После этого Кримгильда отдала приказ, чтобы никто из витязей не смел являться в зал с оружием в руках. Но Гаген наотрез отказался доверить кому-нибудь свое оружие.
— О, горе мне! — воскликнула Кримгильда. — Почему же мой брат и Гаген не хотят расстаться со своим щитом? Они предуведомлены обо всем, и если бы знала я, кто это сделал, тот заплатил бы мне за это жизнью!
Гневно сказал тогда ей Дитрих:
— Это я предупредил благородных и знатных королей и Гагена, могучего бургундского воина. Да только мне ты, ведьма, за это ничего не сделаешь!
Стыдно стало жене Этцеля; сильно боялась она Дитриха и поспешила молча уйти, бросая на врагов своих злобные взгляды.
XXIX. О том, как Гаген и Фолькер сидели перед залом Кримгильды
Стал Гаген искать себе товарища в неизбежно грозившем бою и, встретив Фолькера, искусного скрипача, уговорился с ним не разлучаться до конца. Вместе пошли они к залу Кримгильды и сели перед ним на каменную скамью, между тем как Гунны смотрели на них, как на диких зверей. Скоро и Кримгильда увидала из окна своего смертельного врага и заплакала от обиды. Удивились, видя ее слезы, воины Этцеля и стали спрашивать, что так огорчило ее.
— Гаген огорчает меня, отважные витязи, — отвечала она, — я готова вечно служить тому, кто отомстит ему за меня. У ног ваших прошу я вас — убейте Гагена!
Сейчас же вооружилось до шестидесяти воинов. Из любви к ней хотели они тут же убить Гагена, а вместе с ним и скрипача. Видя, что их так мало, Кримгильда сердито сказала:
— Откажитесь от своего намерения: вас слишком мало, чтобы напасть на Гагена. Знайте, как ни смел и как ни отважен Гаген, но тот, кто сидит с ним рядом — скрипач Фолькер — еще отважнее его. Он страшный воин, и вы не должны так необдуманно нападать на этих витязей.
Тогда вооружилось еще немало воинов Этцеля, и набралось их всего около четырехсот. Кримгильда, надев корону, сама стала во главе этих четырех сотен и стала спускаться с лестницы, направляясь к витязям.
Увидя это, мудрый скрипач сказал своему товарищу:
— Посмотри, друг Гаген, вот идет сюда та, что вероломно зазвала нас в эту страну. Следом за нею идут воины с мечами в руках, видимо, готовые к битве. Сдается мне, что под шелковыми одеждами они скрывают военные доспехи.
— Знаю я, все это направлено против меня, — с гневом отвечал ему Гаген, — но скажи мне, друг Фолькер, постоишь ли ты за меня, если воины Кримгильды вступят со мною в бой?
— Конечно, я буду стоять за тебя, — отвечал шпильман, — хотя бы тут против нас вышел сам король со всеми своими воинами.
— Господь да наградит тебя за это, благородный Фолькер, никого мне больше не нужно, если ты будешь сражаться со мною рядом. В таком случае этим воинам надо быть осторожнее.
— Но встанем со скамьи, — сказал шпильман, — она — королева, отдадим же ей должный почет.
— Нет, — отвечал Гаген, — воины, пожалуй, подумают, что я встал из страха перед ними. Думаю, что никому из нас не следует вставать, да и как буду я оказывать почет тому, кого я ненавижу? Нет, не бывать тому, пока я жив!
Могучий Гаген, вынув из ножен свой светлый меч, положил его к себе на колена; в рукоятке его сверкала яшма, зеленая, как трава. Кримгильда, подойдя, узнала меч Зигфрида; вспомнила она свое горе, и слезы полились из ее глаз. Фолькер придвинул к себе поближе лежавший на скамье смычок, большой и длинный, похожий на меч, острый, светлый и широкий. Так неустрашимо сидели витязи в виду подходивших к ним воинов.
— Скажи-ка, Гаген, — начала Кримгильда, подойдя и остановившись перед воинами, — кто приглашал тебя сюда, что ты посмел приехать в эту землю, зная, какое зло мне ты причинил? Будь ты в своем уме, ты бы не поехал.
— Меня никто не приглашал, — отвечал Гаген, — а пригласили сюда трех славных витязей — они мне господа, я их слуга, и редко оставался я дома, когда уезжали они со двора.
— Скажи же мне еще, чем заслужил ты мою ненависть? — продолжала Кримгильда. — Ты ведь убил Зигфрида, моего мужа, которого я буду оплакивать до самой моей смерти?
