Улитка начала его умолять:
«Пожалуйста! Хоть на часик!»
«Тогда оставь мне в залог свой домик, а потом опять поменяемся», – предложил слизняк, и улитка с радостью согласилась. Она передала свой домик слизняку и заторопилась к виноградной лозе.
«Пока, бродяга», – с усмешкой сказал слизняк и пополз прочь…
– Хм… оригинальная притча, – задумчиво проговорила Бэлла Альбертовна, когда Павлов закончил.
– Давайте же выпьем, – сказала Елена с натянутой улыбкой.
– Давайте, – согласился Артем. – Только одно условие – в знак этой торжественной встречи и взаимного уважения поменяемся с вами бокалами!
С этими словами адвокат поставил бокал перед бывшей сиделкой Протасовых, выжидательно глядя на нее.
С губ Елены сорвался нервный смешок.
– Что за фантазии – меняться бокалами… К тому же на кухне я уже пригубила свой, чтобы попробовать качество!
– Ничего страшного, я не брезгливый, – ответил Артем, не сводя с нее глаз. – Ну что же вы, Елена?
Улыбка на лице женщины померкла, и она торопливо села.
– Не вижу в этом необходимости. К тому же я брезгливая, – коротко произнесла она.
– Этого у вас не отнять, – сказал Павлов. – Остается только поражаться вашему терпению и умению перевоплощаться. И как только вам удавалось столь виртуозно выдавать себя за сиделку? С вашими привычками светской дамы и материальным состоянием? Вы очень точно подметили совсем недавно: «Не бойся согнуться, прямее выпрямишься». Верно, Есения?
Услышав последнюю фразу, «Елена» вздрогнула.
– У вас очень красивое редкое имя, – заметил Павлов. Он поднял бокал, который перед ним поставила сиделка и, внимательно разглядывая играющее внутри вино, добавил: – У вашего настоящего имени множество версий происхождения. Но одна из них меня особенно заинтересовала. Существует мнение, что это имя пришло из Древней Греции и означает «далекая чужестранка». Это так романтично!
– Что за чушь вы несете? – медленно проговорила женщина. Черты лица ее затвердели, от добродушной миловидности не осталось и следа. – Если это шутка, то она явно не удалась.
Павлов выпрямился.
– Позвольте я объясню всем присутствующим, почему вы отказались выпить из моего бокала? – тихо сказал он. – Вино в нем отравлено, и сделали это вы. Нанятый вами убийца не смог убить меня там, на шоссе, и теперь вы решили все сделать своими руками. Если я лгу – сделайте одолжение, отпейте из моего бокала.
Бэлла Альбертовна испуганно ахнула, инстинктивно отпрянув от стола. Есения молча смотрела на адвоката, в темных глазах пряталась животная злоба.
– Артемий… – встревоженно заговорил Суриков. – Вы, случаем, ничего не путаете? Я давно знаю Елену, и она не похожа на преступницу! Она отлично справлялась со своими обязанностями и была очень внимательна к этой семье!
– Я не ставлю под сомнение качество услуг, которые оказывала семье писателя эта женщина, – невозмутимо произнес Артем. – И было бы несправедливо упрекать Бэллу Альбертовну и Марину в том, что они не разглядели в ней оборотня. Однако это именно так. В вашем доме вы видели лишь послушную, тихую и исполнительную служанку Елену Бондаренко. Но как только она выезжала от вас, Бондаренко превращалась в Кеслер. Умную, расчетливую, проницательную, изворотливую даму. Она действовала совместно с братом Генрихом, который постоянно проживает во Франции. Под руководством этой пары банда мошенников занималась отъемом имущества у беспомощных стариков и инвалидов. Именно Сацивин и Коржина были непосредственными исполнителями той грандиозной аферы по наследственному делу Андрея Васильевича. Идея которой, к слову, принадлежала лично вам, Есения.
– Это все огульные обвинения, которые ничем не подтверждаются, – процедила Есения. – У вас нет никаких доказательств! Вот увидите, я еще подам на вас в суд за клевету!
Павлов развел руки в стороны:
– Это ваше право. Может, вы расскажете, как ловко провернули в нотариальной конторе этот трюк с подставным человеком, бывшим уголовником? Ведь именно вы забрали у Протасова паспорт, пока он лежал в больнице, и передали его своим подельникам – Сацивину и Коржиной. Я разговаривал с дежурным врачом, вас опознали по фотографии.
Есения поднялась с места.
– У меня нет времени слушать этот бред. Было занимательно послушать ваши фантастические измышления, но теперь мне пора в аэропорт.
– Бросьте, Есения, – усмехнулся Павлов. – Давайте начнем с того, что вы снимете парик. Кстати, светлые волосы вам идут куда больше, чем каштановые… Что касается вашего вылета в Новороссийск, то это выдумка для Бэллы Альбертовны и Марины Андреевны. Вы действительно летите, только не на юг России, а в Париж. Как мне представляется, для завершения сделки по продаже рукописей Андрея Васильевича.
У Марины вытянулось лицо, и она, потрясенная столь неожиданными словами адвоката, даже сняла очки.
– Как?.. – ошеломленно спросила она, вглядываясь в лицо Есении, которое сейчас представляло собой застывшую маску. – Лена… это правда? Как же вы могли?!
