— Дура, дура, дурочка без памяти.
Но стоило Маялине к ней приблизиться, как она опять начинала хихикать и убегать.
Утро началось с ветра, шелестевшего занавесками, неожиданного цветочного аромата и вдохновенного кошачьего завывания.
Маялина немного послушала котов, потом растолкала безмятежно спящего мужа, которому даже этот концерт не мешал, и заявила, что желает булочек с молоком, а потом гулять. Чтобы проветрить голову. И тогда, возможно, получится вспомнить что-то важное, да и давящая тяжесть наверняка пропадет.
Булочки и молоко Маялина получила: их принесла смешливая девчонка, едва-едва начавшая превращаться в девушку, но уже стрелявшая глазами по чужим мужьям.
Рассеянный и сонный Каяр этой стрельбы даже не заметил, а Маялину она почему-то рассмешила. Так что из гостиного дома она выходила в преотличном настроении, даже тяжесть не запомнившегося кошмара отступила.
Маялина шла под руку с мужем. Любовалась морем, которое с высоты города казалось серебристым и гладким, как зеркало. Слушала щебет птиц. Касалась кончиками пальцев резных листочков незнакомых деревев.
А потом они дошли до парка. С фонтаном — небольшой чашей, в которую каменная девушка выливала воду из кувшина. И Маялине почему-то опять стало казаться, что она здесь уже была. В этом городе. В этом парке. Возле этого самого фонтана. И даже ощущение от ледяной воды в ладонях сложенных лодочкой было очень знакомым.
— Каяр, давай уедем прямо сейчас. Пойдем в порт, сядем на первый попавшийся корабль, тот, который вот-вот отчалит, и уплывем, все равно куда, — сказала Маялина, наблюдая за тем, как вода утекает из ладоней.
Мужчина приподнял бровь, с интересом посмотрел на жену, а потом улыбнулся и неожиданно согласился.
— Давай, — просто сказал он. — Только багаж нужно забрать.
И Маялина кивнула, хотя чувствовала, что возвращаться за багажом не следует. Просто, если его бросить в гостином доме, это будет выглядеть очень глупо, так ей казалось.
До гостиного дома они дошли спокойно и без приключений. Наняли носильщиков, один из которых сказал, что быстрее всего попасть в порт можно, спустившись по той лестнице, по которой молодые супруги пришли вчера. И Маялина почему-то согласилась на эту лестницу, хотя она ей еще вчера не понравилась. Словно кто-то подтолкнул, не оставляя выбора.
Море к тому времени, как они начали спускаться по лестнице, из серебристого зеркала превратилось в синее, сливающееся на горизонте с небом. Маялина шла, старательно смотрела на море, словно это могло чем-то помочь. Считала ступени, мечтая, чтобы лестница закончила побыстрее. А потом каблук попал в щербинку. Девушка охнула, схватилась за руку мужа и посмотрела вверх. Случайно. Настоящие элана ведь не таращатся на облака, учительницы в школе для девочек утверждали это в один голос.
А облаков на небе почему-то не оказалось. Зато там была тонкая серая полоска, словно нарисованная кистью.
Акварельная полоска, потому что ее края были нечетки и постепенно расползались в стороны.
И глядя на эту полоску Маялина, наконец, вспомнила, где видела лестницу.
— Надо убежать, — прошептала она еле слышно и попыталась рвануть вперед, наверняка бы оступившись и переломав себе руки-ноги, если бы Каяр не удержал. — Это город из моего сна. Сейчас оттуда вылезет чудовище.
И опять посмотрела на небо, где полоска уже успела расшириться настолько, что казалась таким вот странным облаком.
Каяр тоже посмотрел, помянул нехорошим словом каких-то морских ящеров и велел носильщикам поспешить. Бегать по лестнице, рискуя свернуть шею, он не решился, особенно с женой в тяжелом, широком платье, из-за которого она не видела, куда ступает.
И они, конечно же, не успели. Впрочем, даже если бы побежали, все равно бы не успели. Потому что полоса на небе резко, скачком, расширилась, и оттуда большущей каплей свалилось нечто текучее и бесформенное. Вовсе не на лестницу свалилось, как до сих пор казалось Маялине. Упало гораздо ниже, на стоявших там мужчин, растеклось блином, а потом резко, со щелчком, собралось в желеобразный холм. Немного похлюпало, пока люди ошарашено смотрели на это явление, сплющилось и выплюнуло, другого слова просто невозможно было подобрать, человеческие кости, абсолютно чистые, белые, не держащиеся вместе.
— Мамочка, — басом сказал один из носильщиков и, бросив доверенный ему сундучок, припустил по лестнице вверх, подальше он свалившегося с неба чудища.
И это словно послужило сигналом. Люди стали метаться и кричать. Кто-то бросился на монстра с мечом, какой-то маг попытался поджечь, а куча с одинаковым звуком поглотила что железо, что огонь и резко увеличившись в размере. Выпустила во все стороны ленты-отростки и поймала несколько человек.
Дальльше Каяр смотреть не стал. Схватил Маялину за руку и буквально поволок ее следом за сбежавшим носильщиком. Внизу кто-то кричал, кто-то ругался, что-то с грохотом падало. А Каяр бежал, понимая, что не зря не хотел ехать в гости. Что надо было отправляться на Драконий Хребет. Что если выживет, тот же Юмил добьет и будет прав.
