Пришлось нанимателю коротко кричать не то проклятье, не то волшебные слова и бросать в своего противника что-то мелкое, выуженное из кармана.
Противник отмахнулся пустой рукой. Полыхнуло и опять завоняло паленой шерстью. Потом резко прыгнул вперед, к дрожащему человечку, пытавшемуся сорвать с шеи очередной «убийственный» амулет, развернул рукоятью вперед короткий меч и ударил нанимателя в лоб. Тот даже пискнуть не успел, так и сел, где стоял. И все его защиты не помогли.
— Сдавайся, — предложил воину коротышка, весело улыбнувшись. — Наш император добрый и понимающий.
Добрый и понимающий повернулся, действительно оказавшись императором, и воин, сплюнув, отпустил рукоять меча. Сражаться с императором он точно не собирался, столько ему не заплатили.
Допрос Ромул решил провести прямо в домике, не дожидаясь, пока похитители девиц опомнятся.
Воины ничего скрывать даже не подумали. Признались, что их наняли, провели во дворец, указали на девицу и место засады. А там они поймали, отволокли нанимателю и за дополнительную плату согласились поохранять. Того, что девица чем-то дорога самому императору они не знали, забыли им об этом сообщить. Иначе они либо вообще бы не связывались, либо запросили за работу гораздо больше.
Ромул, дождавшись от Ларамы подтверждения о том, что они не лгут, кивнул. Велел противнику Межена перевязать голову товарищу и пока посидеть в уголке. Что с ними делать теперь он не очень понимал, но отпускать просто так не собирался, еще о помощи призрака расскажут. С другой стороны, могут для чего-то пригодиться, особенно если поклясться на камешке согласятся.
Разговор с нанимателем воинов изначально не пошел. Он почему-то решил, что может угрожать и обещать разное, намекая на своих защитников и покровителей.
Добровольно он что-то рассказывать явно не собирался и Ромул, театрально вздохнув и пробормотав о человеческой глупости, разрешил Лараме заглянуть в голову недоумка. Не тащить же его к палачу.
А недоумок взял и не поверил. И в то, что после такого чтения мыслей у него с головой будет не совсем порядок, потому что Ларама не умеет нежничать, не поверил. И не верил даже в тот момент, когда призрачная женщина подплыла к нему, покачала головой и попросила Межена связать покрепче, чтобы не дергался и не мешал. И когда шут наматывал второй слой веревки, даже усмехался. А вот когда призрак положила ладони ему на голову, заорал, задергался, но было уже поздно.
— Удивительно, — сказала Ларама, когда пленник перестал кричать и дергаться, зато обмяк и стал что-то загадочное мычать. — Просто удивительно. Эти, с позволения, благородные мужи, всего лишь хотят стать основателями новой династии. Спасти империю и стать. Причем, они еще при Малене этого хотели, просто не успели подобраться к нему. А вот когда во дворце начался бардак и передел власти, поняли — время пришло.
— Хм, — отозвался Ромул.
— Это теперь неопасно, — сказала Ларама, брезгливо указав на пленника пальцем. — Ему блоки кто-то ставил, кто-то еще менее умелый, чем я, так что он и без меня начал терять связь с реальностью. А уж когда я их убрала… думаю, он теперь даже своего имени не вспомнит. Всегда говорила, что эти блоки самая глупая защита, редкий мастер сможет их врастить намертво, так, что никто не сдвинет, не разрушит и не перевернет память. Клятвы надежнее. Гораздо надежнее, особенно если амулет сильный и редкий. Но люди почему-то клятв боятся гораздо больше.
Покачивая головой и бормоча о нелепости блоков, Ларама подошла к воинам, легонько к ним прикоснулась, усыпляя. Потом усыпила массировавшую запястье Радду и подозвала к себе поближе Ромуда и Межена.
— Они во дворце сидят, — сказала тихо. — И если вы хотите моего совета, то советую вам их убить. Просто убить и затащить в подвалы, туда, где их никто не найдет. Пускай просто пропадут. У них действительно есть какие-то покровители, не благородные, маги. Да, маги возомнившие, что умеют ставить блоки. Но то, что они этого не умеют, вовсе не значит, что они не умеют чего-то другого. Потому что это существо, — она указала на поскуливавшего пленника, — оно слышало странные разговоры. Подслушивать оно любит на наше счастье. Может, и другие это любят.
— Что за разговоры? — спросил Межен.
— Странные. И я думаю, что после того, как вам о них расскажу, лучше будет, если вы принесете друг другу клятву о неразглашении. Я умею проводить ритуал клятвы на жизнь. Так вы точно не проговоритесь, даже если зельями опоят. Пока живы, вам проговориться не удастся, да и заговорить об этом вы сможете только если опять же мне поклянетесь, что сами этого желаете. Да. А после смерти, даже если не захотите или не успеете провести ритуал исключающий вызов ваших духов в мир, вы, не желая того, тоже никому и ничего не расскажете. Духи на самом деле говорят только тогда, когда хотят. Они либо не лгут, либо молчат. Да и не лгут, только если действительно попали под влияние ритуала. Тот же Мален запросто лжет, потому что привязан к совсем другому ритуалу, а на зовы ходит по собственному желанию.
