а.
Малиновская обходила комнату, водя пальцами в белых перчатках по полкам и платяному шкафу, её каменное лицо отразилось в туалетном зеркале, когда она проверила его стакан для зубной щетки на капли воды. Она открыла его шкафчик, чтобы исследовать его скудное наполнение висящей там одежды и изучить блеск его второй пары ботинок. Ее отлично выдрессированный исполнитель, стоял в двери, с традиционным блокнотом в руках, наблюдая за нею и Шоном, в нем почти чувствовалось садистское ликование, с которым он ждал, чтобы надписать имя кадета Макинтайра в его “черном” списке. Но Малиновская ничего не сказала, Шон подавил чувство облегчения и напомнил себе, что она еще не закончила.
Она выпрямилась и закрыла шкаф, оглядев комнату еще раз и направился к его постели. Она остановилась там, где он мог ее видеть-нет, он был уверен, случайно-и полезла в свой карман. Она тянула время, выполняя тщательно продуманный ритуал, вынимая блестящий диск, в котором, через мгновение, Шон узнал антикварный серебряный доллар США. Она его тщательно уравновесила на согнутом указательном и большом пальцах и подбросила её.
Монета сверкнула в воздухе и упала точно в центре кровати … замерев там.
Серые глаза Малиновской сверкнули, увидев монету на кровати, и сердце Шона упало. С усилием, Шон старался выглядеть безразличным, когда она забрала себе монету и взвесила её на ладони прежде чем спрятать обратно в карман. Потом она протянула руку, схватила одеяло и простынь и одним рывком сорвала их с матраса.
Она повернулась на каблуках, и ручка её дрессированного исполнителя замерла.
“Пять выговоров,” она сказала категорично и вышла из комнаты.
Колин Макинтайр оглядел сидящих за сверкающим столом членов его Императорского Совета. Двое из них отсутствовали, Лоуренс Джефферсон был приглашен в последнюю минуту заменить Гора, а советник Геб, министр Развития был редким гостем на Бирхате. По большей части, это было потому, что он проводил большую часть своего времени, вплотную работая с Командами Обследования, но главное, Геб был последний из оставшихся в живых уроженцев “старого” Бирхата, и катастрофические изменения его родного мира приносили ему страдания.
Это было одной из причин, из-за которой Колин отозвал Влада Черникова со своей должности помощника Гора. Цзяню и Гору нужен был инженер на Бирхате, по этому, Колин создал Министерство Машиностроения, а Влад согласился его возглавить. Теперь белокурый, голубоглазый экс-космонавт закончил своё перечисление продолжающихся гражданских проектов Системы Биа, и Колин одобрительно кивнул.
“Кажется, что Вы владеете ситуацией, Влад…, как обычно.” Влад улыбнулся, и Колин улыбнулся в ответ. “Однако, как обстоят дела с Земным шитом?”
“Довольно неплохо”, сказал Влад. “Единственная реальная проблема заключается в задании абсолютной мощности. Мы задействовали сорок процентов первичного генератора и начинаем работать с подчиненными станциями. Я боюсь, что запасы пояса астероидов иссякли, но Центаврианские грузовики приходят точно по графику.”
Колин кивнул. Космические “заводы” Империи в состоянии сделать практически любой материал вплоть до основных элементов для синтеза композиционных материалов и сплавов необходимых Имперской отрасли, таких как и боевая сталь, из которой строятся планетоиды Боевого Флота, но и Имперским синтезаторам требуется некоторая отправная точка. Сырьё для создания таких объектов размером с “Мать” или Дахака необходимо от куда-то брать, и огромные Имперские грузовики “горных экспедиций” могли — и транспортировали — целые обломки планет на сборочные площадки. Система Центавра, к сожалению для неё, была в удобной близости от Солнечной системы, и её первоначальные одиннадцать планет уже были сокращены до девяти. В ближайшее время их станет и вовсе восемь, так как гравитонная боеголовка взорвет еще одну, чтобы скормить осколки ненасытным орбитальным верфям Земли.
“В то же время, Балтан и Дахак завершили планирование ‘Мачехи’”. Несколько советников с интересом прищурились. “Нам еще предстоит основательно изучить памяти ‘Матери’, но мы уверены, что извлекли все необходимые программы для управления Боевым Флотом и соблюдения конституционных функций. Окончательные параметры программы-ядра ‘мачехи’ остаются гибкими, из-за возможных дополнений, которые вероятно появятся так как наши исследования здесь на Биа, продолжатся. и конечно-же, весь проект потребует многих лет, но Гор, Тао-линь, и я намерен начать строительство в течение ближайших трех месяцев.”
“И слава Богу, мы, наконец, готовы”, сказал Колин. “Дахак, тебе и Балтану искренняя благодарность за ваши усилия.”
“Пожалуйста, ваше величество”, ответил Дахак своим лучшим формальным поведением на совещании. “Я уверен, что выражу мнение адмирала Балтана, так же как и свое.”
“Хорошо, напомни мне, чтобы я поблагодарил его персонально, в следующий раз, когда я его увижу”. Колин повернулся к Владу. “И новые планетоиды?”
“Это продвинулось гораздо дальше, несмотря на обычные непредвиденные задержки. Имперская Земля будет готова войти в строй в течение четырех лет”.
“Какие-то проблемы с компьютерами, Влад?” спросил Джеральд Хэтчер.
Я поясню, если не возражаете, Колин, — произнес Сэр Фредерик Эймсбери. Сухопарый англичанин, один из товарищей Хэтчера, начальник штаба во время Осады, ставший министром кибернетики, и Колин кивнул ему продолжать.
