Он размышлял сидя за своим столом, затем расправил плечи.
“Лорд-Маршал, вы назначаетесь Главным Куратором Матери Церкви в Святой Войне.” Рокас поклонился, и Френау закусил губу. Полноправный Куратор не назначался со времен Раскольнических Войн. “Но мы должны подготовить наших мужчин, чтобы устоять перед бесовским обманом, прежде чем мы начнем боевые действия,” серьезно продолжал Вроксан, “и я боюсь, что большая часть Малагора перейдет к еретикам, прежде чем мы будем готовы.”
Он посмотрел на скорбное лицо Френау, и его сердитый взгляд смягчился.
“Это могло произойти в любом месте, Френау. Простой народ слишком плохо образован, чтобы судить о таких вещах, и, когда их собственные священники вводят их в заблуждение, это не их вина, что они в это верят. Но как бы то ни было, те, кто воспринимает ересь должны заплатить цену ереси.” Он посмотрел на Маршала. “Я не хочу вызвать светских владык под ваши знамена, Рокас, но даже если мы будем полагаться только на Гвардейцев, мы должны сначала прислать к ним священников, проповедующих истину о том, что произошло, чтобы нам не потерять еще больше войска из-за паники и духовного обольщения. Согласны ли вы?”
“Согласен, Ваше Святейшество, но я должен предостеречь от нашей долгой задержки.”
“Что вы имеете в виду, под словом ‘задержка’?”
“Ваше Святейшество, В Малагор всегда было сложно вторгнуться, и его позиция разделяет наши силы. Хуже того, мои собственные отчеты указывают на то, что восстание еретиков разгорелось от того, что они видят управление извне, в не меньшей мере, чем от того, что, возможно, посеяно демонами.”
Рокас с опаской смотрел на Вроксана и выдохнул с облегчением, когда первосвященник медленно кивнул. До Раскольнических Войн, Малагор был достаточно силен, чтобы дать отпор даже Матери Церкви. Действительно, традиционная нетерпимость Малагорцев к Догмам ограничения подлила масла в огонь Великого Раскола, и Правящий Круг, в то время боровшийся не на жизнь, а на смерть с Раскольниками, использовал эти войны что бы разделить княжество. Князь Уроба, нынешний ‘правитель’ Малагора был престарелый, любящий выпить, выходец из Храма, пришедший к власти не по рождению или заслугам, а благодаря пикам Гвардейцев — и его люди знали это.
“Наши войска западнее Малагора очень слабы,” продолжил Рокас. “У нас примерно сорок тысяч Гвардейцев в Дорасе, Кухре, Черисте и Шовмахе, и меньше пяти тысяч в Сарду и Тиргане, и ересь распространилась гораздо быстрее к западу, чем к востоку. В действительности, я боюсь, что силам Гвардейцев будет сложно уберечь простых людей от ереси в этих регионах. Далее, семафорная цепочка через Малагор скоро попадет в руки еретиков, лишив нас прямой связи. Мы будем вынуждены отправлять семафорные сообщения на Арвах и оттуда на корабле до Дарвана для ретрансляции через Алва по цепочке ущелья Квелч. Такая задержка сделает практически невозможной осуществление тесной координации действий между нашими силами на востоке и западе Малагора.”
Он подождал, пока Вроксан кивнул еще раз, а, затем, продолжил более сдержанно.
“Общая численность Гвардейцев на западе Малагора, как я сказал приблизительно сорок пять — пятьдесят тысяч. Здесь, на Востоке, Храм может собрать в пять раз больше Гвардейцев, если мы полностью опустошим наши гарнизоны. Кроме того, нам нужно будет провести всеобщую мобилизацию, но, так же как и вы, я предпочитаю не полагаться на светские феодальные войска — по крайней мере, до тех пор, пока мы не выиграем, хотя бы, одно сражение и таким образом не докажем, что эти ‘ангелы’ на самом деле демоны.”
Он снова остановился и Вроксан снова кивнул, на этот раз нетерпеливо.
“Единственным возможным маршрутом для армий в и из Малагора являются Тирганское ущелье и Долина Келдак. Ущелье широкое, но оно усеяно мощными крепостями, которые могут достаточно хорошо защищать еретиков, прежде чем мы сможем наступать. Учитывая эти факты, и нашу слабость, на западе, я бы порекомендовал, сосредоточить Западную Гвардию на юге Горы Черист в окрестностях Врала. В такой позиции они могут как заблокировать Тирганское ущелье, так и поддерживать общественный порядок.”
Рокас начал расхаживать, активно артикулируя, произнося слова словно удары пики.
“Наши главные силы на Востоке, и контролируя ущелье мы сможем сосредоточиться на Келдаке, с помощью Гвардейцев Келдака можно заблокировать долину против боевых налетов еретиков, пока мы не будем готовы. Ландшафт долины ничего из себя не представляет и она даже уже, чем ущелье, к тому же большинство её крепостей были разрушены после Раскольнических Войн. Может быть, есть всего три места, где еретики могут выстоять: Ортон, Ерастор, и Барикон. Они все обладают мощными оборонительными укреплениями; но цена за удержание любой из них будет весьма высокой.”
