Я был так слаб, что даже не мог поднять головы. Все вертелось у меня перед глазами, казалось, я вижу не одну, а двенадцать шпаг с кистями на рукояти. Потом я услышал голос Джоралемона.
- Кажется, он приходит в себя, - а затем голос хирурга Микля. - Очень этому рад.
- Его состояние вызывало у вас беспокойство?
- Признаться, да. Когда мы подняли его с палубы, я был уверен, что у него сломана шея. Лично я предпочел бы получить удар шкворнем, но не кулаком Гарда.
- Со мной все в порядке. - прошептал я, с трудом шевеля губами. Голова у меня болела не меньше, чем в первые часы после ранения. - Что произошло?
- Что произошло? - переспросил Джоралемон. - Гард едва не отправил тебя на тот свет. Расправившись с тобой, он одним ударом сбил с ног кока, сломав ему нос. Теперь коку очень худо.
- Никаких кораблей не видно?
- Нет, а что?
- Мы должны были уже соединиться с остальным флотом этой ночью, - сказал я. - Завтра может быть слишком поздно. Который теперь час?
- Около полуночи. Ты лежал без памяти больше двух часов, Роджер. Я уже начал опасаться худшего.
Хирург дал мне какое-то питье. Должно быть лекарство было очень сильное, потому что мне сразу же стало немного легче. Потом все вышли из каюты, и я вскоре уснул.
Вернулись они, когда уже занимался день, и лучи солнца проникали через иллюминатор. Я попытался сесть, но не смог. Тем не менее, чувствовал я себя уже лучше. По крайней мере в глазах больше не рябило и шпага спокойно висела на своем месте. Голова, однако, еще болела.
- Горячий ветер с африканского побережья пока не стихает, - сказал Джоралемон. Микль осторожно ощупал мою челюсть. Я заметил, что кожа на их лицах потемнела и как будто съежилась. Каково же было Климу в его деревянной клетке?
- Кость цела. У вас на редкость крепкая челюсть, молодой человек.
- Флот не появился?
- Нет.
- Как далеко еще до Марса Али?
- Трудно сказать. Пока земли еще не видно.
Итак, все мои надежды рушились. Ведь мы уже должны были достичь оконечности Сицилии, где был назначен пункт сбора наших кораблей. Или мы отклонились к западу в поисках неприятеля? Если это было так, то моя последняя надежда спасти Клима рухнула.
- Как он, - спросил я слабым голосом.
Несколько мгновений Джоралемон не отвечал.
- Еще час назад Клим находился в полном рассудке, - ответил он наконец. - Я разговаривал с ним. Да простит меня Господь, я убеждал его перерезать веревку. Зачем продлевать такие страдания? - Он даже улыбнулся при этом.
Я не мог произнести ни слова. Потом все-таки выдавил из себя.
- Сколько это еще может продлиться?
Ответил хирург.
- Боюсь сегодня жара будет еще нестерпимее. Я уже бывал в подобных переделках. Такая жара редко длится меньше пяти дней. Трудно сказать, сколько сможет выдержать Клим. Он ведь такой здоровяк…
Я повернул свою раскалывающуюся от боли голову к Джоралемону.
- А что команда? Могут они что-нибудь предпринять?
- После вчерашнего все ведут себя кротко, как ягнята. Капитан Уорд еще не показывался. Поздно вечером я сообщил ему обо всем случившемся, и о настроениях команды. Его ужин стоял на столе нетронутый. Он пил и потребовал, чтобы я убирался.
Потом все удалились. Должно быть некоторое время я впал в какое-то странное забытье. Мне казалось, будто я сам нахожусь в «Корзине». Видение было на редкость реальным и отчетливым. Я сидел, почти упираясь коленями в подбородок, потому что сидеть иначе мне не позволяла теснота. Клетка казалась мне такой хрупкой, что при каждом порыве ветра я невольно старался затаить дыхание, боясь рухнуть вниз. Солнце палило нещадно. Доски нагрелись так, что к ним было невозможно прикоснуться. Я старался сжаться в комок, лишь бы не дотрагиваться до них. Горло горело так, будто меня заставили наглотаться раскаленных углей.
Когда я отваживался бросить взгляд вниз, мне казалось, что подо мной полыхают языки пламени. Было ли это море? Или я висел над озером вечного огня?
Временами я приходил в сознание, но затем почти сразу же опять погружался в мир леденящих душу видений.
Один раз я увидел Хьюберта, капитанского денщика. В руках он держал винную флягу, и я слышал, как он сказал.
- Капитан передает вам привет, сэр.
Я с трудом приподнялся на локте.
- Флот уже показался?
- Нет, сэр. Могу я налить вам стакан вина?
- Отнесите его назад капитану и передайте ему мою благодарность.
Он с упреком взглянул на меня и сказал.
- Это ведь мускат.
Но я уже снова «очутился» в клетке и не видел, как он ушел.
Прошло много времени, прежде чем вернулся Джоралемон. Он выглядел мрачным.
- Который теперь час?
- Уже темнеет.
Я попытался сесть.
- Я лежал весь день? Наверное был без чувств. Что за это время случилось, Джор?
- Ты находишься здесь уже два дня. Мы навещали тебя каждые несколько часов. У тебя была сильная лихорадка.
