Ради чего он жил? Ради чего шел на кражи, обман и подлог? Чтобы на старости лет очутиться в чужой квартире, вздрагивая и дергаясь от каждого шороха, страшась, что за тобой снова придут люди в форме? Ради того, чтобы вместо нормального сна перед глазами маячило тело повешенной жены?!
А ведь в том, что за ним придут, бывалый зэк ничуть не сомневался, это лишь вопрос времени. Сегодня, завтра? Послезавтра?
Роговой поднялся из-за стола и, взяв чашку, вылил чай в раковину.
«Может, позвонить Павлову?»
Спонтанно возникшая мысль изумила и напугала его одновременно, и старик, окончательно растерявшись, засеменил из кухни. Взволнованный, он бесцельно бродил из комнаты в комнату, погруженный в тягостные мысли.
Павлов ведь предлагал ему помощь. Может, стоило прислушаться? Может, еще не все потеряно?
Он вспомнил слова адвоката о последствиях его «перевоплощения» у нотариуса в известного советского писателя… как там его, Тарасов? Или Протасов? А ведь у покойного остались жена и дочь, это Роговой запомнил.
– Значит, так, Павлов. Я, так и быть, дам показания против этих фраеров, но ты поможешь мне скостить срок, – глядя в окно, где зарождалось утро, решительно сказал старик. – Это будет по справедливости. Баш на баш.
Семен Викторович быстро отыскал визитку, которую ему оставил адвокат, но тут же застыл на месте, едва не хлопнув себя с досады по лбу.
Телефон.
Телефона-то, который ему когда-то дала Коржина, у него теперь не было. Она сама его и забрала в последнюю встречу. И, как понял, Лидия была крайне недовольна тем, что он впустил в квартиру посторонних. К слову, Коржина заявилась к нему буквально через пару минут после того, как ушел Павлов. Подозрительно покрутив своим крючковатым носом, она смерила Рогового недовольным взглядом, после чего спросила: «Кто у тебя был?»
В этот момент Семен Викторович почему-то подумал о Бабе-яге из детской сказки, которая, раздувая ноздри, грозно спрашивала: «Чую, русским духом пахнет…»
На все его заверения, что к нему никто не приходил, Коржина лишь ухмыльнулась:
«В квартире стоит запах мужского одеколона. Здесь так отродясь не пахло».
В итоге грымза сняла показания счетчиков воды и электроэнергии, напоследок забрав у него телефон.
«Обойдешься пока без него, – заявила Лидия. – Все равно пока что для тебя работы нет…»
Работы нет.
Роговой вышел в прихожую, тупо глядя на обшарпанную дверь. Только сейчас он почувствовал себя загнанным зверем – старым, больным, с облезающей шерстью. Еще немного, и он околеет.
«Может, пора завязать?» – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос, и Семен Викторович глубоко вздохнул.
Как там назывался ход в шахматах, когда любое дальнейшее передвижение фигур означало ухудшение положения? Кажется, цугцванг? Так и у него. Работать дальше на Сацивина с Коржиной – рано или поздно попадешься. Завязать с криминальной жизнью? В его-то возрасте? Можно попробовать, только жить на что? Какой дурак возьмет старого больного зэка на работу? Или побираться на помойках?
«Ты уже попался, старый дурак, – снова заговорил внутренний голос. – Павлов раскрыл тебя, или забыл?»
Роговой вернулся в ванну. Там он тщательным образом привел себя в порядок, так, как это было возможно – принял душ, побрился, аккуратно расчесал свои седые волосы, почистил зубы…
Когда он облачился в свой единственный костюм, солнце уже выглянуло из-за верхушки новостроек. Истрепанный донельзя паспорт Роговой положил в пиджак. Без документов сейчас никуда, это всем известно.
Семен Викторович еще раз пробежался глазами по визитке, оставленной Павловым, сунул ее в карман и вышел на улицу.
Он шел не торопясь, решив, что сначала съездит на могилу к супруге. Потому что, наведавшись к Павлову, не факт, что после этого он сможет распоряжаться своей свободой.
До метро можно было добраться двумя способами – на автобусе либо пешком, через парк. Семен Викторович выбрал второе.
Он шел, с удовольствием вдыхая запах утренней свежести и свежескошенной травы – коммунальщики уже принялись за работу, и жужжание газонокосилки слышалось по другую сторону дороги, скрытую деревьями.
Бывший уголовник дышал полной грудью, улыбался и жмурился, когда лучик поднимающегося солнца пробивался сквозь листву, попадая ему в глаза, и думал.
Думал, почему раньше ему не приходило в голову, что такие мелочи, как безоблачное, тихое утро и лучик солнца, ласкающий его старческую кожу, на самом деле так прекрасны и неповторимы.
Семен Викторович слишком поздно заметил, как из-за кустов справа к нему стремительно метнулась фигура с накинутым на голову капюшоном. Человек возник перед ним как призрак, бесшумно и мгновенно. От него веяло смертью, и, лишь мельком глянув на него, Роговой понял – это его палач.