— Мы принесем клятвы, — сказал Ромул.
А Межен опасливо кивнул и инстинктивно схватился за рукоять меча.
— Хорошо, — сказала Ларама и нахмурилась. — Этот человек довольно глуп, но жаден, и мнит себя великим. А еще он хитер и недоверчив. И поэтому старался собрать как можно больше информации. Знает он на самом деле немного, несмотря на всю свою старательность, да и в своей компании не очень ценится, иначе его бы не оставили охранять девушку, но кое-что интересное он знает. Например, то, что кто-то видел драконов, изучал их, разумно не приближаясь, и даже понял, что они воплощения огненной стихии. И сумел связать драконов с пропавшими из мира магами огня, даже счел, что драконов в мир загнали императорские боги равновесия, спасая этот самый мир. Выводы этот некто, видимо, сделал далекоидущие. Не знаю, насколько правильные, но то, что впервые демоны появились после того, как была разрушена последняя школа огненных магов, а они сами позорно бежали из мира — абсолютная правда.
Межен тихо ругнулся. Ромул только хмыкнул, в сказки о злобных магах огня он давно перестал верить. Не могут все сплошь быть злобны только потому, что носят в себе определенную стихию. Да и другие стихии вовсе не делали магов добрыми, что бы ни утверждалось в разных сказках.
— Вот! — Ларама улыбнулась и подняла палец вверх. — Вы все правильно поняли. Огненная птица не просто так огненная. Она наверняка еще одно воплощение того самого огня, которого так не хватает нашему миру. И некто сделал вывод, что она не единственное огненное воплощение, которое держат в своих руках императоры. И стоит у императорского рода отобрать эти воплощения, в тот же миг отберешь и мир.
Ромул по детской привычке сморщил нос, походил туда-сюда и задумчиво произнес:
— А ведь выводы на самом деле можно сделать еще интереснее. Начиная с того, что Ловари увезла на острова невестки те самые артефакты с воплощениями огня и заканчивая тем…
— …что не зря обучение в школе ночных волков столь тайно, а поделки некоторых магов, которые там учились, и даже учеников этих магов, которые вроде бы не учились, не могут повторить другие маги, — заворожено сказал Межен. — И школу они вывезли в первую очередь.
— Да, — сказала Ларама. — Либо увезли артефакты, что сложно. Да и невозможно такие вещи скрыть, они слишком сильны. За тем, который вызывает птицу, до сих пор охотятся по океану. В нем слишком много необычной магии. В кучу амулетов, которые по отдельности можно скрыть, я не верю. Бессмысленно, они будут слишком слабы. А если их объединить для силы, опять только слепой не заметит. Ну, или идиот, считающий, что во дворце есть помещения, в которых можно такие вещи спрятать.
— Либо увезли магов огня, которые спокойно себе существуют, — сказал Ромул. — Живая сила и сила, заключенная в вещь, это ведь разное, да?
— Да, — подтвердила Ларама. — Живая сила — часть мира. Сила, заключенная в вещь — тоже его часть, но часть отрезанная. Пока таким артефактом не пользуешься, он ничем не лучше камня. А пользоваться часто тот, в ком нет такой же стихии, не сможет. Поэтому и птицу призывают раз в год. Хотя теперь мне кажется, что на зов Малена она бы прилетала без артефакта и ежедневно, будь его такое желание.
— Дела, — сказал Межен.
— Ладно. — Ромул решительно выпрямился. — Об этом мы еще подумаем и поговорим. Меня другое волнует. Почему эти глупцы, — он мрачно посмотрел на явно ничего не соображавшего пленника, — решили вытребовать у меня большую печать? Я думал, хотят каких-то документов наштамповать, но в свете этих сведений что-то засомневался.
— Они думают, что большая печать — ключ от дворца. Вещь, которая позволит попасть в разные тайники и найти артефакты. Это ведь тоже артефакт. Да еще и из тех, которые можно либо передать добровольно, либо получить вместе с венцом императоров, — устало сказала Ларама. — Наверное, рассчитывали, что ты, в уверенности, что им нужны документы, решишь спасти девушку и отобрать печать, перекрыв все дороги и порты. Печать бы оставалась во дворце, ты ждал бы, пока либо поятся документы, либо люди пытающиеся печать вывезти. А они бы искали артефакты, не забывая носить печать по комнатам, множить обманки и всячески издеваться над не слишком умелыми дворцовыми магами. У тебя же даже Герьен не нашел бы ее, несмотря на то, что оказался способен заряжать щиты. А обо мне они не знают.
Ромул хмыкнул, посмотрел на пленника и спросил:
— Кто-то сможет понять, что с ним произошло?
— Поймут, — ответила Ларама. — И поймут даже то, что его память считали. Правда, учитывая, что похищение девицы было личной инициативой кого-то из его старших, и об этом они никому не отчитывались… можно отпустить в лес и пускай те, кто явится выяснять, что тут произошло, его найдут и ломают голову над тем, кто и зачем его читал. Предположений у них будет много, уверена. Даже друг друга могут заподозрить.
— Если его волки не сожрут, — проворчал Межен.