Батигар чувствовала себя тестом, из которого Шигуб лепит нечто невообразимое, и в какой-то миг, не в силах вынести пронзительного наслаждения, оттолкнула раздиравшие ее руки. Нгайя, недовольно фыркнув, отстранилась, и девушка ощутила такую пустоту, такое страшное разочарование, что сама вцепилась в свою мучительницу, беззвучно моля простить ей невольное сопротивление. И та, как будто понимая, что испытывает ее жертва, вновь приникла к ней жаркими губами, и сладостный кошмар продолжался под аккомпанемент непрекращающегося дождя, барабанившего по коже шатра то тише, то громче, то тише, то громче до самого рассвета.
— Эскальдиор Гносс, мастер Нагат явился по вашему приглашению, доложил слуга и, дождавшись краткого:
«Проси!» — скрылся в колоннаде, отделявшей храм Вечного Света от Ректуриона — Дома паломников. Приехав около полутора лет назад в Нинхуб, Гносс решил пожить несколько дней в Ректурионе, ибо приготовленный для него Нагатом особняк показался ему слишком помпезным, да так, за недосугом, и не присмотрел себе более подходящего жилища. Из окон Ректуриона были видны гавань и устье Лианжа, до центра города — рукой подать, а паломники за полвека успели до такой степени загадить прекрасное здание, что, по мнению Гносса, их не следовало и близко подпускать к храму, построенному великим Терзиной.
Эскальдиор любовно погладил серый мрамор колонны и направился к фонтану, журчавшему посреди круглого дворика. Занятый подготовкой переворота в Манагаре, а затем и в Сагре, он не заметил, как управляющий сделал ремонт, и теперь с удовольствием отмечал, с каким тактом отнеслись приглашенные Цебуном художники и строители к порученному им делу. Рисунок, образованный восьмигранными напольными плитами, полностью восстановлен, именно восстановлен, а не выполнен заново; увечные блоки окружающего фонтан парапета заменены, а оставшиеся вычищены так, что налет времени все же ощущается. Выщербины в благородном камне, подобно морщинам на лице, подчеркивают его индивидуальность, и патина на бронзовых статуях радует глаз не в пример больше солнечного блеска золотых безделушек…
— Во имя Света и Единства! Ты звал меня, эскальдиор? — Маленький юркий Нагат внешне настолько не соответствовал занимаемой им должности правителя города, да еще такого, как Нинхуб, что, глядя на него, Гносс всякий раз удивлялся, каким чудом в столь невзрачном и тщедушном теле может обитать столь деятельный и неукротимый дух.
— Да, брат мой, я посылал за тобой. Мои люди допросили поодиночке каждого из приплывших с Гельфаром людей, и все они подтвердили его слова.
— Гельфар — это тот, который затравлял нам о каком-то северянине, исфатейских принцессах и Черном маге, завладевшем кристаллом Калиместиара и потопившем «Норгон»?
— Тот самый, у тебя превосходная память, дружище. Ты видел его один раз, однако хорошо запомнил…
— Хм! Еще бы мне не запомнить человека, принесшего известие о гибели «Норгона»! Да я… — Нагат поднял глаза на Гносса и умолк. Дружба дружбой, но эскальдиор едва ли вызвал его для того, чтобы удостовериться, пребывает ли он в здравом уме и доброй памяти. И раз уж завел разговор о Гельфаре, стало быть, сведения, сообщенные капитаном, шлюпка которого была подобрана неподалеку от Нинхуба, подтвердились в полной мере.
— Помимо рассказов спутников Гельфара я получил два послания, также свидетельствующих, хотя и косвенным образом, о том, что он говорил нам правду. Одно пришло из Сагры, его привез капитан «Манна» — мастер Толеро передал ему все полномочия, перед тем как броситься в погоню за судном, увозившим кристалл Калиместиара. Другое — из Дортонала.
— А-а-а… — понимающе пробормотал Нагат. Из двух избираемых тайной жеребьевкой в День Свершений эскальдиоров один ведал делами мира и безвылазно жил в столице Атаргате — Дортонале. Второй, ведавший делами войны, находился, как правило, там, где больше всего требовалось его присутствие. Обязанности обоих властителей страны были распределены раз и навсегда, и если оба они заинтересовались этим самым Гельфаром, дело принимает серьезный оборот…
— Судьбой капитана, долгое время служившего Черному Магистрату, пусть занимаются твои чинуши, но то, что он рассказал о кристалле Калиместиара, оставлять без внимания нельзя. И тут уж решения принимать нам. Кстати, Платид тоже сообщает, что, по сведениям, доставленным надежными людьми в Дортонал, ключ от сокровищницы Маронды похищен из Исфатеи неким Мгалом, родившимся где-то на севере, за Облачными горами.
— Но если Гельфар сказал правду и его корабль…
— «Посланец небес», — подсказал Гносс.
— …попал в Манамануш, то кристалл покоится сейчас где-то в лабиринте проток Глеговой отмели. Если его не проглотила какая-нибудь слишком уж расторопная тварь.
— Понимаешь, если бы на «Посланце небес» не было
Черного мага, я, возможно, и поверил бы в это. Потому что мне очень хочется в это верить! — доверительно прибавил эскальдиор. — Но на судне был маг. Более того, там был Магистр! А это, клянусь смрадными ямами Гайи, совершенно меняет дело.
