– Именно что было, – подтвердила вдова со вздохом. – Ты ведь помнишь, что у меня была родная сестра?
– Конечно.
– На тот момент, когда у нас возник вопрос раздела имущества, я уже была замужем за папой… И мне даже в голову не пришло делить с ней квартиру и дачу в Подмосковье! К тому же на тот момент сестра много болела и нуждалась. Я без раздумий написала отказ от всего в ее пользу. А потом она умерла, и все имущество поделили между собой ее дети. Кто мог подумать, что мы окажемся в такой ситуации?
– Теперь все понятно, – сказала Марина. – Конечно, никто ничего не мог заранее подумать…
На кухне снова повисла натянутая пауза, потом внезапно с ее губ сорвалось:
– Знаешь, мам, а что, если я начну давать уроки?
– Давать уроки? – удивленно переспросила Протасова.
– Именно. По крайней мере, у меня два высших образования, одно из которых филологическое. Почему бы не попробовать заняться репетиторством?
Бэлла Альбертовна была настолько сбита с толку неожиданной идеей дочери, что сразу и не нашлась с ответом. Пока она раздумывала, в дверь неожиданно постучали. Пожилая женщина вздрогнула и перехватила взгляд Марины.
– У нас домофон сломался, – сказала Протасова-младшая со смущенным видом, словно в этом была ее вина. – Забыла тебе сказать.
– Да бог с ним, с домофоном, – махнула рукой Бэлла Альбертовна. – Кто это? Мы ведь никого не ждем! Павлов всегда предварительно звонит, Суриков в больнице…
Марина озадаченно пожала плечами, и вдова, положив нож в раковину, заторопилась в прихожую.
Смотрового «глазка» во входной двери не было, и Протасова-старшая после недолгих колебаний щелкнула замком. Опасливо приоткрыв дверь, она посмотрела в образовавшуюся щель. На крыльце стоял высокий длинноволосый парень, засунув руки в карманы засаленных джинсов.
– Бэлла Альбертовна? – заговорил он, раздвинув губы в странной улыбке. – Добрый день. Вы… Не узнаете меня? Я Эдик, внук Андрея Васильевича…
Пожилая женщина растерялась. Конечно, она узнала двадцатишестилетнего внука своего покойного супруга. С одной стороны, воспитание и врожденная интеллигентность не позволяли ей бесцеремонно захлопнуть дверь перед носом Эдуарда, поскольку, как-никак, стоящий перед ней молодой человек все же был родственником Андрея, пускай и от прежней семьи. С другой стороны, позвякивающий внутри нее тревожный колокольчик намекал, что ничего хорошего от этой встречи ждать не придется. Пока старушка собиралась с мыслью, Эдуард шагнул вперед и, просунув в зазор между дверью и косяком ногу, словно невзначай оттеснил старушку в сторону.
– Эдуард, что вы себе позволяете?! – возмутилась Бэлла Альбертовна. – Что вам надо?!
– Извините, бабушка, я случайно. Я просто поговорить. – Парень слегка покачнулся. Стряхнув с плеча воображаемую ворсинку, он подмигнул оторопевшей вдове. Только сейчас Бэлла Альбертовна почувствовала исходящий от родственника запах – смесь перегара, табачного дыма и немытого тела.
– Во-первых, я вам не бабушка, – решительно сказала она, внутренне смирившись, что неприятного разговора не избежать. В памяти всплыли слова Павлова о том, что все дальнейшие встречи с кем бы то ни было по вопросам наследства необходимо согласовывать с ним, но сейчас все произошло настолько быстро и внезапно, что она попросту не успела среагировать должным образом. – Для вас я Бэлла Альбертовна, – добавила она.
В прихожей показалась Марина, и Эдуард, заметив ее, сделал неуклюжий реверанс, едва удержав равновесие.
– Перестаньте паясничать, – холодно обронила Марина.
– Я не паясничаю. Здрасте, тетя Марина.
– Добрый день. Вы пьяны.
– Я в порядке, – поклялся Эд.
– Что ж, идем на кухню, – вздохнула Бэлла Альбертовна. – Предупреждаю, у вас есть пять минут.
Эдуард хмыкнул.
– Мне этого хватит, – сказал он.
Втроем они прошли на кухню, и Протасова жестом указала Эдуарду на стул.
– Слушаю вас, – промолвила она.
Эд поставил локти на стол, сложив ладони домиком.
– Ну, раз времени в обрез, давайте сразу к делу.
– Именно этого я от вас и жду.
– Андрей Васильевич – мой дед.
– Это еще не факт, – сказала Бэлла Альбертовна.
– Что значит «не факт»? – уставился на нее парень.
– Мой супруг рассказал мне, что ваш отец, Петр Сергеевич, не его сын, – спокойным голосом пояснила Протасова. – И ваш папа знал об этом.
Эдуард скорчил кислую мину.
– Да, он как-то обмолвился на эту тему, – растягивая слова, проговорил он. – Но ведь это все слова. Официально Петр Сергеевич – сын вашего умершего мужа. И я, получается, внук Протасова, великого советского писателя.
Последняя фраза прозвучала почти как издевка, и Марина вспыхнула:
– Что вам нужно, Эдуард? Вы пришли за наследством?
Парень принялся барабанить пальцами по столу, и Бэлла Альбертовна с брезгливостью оглядывала его грязные ногти.
– Ладно, хватит кошек-мышек. Я просто хочу свою долю, – сказал Эдуард. – У деда были деньги, а мне сейчас позарез нужно бабло.