От короткого, но сильного удара в висок он на некоторое время потерял сознание и пришел в себя, лишь когда в его рот, кроша старые полустертые зубы, протискивалось горлышко бутылки. Слабые попытки сопротивления были подавлены ударом в солнечное сплетение, от которого Семен Викторович закашлялся. Отвратительно теплая водка, булькая и обжигая, потекла в его глотку.
Последнее, что запечатлело его затуманенное от боли и алкоголя сознание, – как его куда-то тащат волоком. Затем свет померк, резкая боль в шее – и Семен Викторович провалился в холодную тьму.
Мнение эксперта
В то время как Роговой Семен Викторович, бывший уголовник и соучастник неоднократных мошеннических схем, был уже мертв и его труп остывал в канализационном колодце, Павлов продолжал периодически звонить на телефон, некогда принадлежавший покойному. Бездушный робот-автомат неустанно повторял: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» Адвокат не мог знать, что мобильник уже давно находился у Лидии Коржиной и сим-карту от него женщина выбросила сразу же после встречи с Роговым.
Артем положил телефон на пассажирское сиденье, задумавшись.
Даже если допустить, что проверка по его вчерашнему заявлению началась сразу же после его регистрации в Следственном комитете, то при самом благоприятном исходе материалы дойдут до исполнителя лишь во второй половине дня. Значит, задержание и допрос Рогового наверняка будут перенесены на сегодня. Потому что если бы старый лис был задержан, его, Павлова, уже наверняка бы об этом уведомили…
Именно в этой связи молчание бывшего зэка вызывало озабоченность.
Проезжая по Старой Басманной, Артем неожиданно вспомнил о своем визите в Музей русского искусства, где ему помогла случайная знакомая Ольга Шельцова, эксперт по искусствоведению.
«А почему бы и нет? – подумал он, бросив взгляд на кожаную папку, с которой почти никогда не расставался. – Тем более накопилось немало вопросов, разрешение которых требует консультации специалиста…»
Остановив машину, Артем быстро нашел визитку девушки и набрал номер. На вызов ответили мгновенно, словно его ждали:
– Артемий, добрый день!
– Рад вас слышать, Ольга! – Павлов невольно улыбнулся. – Я вас не отвлекаю?
– Ничуть, – ответила Ольга. – Более того, я как раз сама намеревалась вам позвонить. Вопрос касается тех самых личностей, которыми вы интересовались в прошлый раз.
– Я правильно вас понял, что речь идет о Сацивине и Коржиной?
– Именно так.
– Что ж, очень хорошо. В свою очередь, мне нужна ваша помощь как профи в области искусства.
– Я с удовольствием помогу вам, – заверила девушка.
Артем взглянул на экран навигатора.
– Если у вас есть свободные пара часов, я могу заехать за вами и мы где-нибудь пообедаем. Не возражаете?
Ольга не возражала, и Павлов, задав новый маршрут навигатору, на первом же перекрестке развернул «Ягуар».
Спустя минут сорок они уже сидели в летнем кафе, уютно расположившись в плетеных креслах. Стройная миловидная официантка приняла заказ и тут же упорхнула.
– Откровенно говоря, не знала, что вы сами ездите за рулем, – призналась Ольга. – Думала, у вас личный водитель.
Ее роскошные медно-рыжие волосы были распущены, огненным водопадом струясь по обнаженным загорелым плечам, и Павлов не мог не отметить, что девушка выглядит еще более привлекательно, чем в прошлую встречу.
– В моей коллегии есть дежурная машина, – сказал он. – Только мне это зачем? Планы постоянно меняются, мне намного удобнее рассчитывать на собственные силы. К тому же я часто веду конфиденциальные разговоры. Каким бы хорошим ни был водитель, лишние уши мне ни к чему.
– Справедливо замечено, – кивнула Ольга. Она положила перед собой ухоженные руки, как школьница на уроке. – Чем же я могу помочь вам? Прямо сгораю от нетерпения!
Павлов молча вынул из папки листок бумаги в прозрачной обложке.
– Здесь перечень рукописей известных советских писателей и поэтов, которые на момент смерти были у Андрея Протасова, – сказал он, положив список перед Ольгой. – К сожалению, у меня есть все основания полагать, что в настоящее время эти реликвии в руках нечестных людей, и показать оригиналы я не могу. Но тем не менее. Предположим, что все работы в законченном виде и хорошо сохранились. С учетом погрешности, можно дать приблизительную оценку этим вещам?
Эксперт заинтересованно подвинула листок ближе.
– Полагаюсь на вашу беспристрастность, – добавил Артем. – Дать вам ручку?
– Не помешало бы, – согласилась Ольга, и адвокат протянул ей крупный перьевой болиграф. Пока она делала пометки на полях, официантка принесла поднос с заказанными блюдами и принялась проворно расставлять их на столике.
– Примерно вот такая картина с этими картинами, – сказала Ольга, скаламбурив и наконец оторвавшись от списка. – Замечу, что оценка выставлялась по средним рыночным показателям. И самое главное, произведение должно быть целым, без утрат.
– Понятно. – Артем забрал протянутый лист, глядя на цифры, которые Ольга оставила на полях. Присвистнул, когда его взгляд опустился ниже, на итоговую сумму.