С этими словами он взмахнул гвоздодером и с силой обрушил его на прикроватную тумбочку, где еще полминуты назад лежал телефон. Второй удар тяжелого инструмента пришелся на глиняную вазочку с искусственными ромашками, и та разлетелась вдребезги. Марина непроизвольно зажмурилась, в ужасе ожидая следующего удара.
«Если он решит убить меня, пускай я умру сразу», – пронеслась в ее мозгу дикая мысль.
– Смотри сюда, ущербная, – услышала она нетерпеливый голос и приоткрыла веки. Стальной боек гвоздодера оставил на тумбочке глубокую вмятину.
– То же самое будет с твоей черепушкой, если еще раз крикнешь, – пообещал мужчина.
Марина закивала, украдкой глядя на непрошеного гостя. Что-то в его голосе и манере показалось ей странно знакомым, и, наконец, к ней пришло озарение.
Эдуард?
Неужели?! О боже…
«Молчи, – внезапно прошептал внутренний голос. – Если он в маске, значит, у него есть причины. Дашь ему понять, что узнала, – и твоя жизнь не будет стоить ни копейки…»
Марина сглотнула подкативший к горлу комок.
Только сейчас до ее слуха донесся испуганный крик матери, сопровождавшийся грубой руганью.
– Пожалуйста, не делайте ничего моей маме, – взмолилась она. – У нее слабое здоровье!
Эдуард молча прислушивался к доносящимся снизу звукам, потом оценивающе глянул на инвалидную коляску Марины и крикнул в дверной проем:
– Поднимайтесь сюда!
Крики Бэллы Альбертовны притихли, после чего послышались шаги в коридоре. Спустя мгновение Алекс втолкнул пожилую вдову в комнату, и та, не удержавшись, упала. Марина вскрикнула. Алекс повернулся к ней, держа перед собой тяжелый разделочный нож.
– Заткнись.
Марина осеклась. Побледнев, она с болью в сердце смотрела, как мать с трудом поднимается с пола. Из одежды на ней была лишь ночная рубашка, ноги были босы.
Алекс быстро снял рюкзак, вытащив из него катушку липкой ленты.
– Забирайте все… что вам нужно, и уходите… – тяжело и прерывисто дыша, произнесла Бэлла Альбертовна.
– Именно за этим мы и пришли, – хмыкнул Алекс. Взял стул и с гулким стуком поставил его у кровати. – Садись.
Старушка непонимающе посмотрела на стул.
– Садись! – повысил голос Алекс, и та, вздрогнув, повиновалась.
– Обозначим сразу несколько правил, – заявил Алекс, переводя взгляд с одной женщины на другую. Его расширенные зрачки поблескивали от возбуждения. – Их всего три. Первое – никакого шума. Второе – никаких резких телодвижений. Третье – полное содействие и подчинение. Соблюдайте эти простые правила, и никто не пострадает.
– Вам нечего тут делать, – устало сказала Бэлла Альбертовна, потирая ушибленный при падении локоть. – Если вы ищете ценности, то попали не по адресу.
Алекс шагнул вперед и, размахнувшись, влепил ей пощечину. Голова старушки беспомощно дернулась, на щеке заалело пятно. Бэлла Альбертовна смотрела на возвышавшегося над ней Алекса, и изумление на ее морщинистом лице быстро сменилось страхом. Она хотела еще что-то сказать, но ее перебила Марина:
– Мама, умоляю… Делай, что тебе говорят!
– Соображаешь! – похвалил Алекс, видя, как притихла вдова. – Наверное, давно не получала по щам, да, бабуля?
– Продолжайте слушаться! – подхватил Эдуард, и Бэлла Альбертовна вздрогнула, услышав его голос. Она медленно повернулась к молодому человеку, всматриваясь в его бегающие глаза.
– Эдик? – тихо спросила она. Вдова все еще пыталась себя убедить, что ей померещилось, но тут Алекс стянул с себя маску, выдохнув с облегчением.
– Душно, капец, – пожаловался он неизвестно кому и взглянул на подельника. – Ты, кстати, тоже можешь больше не шифроваться. Похоже, твои родственнички узнали тебя.
– Что происходит? – прошептала Бэлла Альбертовна.
– Происходит знаковое событие, – самодовольно произнес Алекс, начиная заматывать ее ноги скотчем. – После стольких томительных месяцев ожидания справедливость наконец-то восторжествует.
– Им нужны деньги, мама, – упавшим голосом проговорила Марина.
– Угадали, – хихикнул Алекс. – Только не думайте, что мы какие-то бандиты или убийцы. Эд мой старый приятель, и я просто решил ему помочь вернуть то, что по праву принадлежит ему.
Закончив с ногами, он принялся за руки Протасовой, после чего кинул липкую ленту Эдуарду. Тот занялся ногами Марины.
– Зачем ты это делаешь? Я не могу ходить с рождения, – не выдержала она, но Эд даже ухом не повел.
После того как Протасовы были намертво прикручены скотчем, Алекс вышел на середину комнаты и окинул женщин диким безумным взором:
– Эд такой же наследник, как и вы. Ваш старик был его дедом, и это не обсуждается. По нашим прикидкам, у вас есть дача, хата в центре и еще деньжат немного. Вместе набегает, ну округлим… Тридцать миллиончиков. Заметьте, мы не претендуем на этот дом! Так что… гоните десятку, и разойдемся по-хорошему.
