– Нет, кулак – это символическое изображение числа семь. Так же он обозначает увеличение силы при совместных действиях. А как символ моего Дома, выражает объединение семи народов-государств образующих империю.
– Пальцев пять, – заметил я, не видя связи между кулаком и семеркой.
Но мои слова потерялись за язвительным комментарием сестрицы:
– А текущая по ноге кровь показывает, что очень скоро ты ослабнешь. Давай, задирай ногу повыше, будем тебе жгут накладывать.
– Я и сам могу, – обиженно пробурчал друг.
– Пожалуйста, – она протянула ему свой пояс, – только вряд ли ты без очков справишься.
– Да как-нибудь, – он протянул руку, которая оказалась покрытой сеткой мелких порезов. В свете фонарика она выглядела так, словно кто-то хотел содрать кожу, но получилось не очень.
– Что у тебя с рукой? – одновременно воскликнули мы с сестрой.
– Порезался…
– Это тот с мечом тебя покромсал? – спросил я, поежившись.
– Да нет… раньше… Можно даже сказать это ты меня разукрасил, – ответил он, начав пристраивать Летин пояс чуть ниже своей коленки.
– Я?
*Поход в Музей(3) *
– Ну, ты ведь, как я понял, ответственный за перенос…
– Гм… твой дед считает, что я…
– Значит это твоя работа, что меня швырнуло в стеклянный шкаф, полный посуды…
– Боюсь, здесь есть доля моей вины, – признался Юрий Рафаилович, подходя к нам с кучкой трофейных дубинок и фонариков. Первые выглядели довольно короткими и, видимо, не вызвали у старика особого интереса, поэтому оказались равнодушно брошенными на пол у трона. Вторые, непривычно изогнутой формы, дающие слегка голубоватый свет, удостоились более бережного отношения.
– Вот, – страхолюд одновременно протянул внуку и Лете по фонарику, – теперь вполне достаточно света для осмотра ваших ран. Разрешите?
Макс со вздохом выставил ногу под свет лучей.
– У меня есть йод, – тут же сказала Лета, залезая в сумку, – у нас на сборах толкиенистов часто мелкие раны случаются… Еще есть бутылочка воды и пара бутербродов…
– О, вода – это хорошо, – отозвался дед, опускаясь на колени, – Можем рану промыть! – его пальцы ловкими движениями подняли императорскую штанину, обнажив разрез, от вида которого у меня мороз по коже прошел, – Хм… Довольно аккуратный, чистый, длинной с ладонь, но не глубокий. Кровь уже не идет, но перевязать стоит… Пожалуй… Секундочку… – он поднялся и куда-то пошел.
– И что дальше? – спросил я, глядя ему в след.
– Хороший вопрос, – ответила Лета, – предлагаю дождаться утра и обсудить с властями создавшееся положение…
– Вообще-то, – я осуждающе взглянул на сестру, – мне хотелось узнать у Макса, что случилось с ним дальше, после теплой встречи со стеклянным шкафом…
– Да как бы ничего особенного,– откликнулся наш монстр, – очнулся весь в стекле и порезах. В свете горевшей там тусклой лампочки, сверкал как новогодняя елка. Пришлось все с себя снять, боялся, что стеклянная крошка в порезы попадет. В соседней комнате обнаружил манекены и из их костюмов соорудил свой наряд.
– Он вам очень идет, – донесся голос деда, присевшего около одного из лежащих охранников, – очень похож, на официальный императорский костюм…
– Не понял? – произнес Макс одновременно с нашими с Летиной удивленными "Как?" и "Что?"
– А я разве никогда не говорил? – удивился старик, – Хомблинги – народ воинов. Ваши предки гордились этим и, одеваясь в одежду простых воинов, они подчеркивали свою связь с прошлым, являясь символами простоты и мужества… – охнув, старик встал на ноги и, сделав шаг в сторону, поднял с пола метровый тесак мясника, после чего направился к нам.
– Я прихватил меч, – пояснил он, подходя ближе, – с ним вы будете выглядеть настоящим императором…
– Че-то она не больно эстетичен, для оружия императора, – прокомментировала Лета передачу мечты маньяка Максу.
– К тому же не дешев, не надежен и не практичен, – проинформировал Юрий Рафаилович и, вздохнув, добавил, – зато традиционен. Поэтому сохранился как церемониальный элемент.
– Церемониальный?! – невольно воскликнул я, – Им же головы на раз рубить можно!
– Церемониальный и функциональный, – нравоучительно пояснил палач с дипломом, с отеческой гордостью любуясь тем, как Макс близоруко осматривает клинок, – а обезглавливание одна из церемоний… Правда, с живыми лет эдак двести не практиковали.
– Так они что, трупам головы рубят? – ужаснулась Лета.
– Случалось…– улыбнулся ей страхолюд,
– Дед, прекрати нагнетать, – вмешался Макс и пояснил, – куклам злых духов рубят головы. Один из религиозных обрядов… Уф…– он сморщился, пережидая боль.
– Тут один из ваших подданных пожертвовал своей одеждой для перевязки… – мгновенно отозвался Юрий Рафаилович, продемонстрировав зажатые в руке тряпки, на которые мы, завороженные ножом переростком, совсем не обратили внимания. Старик по новой опустился на колени у ног внука.
– Милая девушка, направьте свой фонарик сюда, – попросил он, и Лета, присев на корточки, послушно осветила обнаженный разрез.