Старушка и дочь обменялись многозначительными взглядами.
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, – сказала Протасова. – И тому две причины.
– Ого, целых две! – усмехнулся Эдуард, присвистнув.
– Разумеется. Во-первых, вашего имени не было в списке наследников в завещании, которое перед смертью составил мой покойный муж, – начала Бэлла Альбертовна. – У вас были отвратительные отношения с Андреем Васильевичем, и вы очень сильно подвели его. Во-вторых, в настоящее время все наследство моего супруга является предметом судебного разбирательства, в котором участвуют третьи лица. И только один бог знает, когда и чем все закончится. Возможно, мы не получим ни копейки. А ваши шансы вообще равны нулю.
У Эдуарда вытянулось лицо, глаза расширились. Он был похож на человека, который со всего разбега врезался лбом в невидимую дверь.
– Ни копейки? – глупо переспросил он, икнув.
– Вот именно.
Молодой человек посмотрел на дымящуюся кастрюлю, в которой варилось мясо, затем, нахмурившись, снова взглянул на вдову:
– Вы меня обманываете.
– Нет. А впрочем, считайте как хотите, это ваше право, – устало сказала Протасова-старшая. – Так что зря вы сюда приехали, Эдуард.
– У вас огромный дом! – воскликнул он, теряя последние остатки самообладания. – Куда вам такой, вас всего двое! Офигенный двухэтажный особняк! Давайте продадим его!
– Вы ничего не поняли, – покачала головой Марина. – Мы можем лишиться всего этого. И оказаться на улице – этот дом тоже нам уже не принадлежит.
Глаза Эдуарда медленно наливались злобой. Похоже, только сейчас до него дошел смысл сказанного.
– И потом, давайте начистоту. Когда болел мой папа, вы хоть раз навестили его в больнице? – продолжала Марина. – Вы хоть раз поздравили его с днем рождения? Хоть один звонок сделали просто так?! Да, вы звонили, но только для того, чтобы попросить денег! И Андрей Васильевич никогда вам не отказывал! Пока вы не устроили аварию! А потом просили его о помощи!
Эдуард тяжело дышал, его ноздри раздувались, как у разъяренного зверя, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
– Вы могли бы хоть на похороны прийти, – тихо сказала Бэлла Альбертовна. – Вы ведь знали, что Андрей Васильевич умер в свой день рождения… Послушайте, Эдуард. Если уж вы считаете себя его наследником, почему чисто по-человечески не почтили его память?
– Значит, не дадите денег? – свистящим шепотом проговорил Эдуард.
Вдова поднялась из-за стола и молча вышла из кухни. Она вскоре вернулась с кошельком, вытряхнув из него пару сотенных купюр:
– Вот. На карточке еще две с половиной тысячи, но нам с дочерью жить на них до следующей пенсии.
Эдуард вскочил, его пунцовое лицо исказилось от ярости.
– Я так и знал, что вы… вы просто жадные крысы, – визгливо выкрикнул он.
– Убирайтесь вон! – возмущенно крикнула Марина. – И больше никогда не смейте тут появляться!
Эдуард сунул руки в карманы, ощерив в ухмылке прокуренные зубы.
– Все только начинается, – процедил он. – Не хотите делиться по-хорошему, будете по-плохому.
– Уходите, Эдуард, – попросила Бэлла Альбертовна. – Хватит угроз и оскорблений. Не нужно говорить то, о чем впоследствии придется сожалеть.
Резко развернувшись, Эдуард зашагал к выходу. Перед дверью он со всей силы пнул подставку для обуви из резного дерева, и та перевернулась, туфли и домашние тапочки полетели во все стороны.
Когда дверь за ним захлопнулась, Марина с беспокойством посмотрела на мать:
– Я тебя умоляю, только не нервничай. Этот хам не стоит твоих переживаний.
– Я не нервничаю, дочка, – с усилием выдавила Бэлла Альбертовна. – Я просто думаю, за что нам такое от бога? Чем мы провинились перед ним? Может, нам нужно в церковь сходить?! Покаяться в грехах?
– Все будет хорошо, – пробормотала Марина. Трясущимися пальцами она взяла луковицу. – Обязательно все будет хорошо.
Она старалась держаться, но голос звучал надломленно, и в ее глазах стояли слезы.
Знать врага в лицо
Утро в главном офисе фонда «Центр помощи “Гарантия”» началось с неприятного сюрприза. Лидия Коржина застала мужа в дурном расположении духа – ругаясь, тот раздраженно листал какой-то блокнот. Завидев супругу, Сацивин отодвинул его в сторону.
– Полюбуйся, – с кривой ухмылкой сказал он, кладя на стол перед Коржиной два слегка помятых листка.
– Что это?
– То, о чем я тебе говорил. Долбаные повестки к следователю!
Лидия присела на стул и, взяв в руки повестки, быстро пробежалась глазами по тексту.
– Да, мне тоже звонили из Следственного комитета, – проговорила она. – Что здесь такого? Будто в первый раз…
Руслан покосился на жену и глубоко вздохнул.
– Нет, не в первый, ты права. Я просто не ожидал, что Протасова, эта старая грымза, стоящая одной своей кривой ногой в могиле, накатает на нас жалобу!
– Было бы наивно рассчитывать, что вдова обеспеченного писателя не станет защищаться, – резонно заметила Коржина. – Ты бы стал отстаивать свои интересы?