– Он сумасшедший, – обронила Есения. – Надеюсь, вы не верите во все это?
– Это легко проверить, – сказал Павлов. Он неторопливо вышел из-за стола и подошел к двери, закрывая выход. – Пусть госпожа Кеслер – я позволю себе называть эту даму настоящим именем – продемонстрирует свои билеты, а заодно откроет чемодан. Если я ошибаюсь, то при всех присутствующих принесу свои извинения.
Есения стояла не шелохнувшись, словно каменное изваяние, лишь в ее потемневших глазах плескалась неприкрытая ярость.
– Во-первых, билеты электронные, я не могу их вам предоставить. А во‐вторых, вы будете обыскивать меня? – наконец выдавила она, избегая встречаться взглядом с адвокатом.
– Отнюдь. Это сделают уполномоченные представители правоохранительных органов, которые с минуты на минуту будут здесь. Но если вам нечего скрывать, то вы безо всяких проблем показали бы содержимое вашего багажа.
В воздухе повисла липкая пауза.
– Какой позор, – пробормотал Сергей Михайлович, брезгливо отставляя в сторону бокал с вином.
– Хорошо, предлагаю поступить иначе, – промолвил Артем. – Бэлла Альбертовна, где хранятся рукописи вашего покойного супруга? Ведь органы следствия вернули их вам после экспертизы вместе с картинами?
– Да, верно. Они там, наверху… – севшим голосом ответила вдова. – В его кабинете…
– Вас не затруднит подняться и удостовериться, что все предметы коллекционирования на месте?
Протасова молча вышла из-за стола и покинула гостиную.
– Как поживает ваш брат, Есения? – словно невзначай спросил Артем. – По последним сведениям, у Генриха серьезные проблемы со здоровьем.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пожала плечами Есения. – Позвольте мне пройти, я начинаю опаздывать.
– Я прошу вас подождать еще пару минут, – сказал Артем. – Пожалуйста, не вынуждайте меня противостоять женщине. Возможно, я слабее того крутого парня на мотоцикле, которого вы наняли для моего устранения, но уж до прихода полиции оборону дверного проема я, надеюсь, смогу выдержать.
Есения расхохоталась и повернулась к Марине. Протасова-младшая дрожащей рукой надела очки, продолжая с немым вопросом смотреть на аферистку.
– Где вы только такого адвоката нашли? – спросила Кеслер. – Ему бы ток-шоу вести… «А теперь, внимание, результаты ДНК!» – передразнивая замыленную фразу, пропищала она.
– Когда я выйду на пенсию, вероятно, я подумаю над вашим советом, – в тон ей ответил Павлов.
В гостиную, тяжело ступая, вернулась Бэлла Альбертовна.
– Рукописей нет, – сказала Протасова, и ее нижняя губа задрожала. – Картины на месте, а рукописи исчезли!
Она повернулась к Есении, которая, ничуть не смущаясь, скрестила на груди руки и высокомерно смотрела на старушку.
– Это правда? – прошептала Бэлла Альбертовна. – Артемий Андреевич прав?
– Конечно, нет, – фыркнула Есения. – И если вы не дадите мне уйти, я позвоню в полицию.
С этими словами она взяла со стола смартфон.
– Как ты могла… – с трудом выговорила Протасова, без сил опускаясь на стул. – Мы ведь доверяли тебе… Ты была как родная…
В прихожей раздались настойчивые трели звонка, и Артем обратился к Сурикову:
– Сергей Михайлович, окажите любезность, откройте, пожалуйста. Похоже, полиция уже на месте.
Спустя несколько минут все было закончено. Пока на Есению надевали наручники, лицо ее сохраняло непроницаемое спокойствие. Тут же был осмотрен ее чемодан, из которого были изъяты рукописи, аккуратно упакованные в бумажные пакеты. Вино из бокала, который Есения поставила перед Павловым, было перелито в специальную емкость. Искусный парик аферистки из натуральных волос также был приобщен к делу – его поместили в конверт для улик.
Когда закованную в наручники Кеслер увели, Бэлла Альбертовна нетвердой поступью отправилась за корвалолом.
– Мне очень неловко, что все это стало для вас сюрпризом, – извиняющимся тоном сказал Павлов. – Но информация по вашей так называемой «сиделке» поступила буквально вчера вечером. Тогда же стало известно, что она приобрела билеты в Париж, причем только в один конец.
– Я думала… что все закончилось, – призналась Бэлла Альбертовна, выпив лекарство. – А тут вы… с такой шокирующей новостью…
– Значит, эта Есения все знала заранее и охотилась за этими рукописями? – спросил Суриков. – И заранее внедрилась в семью Андрея Васильевича? Словно шпион?
Артем кивнул.
– Овчинка стоила выделки. По предварительным данным, только за эти рукописи Кеслер могла бы выручить порядка миллиона евро. Она и ее брат давно крутятся в этом бизнесе, и, скажем так, у них это наследственное. Их отец был диссидентом, коллекционером старины, торговал втихую антиквариатом. За это был осужден и умер в исправительной колонии. Часть его коллекции была конфискована, но мать успела что-то припрятать, а кое-что распродать, сохранив детям капитал. Есения и Генрих выросли, но своих семей не создали.