“Экспериментальные компьютеры были изготовлены и проработали больше двух лет, Сэр,” сказал Эймсбери, “в них также включены оригинальные идеи Дахака. Вместе с внедрением в наши энергоустановки логических схем Ачуультани, мы повысили скорость работы еще на пять процентов, и добавили больше абстрактного мышления в программном обеспечении. Они, конечно, не обладают самосознанием, но у них приблизительно на тридцать процентов больше самостоятельной способности принятия решения. Я полагаю, что Вы будете вполне довольны результатом.”
“Извините меня, Сэр Фредерик,” это был Лоуренс Джефферсон, “но что-то я еще не до конца понимаю. Я могу понять, почему мы не хотим, чтобы “Мать” или “Мачеха” обладали самосознанием, но почему мы не хотим, чтобы наши военные корабли, имели его? Если бы у нас было больше кораблей, таких как Дахак, разве это не будет гораздо более эффективным флотом?
“И да и нет,” сказал Эймсбери. “Корабли, конечно, были бы более эффективными, но они также будут намного более опасными.”
“Почему?”
“Если позволите, Сэр Фредерик?” сказал Дахак, и Эймсбери кивнул. “Проблема, вице-Губернатор заключается в том, что такие корабли будут слишком мощными для нашей-же собственной безопасности. Как вы знаете, Четвертая империя была не в состоянии создать полностью самостоятельный компьютер на момент своего существования. Мое собственное сознание развилось случайно во время пятьдесяти-одно-тысячелетнего простоя без присмотра, и даже теперь, мы еще не до конца понимаем, причины для этого.
“Четвертая Империя, однако, даже при её способностях решили не использовать эту возможность по каким-то причинам, которые, после рассмотрения, особенно в свете фактов, которые мы обнаружили, но о которых Империя, как представляется, не могла знать, кажутся вполне допустимыми. Подумайте: Нет доказательств, что кибернетический интеллект имеет иммунитет к безумию., и компьютер Ачуультани достаточно доказывает, что не все имеют иммунитет к амбициям. Если планетоид класса Асгард ‘сойдет с ума’ он может нанести непоправимый ущерб. В самом деле, наиболее благоразумное предложение, что бы меня самого перенесли из моего нынешнего корпуса в какое то менее опасное место.”
“Дахак”, вздохнул Колин, “мы не собираемся спорить об этом снова! Я принимаю твой аргумент против создания каких-либо обладающих самосознанием компьютеров, но ты, однозначно, доказал нам свою правоту!”
“Кроме того,” сухо сказал Влад: “Почему возможность того, что ты можешь сойти с ума должна нам мешать, когда мы имеем Императора, который это уже сделал?”
Смешок побежал вокруг стола, но Колин его не поддержал. Он уже был готов перейти к следующему пункту, и посмотрел на своего министра Биологии с болью и печалью в сердце. Во многих отношениях, Исис была бы лучшим советником, чем Коханна… если-бы не её возраст. У нее было гораздо лучше развита “человечность”, но к несчастью для Колина, Проект Генезис был не просто главным достижением в жизни Исис Тюдор, но и последним.
“Хорошо, я считаю, что охватывает практически все”, сказал он тихо “, но прежде, чем мы закончим, у Коханны есть что сообщить нам.” Ханна?”
Коханна посмотрела на мгновение вниз на свои руки с необычной грустью, затем откашлялась.
“Я бы хотела что бы Исис была здесь, и сказала вам это сама, но ей было не до поездки. Тем не менее,” она подняла глаза “-Я рада сообщить, что первая за семьдесят восемь миллионов лет свободная женщина Нархани родилась в ноль-два тридцать четыре по Гринвичу этим утром. “Мягкий гул приятного удивления пробежал по столу и Коханна туманно улыбнулась. “Исис была там, и она назвала ребенка Ева. Насколько мы можем сказать, она абсолютно здорова.”
Тихий голос Джеральда Хэтчера нарушил долгое, затянувшееся молчание.
“Я никогда по настоящему не предполагал, что Вы сможете сделать это, ‘Ханна.”
“Не я.” Голос Коханны был очень тихим. “Это Исис.”
И опять наступило молчание, прежде чем Влад Черников снова заговорил, и его предыдущее легкомыслие исчезло.
“Как там Исида, Танни?” мягко спросил он.
“Не очень хорошо, Влад,” грустно сказала Джилтани. “Она быстро теряет силы, и поэтому отец остается рядом с ней. Она не чувствует никакой боли, и она видит, что работе всей ее жизни дает свои плоды, но я боюсь, что у неё мало времени”
“Мне горько это слышать.” Влад на мгновение посмотрел на притихший стол, потом снова на Джилтани. “Пожалуйста, скажи ей, как мы ей гордимся… и передай ей наши слова поддержки.”
“Хорошо,” тихо сказала Джилтани.
Францина Хильгман включила свое противоподслушивающее устройство прежде, чем достать новую Библию из своего пакета. Её системы безопасности были столь же хороши как и в Имперском правительстве (так как они и были из правительственных источников), что означало, что она была так-же защищена от прослушивания, как и любой правительственный чиновник, она с удовольствием вдохнула сильный запах печатных чернил, когда она открыла книгу. Она всегда любила красоту, и она была удивлена и действительно довольна влиянием, которое нейронный интерфейс оказал на полиграфию. Человек заново открыл, что книги были сокровищем, а не просто средством передачи информации, и фолиант, который она держала в руках, был шедевром печатного искусства.