– Ты мог и меня попросить, – недовольно заметил Макс, глядя на то, как дед стал перебирать принесенные лоскуты.
– Тебе нельзя шевелиться, – быстро отреагировала сестрица, и, задрав голову, посмотрела ему прямо в глаза, – замри!
Какое-то мгновение у них шла битва взглядов, но не заметивший противостояния Юрий Рафаилович, случайно толкнув Лету, разрушил момент.
Монстр тяжело вздохнул, и, показывая, как мало его волнует перебинтовывание конечности, стал рассматривать меч, медленно водя лучом фонарика по лезвию. Впрочем, что-то его действительно заинтересовало, и он поднес клинок поближе к глазам, после чего заметил:
– На непрофессиональный взгляд весьма паршивая сталь. Какая-то пористая. Ощущение дешевки.
– Простота и мужество, – отозвался на это старик, прилаживая тряпку а ля бинт к императорской ноге.
– Хм… может я, конечно, и выгляжу, как простота и мужество, – ответил Макс, укладывая мечту маньяка себе на колени, – но вот на располагающего к доверию точно не тяну, поскольку прибежавший на шум мужик, без лишних слов попытался познакомить меня со своей дубинкой.
– И ты его вырубил? – спросил я.
– Нет, я от него убежал. И бегал до тех пор, пока не забежал сюда. А здесь меня поджидал еще один. Они почти загнали меня в угол, но первый придурок удачно махнул своей дубинкой, и у меня стало одним врагом меньше. Потом он споткнулся о тело, свалился, потеряв свое оружие. Я думал, что хоть сейчас поговорим. Так нет: этот идиот с криком метнулся к стендам, и, разбив стекло, рванул меч со стены… А тут еще пара обормотов прибежала… В общем если бы не Лета меня без всяких шуток могли порубить на котлеты.
– Да ладно, – смущенно произнесла сестрица, вставая, – я-то всего подножку подставила, а в стену головой он сам влетел. Вот Гыку действительно молодец. Она ведь другого одна удерживала, пока ты этого с меч отключал.
– А где собственно Гыкуку? – поинтересовался я, проводя лучом фонарика по комнате.
– Действительно, – проворчал, поднимаясь, дед, – что-то давно, этой твари не видно.
Стоило ему это сказать, как псинка влетела в двери комнаты. Одно стремительное мгновение, и она вскочила передними ногами Максу на коленях.
– Осторожно! – воскликнул тот, прикрывая меч руками, и тут же следом радостно, – Не может быть! Нашел их, умница. Умница такой! – он благодарно потрепал своего питомца по голове, вызвав бешеный прилив натуральной щенячьей радости.
– Очки? – уточняюще спросила Лета, разглядев добычу псинки в свете наших фонариков.
– Да! – Макс продемонстрировал их, – Вот только… у нас осталась вода? А то надевать их после Гыкуку…
– Вот, – протянул ему бутылочку и тряпочки Юрий Рафаилович, – смочите и протрите их.
– Давайте лучше я, – перехватила передачу Лета, – а то ему Гыку не даст нормально почистить.
– Я и сам нормально почищу, – набычился император.
– Очки! – жестко потребовала сестра, не вдаваясь в дискуссию, и они снова сцепились взглядами.
– Лучше дай, – посоветовал я, – а то можешь и пинок по раненой ноге получить.
Оторвавшись от своего монстра, Лета повернулась ко мне, но ничего не успела сказать, поскольку заговорил Юрий Рафаилович.
Кстати, Мастер-Эльф, – произнес он, словно захлопывая ловушку, – мне бы хотелось вам кое-что показать. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Не дожидаясь моей реакции, старик развернулся и направился в противоположную сторону от валяющихся охранников.
По-хорошему, стоило просто проигнорировать приглашение. Ведь с него вполне станется опять долбануть меня по башке в ожидании каких-нибудь новых эльфийских чудес. Но вот любопытство… Оно тянуло меня следом за удаляющейся спиной. И я поиграл битву, решив, пойти посмотреть. Впрочем, разум меня не покинул окончательно, и я на всякий случай, подхватил с пола одну из валяющихся дубинок. Палец наткнулся на небольшой выступ на рукоятке, и тут же противоположный конец трофейного оружия с характерным треском украсился пучком электрических искр. Стоявшая рядом Лета, пискнув "Ой!", шарахнулась в сторону и налетела на вскочившего Макса, который, движимый человеколюбием, под металлический гул упавшего меча спешил отдернуть ее от опасности. Два оброненных фонарика асинхронно ударились об пол, за ними последовали очки, и парочка, покачнувшись, свалилась в кресло, приняв, в некотором роде классическое "она у него на коленях". Вид у обоих был настолько ошарашенно-потешный, что даже Гыкуку насмешливо ухмыльнулась.
А у меня язык прямо зачесался съязвить на тему близко любовных отношений. Вот только появляющиеся в голове комментарии "проезжались" чересчур глубоко либо по лучшему другу, либо по сестре. Пришлось выбрать почти нейтральный вариант.
– Ну, не буду вам мешать, – сказал я, – милуйтесь, – и поспешил за Юрием Рафаиловичем.
*Знакомство с экспозицией.*
Страхолюд, можно сказать, торжественно шествовал вдоль стены, освещая фонариком выставочные стенды экспозиции. В луче мелькали картины, фотографии тексты, схемы. Наконец он остановился перед прозрачным кубом, внутри которого лежало некое подобие тернового венца.