- Мы соединились с остальным флотом? Он уже встретился с испанцами?
Джор покачал головой.
- О флоте ни слуху ни духу. Джон уже начинает тревожиться. - Он помолчал немного, а потом печально произнес.
- Роджер, Клим мертв.
Я почувствовал, как у меня задрожали руки. Нет ничего более страшного, чем неотвратимость смерти. Клим ушел навсегда. Я не сумел спасти его. В течение двух дней валялся в своей каюте, бросив его на произвол судьбы. А теперь предпринимать что-либо было уже поздно.
- Он так и не воспользовался ножом. Я был уверен, что в конце концов он это сделает. Но я не знал всей силы его духа. - Джор положил руку мне на плечо, словно стараясь утешить. - Десять минут назад я заметил, что он упал на пол. По моей просьбе один из матросов спустился вниз по веревке. Он сообщил, что все кончено. Я собираюсь провести похоронную службу.
- Я должен быть там.
Он нахмурился. Лицо его выражало сомнение.
- Думаешь, у тебя хватит сил?
Вместо ответа я спустил одну ногу на пол. Голова у меня так кружилась, что встать я мог лишь с его помощью. Колени у меня так и норовили подломиться. Денщик Джона оставил-таки у меня на столе флягу с вином, и Джоралемон налил мне полный стакан. Мускат - великолепное, крепкое вино, и, осушив стакан, я почувствовал как силы понемногу возвращаются ко мне. Однако, когда я сделал шаг вперед, то с трудом сумел нащупать ногой пол.
- Крепкое вино, если пить его на пустой желудок, - произнес Джоралемон, беря меня под руку. - В другой руке он держал Библию. Члены экипажа, свободные от вахты, толпою двигались за нами. Шли мы медленно, и медлительность нашей процессии словно символизировала неотвратимость судьбы.
Когда мы остановились у кормового флагштока, Джоралемон произнес.
- Приготовьтесь, Джоунз!
Я с удивлением увидел, что команда эта относилась к Пьянчуге. С ножом в зубах он пополз по деревянной укосине и вскоре дополз до того места, где на веревке была подвешена «Корзина». Я вспомнил, что настоящее имя этого отчаянного моряка было Эдвин Джоунз.
Я не оборачивался, но чувствовал, что палуба сзади нас полна народу. Джоралемон открыл Библию и начал читать. Его голос приобрел звучность и, казалось, заполнил все пространство вокруг меня. Когда он дошел до слов: «и потому мы предаем его тело морской пучине», - он поднял руку, и я увидел, как в вечерних лучах солнца сверкнул нож Пьяницы. Мгновением позже раздался глухой всплеск. «Корзина» погрузилась в морскую волну. Последняя трагическая страница жизни моего друга Клима оказалась перевернутой.
Я оглянулся назад и увидел Джона. Обнажив голову, он стоял позади толпы. Лицо у него было мрачное и какое-то несчастное. Потом он направился на шкафут.
Я услышал, как за моей спиной Пьянчуга сказал.
- Он был единственным из всех посаженных в «Корзину», кто не перерезал веревку. - В голосе его слышалась гордость за товарища. Клим держался мужественно до последней минуты, и это вызывало восхищение его друзей.
Внезапно я почувствовал, что меня душит смех.
- Эдвин Джоунз! - воскликнул я, с трудом стараясь подавить приступ истерического хохота, - это имя для торговца скобяной лавки. Оно вовсе не подходит для такого человека как Пьянчуга!
Джоралемон обнял меня за плечи.
- Держи себя в руках, Роджер. Я понимаю твое горе, но не давай себе распускаться.
Он подвел меня к поручням с тем, чтобы освободить проход для остальных. Я бросил взгляд на запад, и сердце в моей груди подпрыгнуло. На горизонте я увидел семь парусов. Это были корабли главной части флота.
25
Джоралемон настаивал на том, чтобы я лег в постель, но я решительно воспротивился. Я слышал, как Джон сказал подошедшему Гарду.
- Никакого порядка. Посмотри на их строй, взгляни на паруса. Уверен, никаких добрых вестей нас здесь не ждет.
Еще не совсем стемнело, и можно было рассмотреть низкую оконечность суши, на которой располагалась гавань Марса Али. Я пытался разглядеть остатки стен и укреплений, которые Карл V Испанский разрушил семьдесят лет назад. В то время эта гавань служила гнездом для пиратов, и отважный король надеялся покончить с ними, лишив их пристанища. Тогда пиратами называли людей с темной кожей, и только с легкой руки нашего слабовольного короля так стали именовать англичан, которые отказывались покориться испанскому диктату на морях. На таком расстоянии, однако, разглядеть что-либо было очень трудно, и я отказался от этого занятия.
До меня доносились обрывки разговоров, которые вели матросы за ужином. Из них можно было понять, что они разочарованы результатами нашего похода. Они вспоминали прежний морской кодекс и с явным сожалением подсчитывали, какую бы часть добычи они получили, оставайся он сейчас в силе. Было очевидно, что смерть Клима заставила их задуматься. Джоралемон тоже слышал эти разговоры. Он посмотрел на меня, и мрачно покачал головой.
- Больше всего Джон ценит согласие и дух товарищества на корабле. Такие разговоры его очень огорчат. Как бы он не обвинил тебя в том, что они теперь ведутся.