Он поморщился. “Здесь не нужна какая то особая стратегия до тех пор, пока мы на самом деле не вторгнемся в Малагор, Ваше Святейшество, не с таким ограничением на направления наступления, но то же самое относится и к еретикам. Которые, в отличие от нас, еще должны вооружить и обучить свои силы. Если мы нападем быстро, мы сможем очистить всю долину, прежде чем они смогут подготовиться.
“Я согласен,” произнес Вроксан после недолгого раздумья. “И, безусловно, лучше двигаться с Востока. Если они смогут нанести удар до того, как мы подготовимся, они будут двигаться на Восток, прямо к Храму.”
“Я об этом и думаю,” согласился Рокас.
“В то же время,” Обратился Вроксан к Френау, “я не вижу иного выбора, кроме как объявить Малагор под Запретом. Займитесь провозглашением.”
“Я займусь,” несчастно подтвердил Френау. Чему быть, того не миновать.
“Поймите меня, Братья,” смиренно произнес Вроксан. “Никаких компромиссов с еретиками. Меч Матери Церкви обнажен; он не вернется в ножны пока будет жив хотя бы один еретик.”
Глава 26
Роберт Стивенсон — сейчас без титула ‘Преподобный’ — смотрел трансляцию с ненавистью в глазах. Епископ Францина Хильгман созерцала на своих прихожан из-за резной кафедры, и ее мягкий, ясный голос был страстным.
“Братья и сестры, насилие-это не ответ на страх. Возможно, некоторые души ошибаются, но Церковь не может и не будет прощать тех, которые пренебрегают любовью к Богу, ударяясь в неразумную ненависть. Божий народ не запятнает свои руки кровью, не подобает от гнева причинять смерть любому человеку. Те, кто называет себя как ‘Меч Божий’ не слуги Его, а разрушители всего, чему Он учит, и их-”
Стивенс зарычал и прервал трансляцию, его воротило от того, что он когда-то уважал … что — Он не мог подобрать достаточно правильное слово.
Он медленно расхаживал, и его глаза светились дьявольским огнем. Отвращение и брезгливость выгнали его из Церкви, но Хильгман и ей подобные никогда не могли ослабить Меч Божий. Их продажность лишь добавляла решительности истинным верующим, и Меч с каждым днем ударял все глубже и глубже.
Когда он попадал в цель. Самый страшный — и самый счастливый — день его жизни был тот, в который он понял, почему его ячейка была направлена против Винсента Круза. Убийство жены Круза и его детей обеспокоило некоторых из его людей, но, некоторые деяния во славу Божью требовали жертвы, и если погибнут невинные люди, Бог примет их как мучеников, которыми они стали. Но то, что он был инструментом, который уничтожит наследников престола — наследников таких продажных, что они объявили Нархани друзьями — приводило Стивенсона в дикий восторг.
Были и другие задачи, но ничего не приносило такого удовлетворения, как эта … или, как то, что он с нетерпением сейчас ждал. Настало время Францине Хильгман узнать, что истинный Бог отверг её самопровозглашенные договоренности с Антихристом.
Сержант Грайвольф был спокойным и расслабленным, так как он знал, чего ожидать. Особенно, когда он ждал что-то столь захватывающее.
Он не знал, как аналитики разработали идею. Из брифинга он догадался, что они перехватили курьера, но все, что имело значение, было то, что они это знали. Если повезет, они смогут даже взять одного из этих ублюдков живым. Даниэль Грайвольф был профессионал, и он знал, насколько все может измениться … но где-то глубоко внутри, он надеялся, что им будет сопутствовать хоть капля удачи.
Стивенс поблагодарил небо за дождливую ночью. Дождь и темень не помешают Имперским системам наблюдения, но надзирающими за этими системами были всего лишь люди. Тоскливый зимний дождь даст свой эффект там, где это имело значение, притупляя и замедляя их разум.
Алиса Хьюз и Том Масон шли рука об руку позади него, как влюбленная парочка, скрывая оружие под своими плащами. Стивенс нес свое оружие в кобуре под мышкой: старомодный, автоматический десяти-миллиметровый “пулемет” использующий взрывчатое вещество, как в гравитационных пистолетах. Он не видел Янса или Пита, но они в нужный момент окажутся рядом. Он знал это, так же как то, что Ванда Карри приземлит их спасательный флаер ровно в нужную секунду. Они днями отрабатывали операцию, и все шло точно по расписанию.
Его пульс участился, когда он добрался до высотки. Её строительство началось еще до Осады, но она была модернизирована, и он остановился под козырьком силового поля, прикрывавшего центральный вход. Он вытер воду с лица благодаря вынужденной передышке, пока Алиса и Том нагоняли его по пятам, и краем глаза увидел Янса и Пита, выступивших с противоположного направления. Все пятерка собралась вместе как будто бы случайно и затем, они все вместе повернулись, и, как один, шагнули через вход.
Сотрудников службы безопасности в холле не было, только автоматизированные системы, он был проинформирован об этом, и он задержался на входе, опустив голову, чтобы скрыть свое лицо, перекрывая видимость на Яна и Пита, которые распахивали свои пальто. Затем, он отступил в сторону когда активировались подавители сигналов, которые с невероятной точностью выжгли датчики системы наблюдения в бесполезный хлам концентрированными импульсами энергии.