо пристукнула посохом.
– Да ты знаешь… – начал было толстяк, но, похоже, Лета уже все знала без дополнительных объяснений: ее посох взвился в воздух и со свистом опустился на державшую меня руку. Вскрик, шипение, и я получил свободу.
Однако толстяк и не думал сдаваться. С решительным "Да я тебя сейчас… " он двинулся на обидчицу. Сестра отскочила, посох снова рассек воздух, но мужик смог перехватить его рукой, после чего резко дернул на себя. Подчиняясь силе, Лета сделала шаг вперед, а потом, не начиная игру в перетягивание, неожиданно толкнула свое оружие вперед, заставив врага слегка отступить назад, после чего ногой пнула его туда, куда чуть больше недели тому назад провел свою атаку я.
С глухим "Упф-ф" толстяк сложился пополам и упал на колени. Рывком высвободив посох, Лета отскочила назад, а затем, крикнув "Бежим!", помчалась прочь по боковой дорожке. Я ни на шаг не отставал от нее.
*Прогулка с сестрой.*
Вылетев из парка через дальние от нашего дома ворота, мы вскочили в стоящий на остановке трамвай, даже не посмотрев на его номер.
– Уф, – сказала Лета, слегка отдышавшись, – где ты подхватил этого урода?
Я посмотрел ей в глаза:
– Веришь, ни за что привязался.
– Так уж и ни за что? – спросила она с весьма саркастической интонацией, но тут же добавила обычным голосом, – Да ладно расслабься, я все видела, но не успела добежать, до того, как эта мымра швырнула тебя. Голова то как?
– Да я ей вроде и не ударялся…
– А об зад мымры?..
– Ну, так он, в отличие от ее характера, мягкий.
Мы громко рассмеялись, заслужив пару неодобрительных взглядов от других пассажиров.
– Все ж спасибо тебе за помощь, – серьезным тоном сказал я.
– Да, пожалуйста! Мы ж все же родня и друг другу должны помогать, – как бы шутя, отмахнулась она, но я заметил, что благодарность ей была приятна.
– Кстати, Лета, а что ты здесь делаешь? Как же твое толкиенистское сборище?
– Знаешь, – сестрица задумчиво уставилась за окно, – я пришла на место, посмотрела на все и всех и… как-то настроение ушло…
– А как же твой "эльфийский принц"? – сестрица с подозрением уставилась на меня. Естественно, после того, как она отбила меня у толстяка, ни о какой конфронтации думать не хотелось, и я сразу признался:
– Ты вчера слишком громко говорила по телефону…
– Понятно, – она заметно успокоилась и снова уставилась в окно, – "Прынц" оказался самовлюбленным идиотом. Слава богу, выяснила раньше, чем связалась с ним. Да и, кроме того, сегодня, окинув его свежим взглядом, я поняла, что он мне даже внешне совсем не симпатичен… – она помолчала, – я чувствую себя по-дурацки, говоря с тобой об этом…
– Не хочешь не говори, – я пожал плечами, –Только будь готова, что тебе тоже ничего не будут рассказывать…
Лета с настороженным любопытством уставилась на меня:
– Есть кто-то, к кому ты не равнодушен?
– Еще нет, – я улыбнулся, – но ведь будет.
Мы снова рассмеялись.
Трамвай, свернув в противоположную от нашего дома сторону, подъехал к остановке. Мы вышли и, решив больше не связываться с общественным транспортом, пошли домой пешком. Походу я попытался толкнуть идею, что коль путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то сестрице срочно надо потренироваться на мне "прокладывать" эту самую дорогу. Убирать потом, конечно, тоже должна она, чтоб не испортить впечатление от ужина. Лета смеялась, отвечая, что самое сильное впечатление на женщину может оказать мужчина, умеющий с легкостью управляться с кухонными работами, так что мне нужно тренироваться…
Так болтая, мы дошли до перекрестка и, повернув направо, неожиданно для меня оказались на той же улице, где неделю назад я отдыхал, после бегства от жертвы Барсика. Накатило ощущение типа дежавю, с поправками конечно, но все же очень похоже. Проходя мимо спортплощадки, я вроде как даже узнал прутья, между которыми пролазил, и даже приметил место в низких колючих кустах, сквозь которые свершил свой прорыв к асфальту. А потом захотелось еще раз прогуляться по стене…
– Ой, – послышался Летин удивленный голос – А это что? Крыса?