Эдуард наконец понял, что его маскировка совершенно бессмысленна, и тоже сорвал балаклаву. Алекс поймал его взгляд и ободряюще подмигнул.
– У нас нет таких денег, – сказала Бэлла Альбертовна, покачав головой. – И вы напрасно все это устроили.
– Придется поискать. Если к утру денег не будет, вы умрете, – просто объяснил Алекс. Вынув из-за ремня нож, он поднес широкое лезвие к глазам остолбеневшей Марины.
Домашний арест
Руслан Сацивин раздраженно мерил шагами просторные комнаты, странно молчаливые и тихие в последние дни. Сейчас их огромная и роскошная четырехкомнатная квартира, вызывающая восторг у друзей, казалась ему тесной и душной клеткой. То, что эта квартира в свое время в результате виртуозной мошеннической схемы была отжата у одного одинокого заслуженного и уважаемого инвалида, Сацивина совершенно не беспокоило, он и думать позабыл об этом. Равно и о том, что этот инвалид, отчаявшись добиться справедливости, покончил с собой, выбросившись из окна.
Руслан вышел на балкон, уставившись вдаль пустым взглядом. Душу махинатора раздирала целая гамма противоречивых чувств: изумление, растерянность, злоба и, наконец, страх. Обволакивающий, ледяной страх перед неизвестностью. Лишь только оказавшись в полной изоляции, без средств связи, с электронным браслетом на щиколотке, который так его угнетал и раздражал, постоянно напоминая о себе, он в полной мере осознал, в какой капкан угодил. И не только он, его жена тоже, в настоящий момент находящаяся под домашним арестом в «двушке», расположенной в другом конце города.
Сотня вопросов ожесточенным жалящим роем крутилась в его голове, и ни на один он не мог найти вразумительного ответа.
Как этот адвокат Павлов сумел развернуть ситуацию против них?! Как такое возможно, что один человек, пускай даже известный юрист, оказался способен пробить брешь в их монолитной, глухой стене?! Причем пробить так, что дело не ограничилось парой трещин, стена начала методично рушиться, разваливаясь прямо на глазах!
Почему молчит Есения? Или она наивно думает, что он не заставит ее отдуваться вместе с ним и женой? Он отлично знал, что у нее был свой шкурный интерес. Она подстраховывала их так называемый «семейный бизнес», выделяла деньги на подкуп нужных людей, сглаживала непредвиденные шероховатости, взамен забирая себе всякий антиквариат в виде картин, статуэток, марок, рукописей и прочей пыльной дребедени. И все это работало, как хорошо отлаженный механизм, пока в шестеренки не залетела стальная стружка в виде этого настырного Павлова. Так почему же она бездействует?!
Сацивину и в голову не могло прийти, что еще позапрошлым вечером стараниями Есении адвокат и его подруга были на волосок от смерти.
Он стоял на балконе и смотрел вниз. Неожиданно Руслан вспомнил одну курьезную историю, связанную с домашним арестом. Некий мужчина, помещенный под домашний арест, каждый вечер оказывался вусмерть пьяным, и жена, приходя с работы, никак не могла взять в толк, каким образом ее благоверный умудряется достать алкоголь. Правда оказалась простой до умопомрачения – арестант брал удочки и разматывал с балкона леску. Его приятель вешал на крючок пакет с бутылкой, и тот быстро поднимал «улов» наверх. Несмотря на всю серьезность своего положения, Сацивин невольно улыбнулся, вспомнив этот случай.
«Если бы так можно было телефон достать», – подумал он, уныло глядя вниз с высоты одиннадцатого этажа.
В любом случае что-то нужно делать, сидеть сложа руки было невыносимо. Может, наладить контакт с соседями?
Пока Сацивин раздумывал, в дверь неожиданно позвонили. Он вздрогнул, машинально глянув на часы. Начало десятого вечера. Интересно, кому он понадобился в такое время?
Звонок раздался еще раз, и Руслан с неохотой отправился в прихожую.
– Кто? – спросил он, приникнув к смотровому глазку. У двери стоял полицейский с большой спортивной сумкой в руке и, как показалось Сацивину, пристально смотрел прямо на него.
– Сацивин Руслан Валерьевич? – спросил полицейский.
– Да, это я.
– Лейтенант Орефьев, проверка условий нахождения подследственного под домашним арестом, – заученно проговорил тот, и Руслан, вздохнув, открыл дверь.
– Привет, – улыбнулся полицейский и проворно зашел внутрь.
Сацивин удивленно смотрел на мужчину, взгляд его остановился на сумке (зачем она полицейскому?!), после чего опустился на джинсы, которые были на незнакомце.
– Вы… – промямлил он, начиная пятиться назад. – В прошлый раз был другой… наш участковый… Вы не полицейский!
Руслан недоговорил, с нарастающим страхом глядя, как нежданный гость скинул головной убор, китель и небрежно бросил их на сумку. Теперь взор Сацивина был прикован к наплечной кобуре фальшивого полицейского.
– Кто вы? – выдавил Сацивин.
– Твоя судьба, – усмехнулся незнакомец. Привычно-выверенным движением он вынул пистолет из кобуры и приказал:
– Лист бумаги и ручку. Быстро! – прикрикнул он, видя, что Руслан колеблется. Однако матово блеснувший ствол оружия вывел Сацивина из заторможенного состояния.
– Карандаш есть, – дрогнувшим голосом произнес он. – Что… – он сглотнул, – что вы хотите делать? Я ничего не нарушил!