— Магистр! — с отвращением повторил правитель Нинхуба. — Какая мерзость! Если так, то уверенным быть нельзя совершенно ни в чем.
— Зато предполагать следует наихудшее. Эти сыны тьмы так давно пытаются добраться до сокровищницы Маронды, что в этот раз им может повезти. И поскольку помешать этим порождениям ночи кроме нас некому, я намерен послать в Танабаг три… нет, пять бирем. Они возьмут на борт столько воинов, сколько смогут, и преградят магам дорогу к сокровищнице. А если судьба улыбнется нам — завладеют кристаллом.
— Пять бирем? Тысяча матросов и столько же воинов? Ты хочешь послать две декарды невесть куда, не будучи даже уверен, что кристалл не попал к глегу в желудок и не лежит где-нибудь на дне Жемчужного моря? Тогда все наши планы дальнейшего продвижения на запад действительно рухнут! Ты уничтожишь их собственными руками!
— Ну зачем же так трагически? Они будут просто отложены на некоторое время.
Нагат уставился на эскальдиора так, будто видит его впервые в жизни. Всегда подтянутый, высокий, на редкость молодо выглядевший обычно, Гносс был сейчас и в самом деле не похож сам на себя. Сжатые челюсти, разбежавшиеся от крыльев прямого костистого носа морщины и холодный блеск прищуренных, буравящих собеседника глаз заставили правителя Нинхуба вспомнить, что эскальдиору давно перевалило за сорок и человек этот, еще в молодости прозванный Кремнем, с годами не становился мягче. Люди, называвшие его за глаза «эстетом», не видели, как он на скаку врубался в ощетинившиеся копьями ряды чомбаров, хлынувших на северные рубежи Атаргате в Год Великого Холода. Не слышали, как он сорванным голосом приказывал не брать пленных при памятном штурме Нахидивы — столицы вагадзорских пиратов. Они не знали, что именно он возглавлял высадку Девятой декарды меченосцев на мыс Вундухун, который восточные поморы три года превращали в неприступную крепость. Они… «Впрочем, и сам я, похоже, забыл, с кем имею дело», — подумал Нагат, вслушиваясь в сказанные будничным голосом слова:
— Пять бирем и тысяча воинов. К сожалению, это все, что мы можем выделить для экспедиции, которая должна отплыть в ближайшее время. Но, боюсь, этого окажется мало, чтобы полностью контролировать подходы к сокровищнице. А потому, дабы возместить количество качеством, мне придется самому возглавить эскадру. — Эскальдиор сухо рассмеялся. — Полагаю, мой опыт не будет лишним в этом походе.
— Ты… ты с ума сошел!
— Нисколько. Мы можем расценивать похищение кристалла как бедствие или счастливый случай, но не воспользоваться этим шансом было бы непростительной глупостью. От того, что мы присоединим к владениям Братства еще один или два города, в сущности ничего не изменится, если же нам удастся овладеть знаниями древних…
— А если это всего лишь сказка и никакой сокровищницы не существует? Что если вход в нее уничтожен лавиной или завален оползнем? Наконец, там могут храниться не знания древних, а истлевшая за много веков рухлядь, и так оно скорее всего и есть!
— Это было бы великолепно! — широко улыбнулся эскальдиор. — Тогда мы забудем о сокровищнице и с чистой совестью вернемся к прерванным трудам.
— Не кажется ли тебе, что развеять иллюзии мог бы кто-то другой? Посылать пять бирем под твоим командованием на ту сторону Жемчужного моря — не слишком ли это дорогое удовольствие, когда речь идет о байках выживших из ума старцев? — продолжал настаивать Нагат, прекрасно сознавая, что переубедить Гносса ему не удастся.
— В существование кристалла Калиместиара тоже мало кто верил. А о сокровищнице Маронды упоминается в стольких старых рукописях, что тут и спорить не о чем. Я отписал Платиду о своих планах и к тому времени, как корабли будут готовы к отплытию, рассчитываю получить ответ из Дортонала. Хватит тебе тридцати дней на подготовку эскадры?
Нагат кивнул. Разговор окончен, спорить с эскальдиором бесполезно. Гносс никогда не отказывался выслушать мнения подчиненных, но редко брал на себя труд возражать им и отстаивать свою точку зрения. Еще реже он менял решения, которые принимал после долгих и порой мучительных раздумий.
— Ну не хмурься! Я знаю, ты сам охотно принял бы участие в этой вылазке и завидуешь тому, что я собираюсь сбежать от важных дел и совершить небольшое и во всех отношениях приятное путешествие. — Гносс обнял правителя Нинхуба за плечи и подвел к краю террасы, с которой открывался прекрасный вид на вспененный ветром Зеркальный залив. — Признайся, тебе ведь хочется ощутить под ногами вибрацию корабля, летящего на всех парусах?
— Мне хватает забот с теми судами, что строятся на верфях Нинхуба, ворчливо ответствовал Нагат. — А ты, я вижу, и правда рад пуститься в путь! Надоела небось крысиная возня моих чиновников, допросы, беседы с соглядатаями, проверка финансовых отчетов новоиспеченных правителей наших разрастающихся с каждым годом земель?
— Надоела, — признался эскальдиор, с просветлевшим лицом вглядываясь в морскую даль, перечеркнутую мачтами сгрудившихся в гавани к