Я вздрогнул, обнаружив, что под приступом глупых воспоминаний, отстал от сестры на пару шагов, и, немедленно ликвидировав разрыв, обнаружил сидящую посреди мостовой знакомую псинку.
– О, Гыкуку, – удивился я в свою очередь.
– Что?
– Это зовут Гыкуку.
Псинка посмотрела мне в глаза и приветливо облизнулась. Не знаю почему, но я был уверен, что меня опознали и поздоровались.
– Гыкуку? – повторила сестрица, – Имя – это уже не плохо. Но все же что это?
– У меня есть для тебя три варианта ответа. Вариант первый: не знаю. Вариант номер два: возможно болонка, чья бабушка была крысой. Ну, и третий: зверушка Макса.
– Это зверушка Монстра? – Лета, присев, смело погладила псинку.
– Она его просто обожает, – сообщил я.
СтаршАя, подняв голову, улыбнулась:
– Забавно, Анджи, и сам он монстр и зверушки монстроватые… – а потом, чуть нахмурившись, поинтересовалась, – Слушай, может, она потерялась?
– Ну, это вряд ли, – ответил я, вспомнив ее появление у Макса в квартире, – Я уверен, что она легко приведет нас к хозяину.
Стоило мне только это произнести, как Гыкуку вскочила на ноги и немного отбежав, остановилась, словно поджидая нас.
– По-моему нас зовут, – сказала Лета, поднимаясь.
– Зовут. Но куда?
– Ты же сам сказал, к ее хозяину, – она взмахнула рукой, поправляя волосы, – Мы идем Гыку, идем.
– Во-первых, Гыкуку, – сказал я, догоняя двинувшуюся за псинкой сестрицу, – а во-вторых, зачем?
– Во-первых, – Лета попыталась воспроизвести мою интонацию, – Гыкуку слишком вычурно для моего языка, а во-вторых, дома все равно нечего делать.
Это был мощный аргумент, но удержаться, чтоб не кольнуть, я не смог:
– Поэтому ты, как Красавица, лезешь туда, куда тебя не просят?
Сестра, резко остановившись, развернулась ко мне лицом.
– А хоть бы итак, – сказала она не то со злобой, не то с обидой в голосе. Было видно, как что-то радостное и веселое, еще минуту назад бурлившее в ней, внезапно покрылось сетью трещин, приготовившись разлететься на мелкие осколки. Немедленно отбросив острые шпильки и подковырки, я перешел в ее группу поддержки:
– Не так говоришь. Задорней надо. Ты Красавица, которая лезет, куда не просят, и гордишься этим. Давай, сестренка, отыграй роль по полной.
Лета посмотрела на меня, мягко говоря, растерянно. Я б на ее месте тоже посмотрел бы на себя весьма растерянно. Но я-то был на своем месте, потому продолжал говорить:
– А иначе, если ты не готова, к новой встрече с Монстром и обменом с ним мнениями, то лучше за Гыкуку не ходить.
– Анджи, я не поняла ты мой друг или его?
– Его друг, а твой брат.
Поправив волосы, сестрица, хотела что-то сказать, но я ей не дал:
– Послушай, ты действительно классно выглядишь. Даже я это признаю. Тебе только чуток уверенности в себе…
Слегка покраснев, она улыбнулась и еще раз, показушничая, прошлась рукой по волосам:
– Хочу, заметить тебе Анджи, что ты, как мужчина, должен почаще говорить мне комплементы. А то, когда найдешь предмет неравнодушия, не будешь знать, как это делать.
Мы рассмеялись, отгоняя прочь мрачные мгновения непонимания.
Гыкуку тем временем терпеливо ждала нас в ближайшем проезде между домами.
Повернув следом за ней, я мгновенно узнал подъезд к "своей прогулочной стене". Правда, вспомнив слова Макса о тренировке, решил, что псинка ведет нас спортплощадку. Но псинка, пробежав мимо, привела нас прямиком к железным воротам. Замок на них отсутствовал, а створки были слегка приоткрыты. Гыкуку, словно проверяя обстановку внутри двора, просунула между ними кончик своей вытянутой мордочки. До нас донеслись "грыки-пыки" в исполнении Максиного деда.