Затащив жену наверх лестницы, Каяр оглянулся и красочно выругался, наплевав на то, что рядом Маялина, не любившая такие слова.
Пока они бежали по лестнице, монстр увеличился раза в четыре, обвесился лентами как девичье дерево, и очень ловко, а главное быстро вылавливал ими разбегающихся людей.
А остров ведь не очень велик.
И древние книги Каяр читал. Те, что про демонов. И понял, что сбежать вряд ли получится. Потому что неподвижных демонов не бывает. А двигаются они очень быстро. А если пища бегает еще быстрее, вполне способны ее парализовать на расстоянии. Или вообще, набравшись сил, просто выпить жизнь на всем острове. Всю, до последней мыши, а может и червяка.
— Проклятье, — сказал Каяр, сжав ладошку жены. — Проклятье. Почему мне не страшно?
Должно ведь было стать страшно. Настолько, чтобы пробудился огонь, способный выжечь половину острова. А было почему-то любопытно.
— Проклятье.
И ведь там, на корабле, тоже страшно не было, пока не увидел, как прямо в грудь несется носовой брус пиратского корабля.
— Маялина, иди к гостиному дому, — велел жене, отпуская ее руку. — Быстрей, я догоню.
И не проверив пошла ли она, опасаясь, что если оглянется, тут же передумает, начал спускаться вниз, к демону, от которого все разбегались.
И демон, видимо, обрадовался такой сговорчивой добыче, потому что одна из лент тут же рванула ему навстречу. Каяр даже увидел кончик, почему-то похожий на острие меча. И очень ярко представил, как это острие врезается в грудь, пробивает насквозь и вырывается со спины. И вот тогда, наконец, стало страшно.
Страх привычной ледяной волной прокатился по телу, выбивая опору из-под ног и заставляя руки безвольно опуститься. А следом за ним столь же привычно рванул огонь, словно страх вымывал все то, что мешало ему подняться из неведомых глубин.
И Каяр еще услышал, как кричит Маялина. А потом просто перестал существовать. Кажется, сгорел в собственном огне, прихватив с собой демона. И осталась от Каяра крошечная искорка, висящая в темноте, в которой страх смешался с удовлетворением, злорадством и беспокойством. Все это бурлило и толкалось, заставляя искорку разгореться поярче, и опять вырасти в целого Каяра. Но у нее почему-то не получалось. Сил, наверное, не хватало. И сначала следовало их набраться.
Маялина так никуда и не пошла, потому что знала, что будет дальше. Знала, что чудище Каяр победит, а потом упадет на лестницу словно мертвый. Знала, что бросится к нему. Знала, что почти добежит, а потом проснется.
Она этот сон видела очень много раз.
Просто на этот раз не проснулась, зато добежала. Упала на колени рядом с Каяром, обхватила ладонями его лицо, попыталась уловить дыхание. И ей даже показалось, что уловила, но что делать дальше, все равно не знала.
Побежденное чудище внизу у лестницы таяло, словно было сотворено из снега. Разбежавшиеся в разные стороны люди постепенно возвращались, кто-то несмело потыкал в тающую кучу палкой. Где-то недалеко ругался мужчина. А Маялина сидела на лестнице и не знала, что теперь делать. Вообще не представляла.
Нет, она понимала, что надо кого-то попросить о помощи. Но не знала, кого, и не представляла, как. Спрашивали и решали всегда за нее. Мама — с надрывом и обвинениями в неблагодарности. Отец — тихо рассуждая о том, что из его девочки обязательно вырастет настоящая прекрасная элана. Учительницы в школе — напоминая, что приличные девушки слушаются родителей, учителей, а после и мужа, и не позволяют себе вульгарно первыми начинать разговор, подходить к незнакомым людям, да даже отрывать взгляд от пола.
Дядя потом тоже решал, ворча о чьем-то безумии и почему-то Маялину жалея.
А у Каяра все получалось странно, он задавал вопрос, сам на него отвечал, дожидался от жены кивка и несся вперед, держа ее за руку, чтобы не потерялась. Каяр всегда куда-то спешит.
Спешил.
А теперь он лежит на лестнице, дышит совсем тихо, а его глупая жена не знает, что делать. Совсем.
— Бедная девочка, — участливо прозвучал над головой женский голос, когда Маялина собралась с духом, решила встать и хотя бы оглядеться для начала. Вдруг где-то рядом есть человек, подойти к которому будет не очень страшно. — Этот храбрый юноша ваш брат? Ох, если бы не он, не представляю, что бы случилось. А мой глупый муж до самой смерти утверждал, что от магов никакой пользы нет. Вред только один.
Маялина, пытаясь сдержать подступающие слезы, посмотрела на участливую женщину.
Она стояла несколькими ступеньками выше. Была не молода. Одета в безумное фиолетовое платье расшитое цветами из бисера. Очень яркое платье. Под стать платью у женщины был веер из выкрашенных в фиолетовый перьев, и крошечная шляпка, пришпиленная к прическе.
— Надеюсь, с этим юношей все в порядке, — продолжила участливо говорить женщина.
Маялина несмело кивнула. Глубоко вдохнула, чтобы не заплакать и призналась: