Я пришел в себя, вытер пот, а потом как брошусь к двери закрепить уединение и… не нашел, как она запирается… А терпежу уже никакого. И пришлось рискнуть.
Пожалуй, это были самые ужасные минуты в моей жизни. Даже пострашней подземного лодочного путешествия. Там просто лежал и надеялся на лучшее. А тут успеть выполнить жесткие требования мочевого пузыря, снять все мокрое, нырнуть в незнакомые одежды с непонятными застежками, да дурными болтающимися шнурками, ожидая, что в любую секунду в вагончик может влететь кто-нибудь из амазоночного конвоя.
Ведь девчонки – это совершенно не та категория людей, которая быстро забудет о вашем промахе. Особенно те, что постарше, корчащие из себя очень взрослых. Они вслух ничего говорить не будут, лишь только шушукаться на ушко друг другу, оглядывая тебя насмешливыми взглядами, и "просто так" многозначительно улыбаться, из-за чего появится желание провалиться под землю. Правда, мне почему-то казалось, что фиолетовоглазая командирша не такая, но из-за этого выставить себя перед ней в глупом свете не хотелось в два… в три раза сильней.
Впрочем, все окончилось, можно сказать, благополучно: когда начала открываться дверь, штаны были в почти одетом состоянии. Только чуток поддернуть вверх. Поэтому вошедшую в сопровождении одной из амазонок командиршу я встретил в более менее приличном полуголом виде. Да еще посмотрел на них с такой пренебрежительной нагловатой улыбкой, мол, стучаться надо.
Вот только гости отреагировали неадекватно и вместо ухода с извинениями с криками бросились ко мне… Я глазом не успел моргнуть, а они уже стояли передо мной на коленях, в четыре руки расправляя штанины. Причем аккуратно и очень серьезно.
Оторвав свой обалделый взгляд от двух девичьих макушек, я, заметил закрепленное у двери копье. Не приставленное-приткнутое, а именно закрепленное в специальных зажимах… То есть их производители вагончика учитывали, что у их покупателей будут копья и предусмотрели для них место. А еще были летающие камеры, о которых я никогда не слышал, и древние лук со стрелами, которые у нас кроме как в кино нигде не увидишь. Отсюда следовал простой очевидный вывод – это другой мир, со своими другомирскими заморочками. Мерить его своей меркой его не стоит, а со своим уставом постараться на рожон не лезть. Ведь могло быть и хуже… наверное. Поэтому я стоически перенес и работу парочки над моими штанами, и их желание самим одеть на меня рубашку из шнурков, и плетение из этих шнурков узоров. А отсутствие носков лишь вызвало легкое недовольство собой, ведь, по большому счету, мог портянки научиться крутить. Правда, оно быстро рассеялось из-за отсутствия подходящих тряпочек. Поэтому я с чистой совестью натянул сапоги на босу ногу и позволил торжественно вывести себя на улицу.
На улицу командирша вышла с копьем в руках. Выслушав доклад одной из остававшихся амазонок, она выкрикнула команду, по которой собрался весь отряд. Я невольно отметил, что теперь девицы не избегали моих взглядов. На большинстве лиц читалось задумчивое любопытство. А вот та, что помогала одевать меня, даже улыбнулась и подмигнула. Тем временем девчонка выдала еще один приказ, сопроводив его довольно агрессивным взмахом копья, ее воины построились в колонну по две. Затем командующая обратилась ко мне и, как обычно, добилась только отрицательного мотания головой… Легкий приступ взросления тоже присутствовал, но его практически свел на нет строго-деловой вид девчонки. Не исключено, что ее просто раздражал разговор с ничего не понимающим человеком. А вот для меня в незнании языка открылся неожиданный плюс: я оказался лишен возможности ляпнуть какую-нибудь глупость.
С легким вздохом, командирша, с копьем наперевес пошла прочь от домика. Не раздумывая, я пошел следом за ней и, похоже, поступил правильно, поскольку отряд амазонок пристроился за нами. Да и в фиолетовых глазах девчонки, когда она оглянулась, мелькнуло одобрение.
Шли мы примерно столько же, сколько и до вагончика, но в другую сторону. В этот раз никаких народных толп на обочине не наблюдалось. Собственно им и стоять особо негде было, поскольку дорогу, скорей широкую тропинку постоянно обжимали с двух сторон, то деревья, то огромные валуны. Да и сама дорога, была больше похоже на широкую, местами заросшую травой тропинку. Поэтому нам встречались только редкостоящие люди в униформе. Потом мы внезапно вышли на открытое место, Причем наш отряд оказался на холме, а перед нашим взглядом раскинулась огромный заполненный людьми луг.
На наших глазах толпа пришла в движение, начав разбегаться от центра. И к тому времени, когда мы неспешно спустились вниз, она успела преобразоваться в широкий круг. Меня, словно принимающего парад, повели по периметру… Правда, глядя на физиономии я быстро подкорректировал ощущения под "По улицам Слона водили, Как видно, напоказ". Видимо здесь неожиданно прилетающие на лодках подростки тоже в диковинку. Впрочем, пока на сувениры не раздирают, то можно и покрасоваться.
Командирша, по-прежнему с копьем в руках шла справа чуть впереди. Остальные амазонки, вышагивали сзади и выглядели, как я надеялся, почетным караулом, а не надзирательницами-дрессировщицами. И вдруг, на середине круга грозный окрик из толпы остановил наше шествие. В первый ряд протолкалась совершенно не классическая "Моська", а здоровенный парень, и, судя по смерившему меня взгляду, явно из тех, кому не нравятся малявки. Он открыл рот и пробасил что-то такой интонацией, что сразу захотелось его заткнуть кирпичом. Причем не одним.
Пришлось напомнить себе, что я толстокожий Слон, необращающий на всяких Мосек внимания. В отличии от меня командирша, видимо, по должности, посчитала себя обязанной пообщаться с этим представителем собачьих. Слегка поморщившись, она бросила в мою сторону извиняющийся взгляд, а затем ответила таким утомленно-спокойным тоном, словно жалеет неразумного, повторяя ему прописную истину вместо переработки его в фарш. И, видимо, сказанное ей оказалось помощнее, чем желаемые мной кирпичи, так как глаза Моськи испуганно забегали, окружающие его плотоядно-издевательски заулыбались, а со стороны амазонок донеслись одобрительные хмыки. Во мне прямо гордость за девчонку расцвела. Причем так зацвела, что потребовала внешних проявлений. Но ничего вменяемого в голову не пришло.
Возмутитель спокойствия тем временем пришел к каким-то своим выводам и склонился в поклоне, рассыпавшись в явно извинительных речах. Командирша приняла такое поведение как должное. Ничего не говоря, она развернулась, собираясь возобновить наше шествие. Я тоже уже собирался сделать шаг вперед, как ухватил краем глаза опасность в виде подскочившего ко мне "покорившегося" здоровяка. Инстинкт самосохранения стрельнул отпрыгиванием. Да только враг оказался быстрее, а его рука длиннее, и в следующее мгновенье, схваченный за волосы я взлетел в воздух. Боль была такая, словно с меня сдирают кожу. Точнее, без ножа отдирают скальп. Даже воспоминания о садизме Юрия Рафаиловича померкли. Сознание тоже несколько померкло, а вот скорость восприятия резко возросла. Или это время решило замедлить свой бег, дав возможность увидеть, как с медленной постепенностью физиономия детины растягивается в радостную гримасу, а его огромный кулак ползет прямо к лицу протяжно разворачивающейся командирше. В голове мелькнуло видение, как хрупкую амазонку корежит и отбрасывает ударом. Такое развитие событий меня совершенно не устраивало, и я со всей силы пнул кулак. Попал, правда, только с четвертой попытки, но зато как! Детину так забавно дернуло в разные стороны. К сожалению, меня тоже, и я чудом разминулся с копьем амазонки. Оружие оказалось очень кстати. Выдернув его из рук воительницы, я со всего маху переломил древко о голову детины. Оставшимся же в руках обломком саданул по все еще державшей меня за волосы клешне. Время несколько ускорилось. Приземлившись на ноги, я почувствовал уже знакомую легкую размазанность пространства, тут же, краешком сознания, отметив, что начинаю воспринимать происходящие странности без какого либо удивления и боязни.
Внезапно оказавшаяся рядом командирша, присев, очень нежно взяла меня за руку и заглянула в глаза. Взросление тут же потребовало отвлечься от всяких глупостей и, ловя благоприятный момент, уделить все внимание девчонке. Однако рационализм упорно старался освоиться в "поехавшем восприятии", стараясь найти путь, который привел в этот мир. Амазонка стала дергать за руку. Раздраженно я попробовал вырваться и тут почувствовал направление. Мне нужно было запомнить его, ощутить его полнее, но девчонка продолжала назойливо теребить. Я дернулся, отстраняясь от нее, и… упал на мокрый асфальт. Передо мной лежала в быстро увеличивающейся луже сумка и до боли знакомый голос зарычал:
– Опять!!!
Я задрал голову вверх и, обреченно взглянув жертве Барсика в глаза, пробормотал.
– Ох, нет… пожалуйста…
Толстяк, уже дойдя до точки кипения, "выплюнул" грозное "Ты!!!", протянул руку, собираясь, видимо, повторить мое вздергивание в воздух. Однако завершить задуманное ему не удалось. Словно зеленая молния командирша амазонок, влетев между нами, с разворота заехала толстяку в ухо. Следующий же удар воительницы – вбить ногой ниже пояса – становился довольно традиционным завершением наших с толстяком встреч.
Вскочив на ноги, я схватил амазонку за руку и потащил ее прочь от стонущего врага, до того как окружающие люди начали образовывать кольцо любопытствующих. К счастью, девчонка не сопротивлялась, руку не выдирала, а главное не начинала устраивать разборок, что происходит. Она даже на бег послушно перешла, когда я ускорился. Однако сверкающие в ее фиолетовых глазах искры, обещали кучу вопросов в самом ближайшем будущем.
"Но это будет потом,– говорил себе я, оглядывая на бегу немноголюдную железнодорожную платформу,– когда отыщем тихое спокойное место для подумать",– и мчался дальше.
*Отступление: Программа "Новости, факты, размышления".*.
Программа "Новости, факты, размышления". Большой полукруглый стол, за которым сидят три ведущих. Сидящий в середине первый ведущий как бы задет тему обсуждения, а сидящие по краям, играя роль оппонентов, озвучивают возможные трактовки событий.