— Что тут толковать? — перебил ее витязь. — Это я, Гаген, убил Зигфрида. Дорого поплатился он за то, что королева Кримгильда вздумала порочить прекрасную Брунгильду. Теперь же мсти мне кто хочет — будь то женщина или мужчина! Не хочу я лгать — много зла причинил я тебе, королева!
— Слышите, витязи, — сказала Кримгильда своим воинам, — не солгав, признался он во всем. Теперь мне все равно, что с ним ни будет!
Переглянулись воины, но ни один из них не решился напасть на витязей. Пропустив их, вскоре Гаген и Фолькер встали и пошли в королевский зал, где находились их короли.
XXX. О том, как короли удалились на ночлег и что тогда происходило
Король Этцель ничего не знал о том, что происходило, и радушно угощал гостей. Когда наступила ночь, король Гунтер стал проситься на покой. Гостей отвели на ночлег в обширный зал, где для них были приготовлены роскошные постели.
— Горе моим друзьям, что пришли со мною сюда на ночлег, — воскликнул Гизельгер, — как ни ласкова была ко мне сестра, но все же боюсь я, что из-за нее все мы окажемся здесь мертвыми.
— Забудьте ваши заботы, — сказал тогда витязь Гаген, — сегодня ночью сам я стану со щитом в руке на страже: верой и правдой буду я охранять вас, пока не наступит день, а тогда пусть каждый постоит сам за себя!
С поклоном поблагодарили они его и пошли к своим постелям. На страже вместе с Гагеном стал и скрипач Фолькер. В полном вооружении, со щитами в руках, стали они перед домом. Сняв с руки щит, Фолькер прислонил его к стене, потом принес свою скрипку и, сев на камень при входе в дом, стал играть. На свете не было более искусного скрипача. Спасибо сказали ему витязи, заслыша сладостные звуки его скрипки. Его искусство было столь же велико, как и его отвага. Сначала струны его звучали так громко, что весь зал звенел, потом же стал он играть все мягче и сладостней, и играл, пока озабоченные воины не заснули на своих постелях. Убедившись наконец, что все уже спят, отложил он смычок и, взяв щит, снова стал рядом с Гагеном, охраняя покой своих товарищей.
Но вот глухою ночью во тьме блеснули шлемы — то были вооруженные гунны, посланные Кримгильдой. Фолькер первый увидал их и сейчас же указал их Гагену.
— Молчи, пусть подойдут поближе, — сказал Гаген, — тогда мечами сшибем мы с их голов их шлемы.
Но один из гуннских воинов скоро разглядел, что у входа стояла надежная охрана: узнал он скрипача Фолькера и Гагена и предупредил о том своих товарищей. Воины Кримгильды сейчас же молча повернули назад.
Фолькер хотел было пойти за ними, но Гаген удержал era опасался он, что завяжется битва и придется ему поспешить на помощь к товарищу, а тем временем двое или четверо гуннских воинов проберутся в дом и перебьют спящих.
Остался Фолькер и только крикнул уходившим, чтобы знали они, что он их видел:
— Куда это идете вы так с оружием в руках? Если вышли вы искать добычи, так захватите себе на помощь и меня с моим товарищем!
Ничего не ответили ему воины, и в гневе крикнул он им вслед:
— Ах вы, злые трусы! Неужели хотите вы перебить нас спящими? Редко случалось это с такими добрыми витязями, как мы!
Огорчилась королева, когда воины ее сказали ей, что не пришлось им исполнить ее поручение. В гневе иначе распорядилась она, и отважным витязям плохо пришлось от ее нового приказа.
XXXI. О том, как короли пошли в церковь
Наутро, когда рыцари стали одеваться, чтобы идти в храм к ранней обедне, Гаген посоветовал им надеть шлемы и панцири и вместо цветов взять в руки мечи и щиты. Удивился Этцель, увидя их идущими в храм в полном вооружении и спросил, что это значит и не обидел ли их кто-нибудь. Но гордые витязи умолчали о вражде к ним Кримгильды, и Гаген сказал только, что на родине их существует обычай — на всех королевских празднествах не снимать оружия целых трое суток.
После обедни рыцари занялись бугурдом, и Этцель с Кримгильдой смотрели на них из окна. Тут уже дело чуть было не кончилось схваткой, когда Фолькер пронзил копьем одного из гуннских воинов. Родственники убитого бросились уже к оружию, но Этцель предупредил столкновение: у одного вырвал он из рук копье, а остальных прогнал.
— Если тут у меня на глазах убьете вы этого шпильмана, я прикажу вас всех повесить. Сам видел я, как на скаку сразил он Гунна, — причиной этому была одна случайность. Вы должны оставить в мире моих гостей.
С этими словами сам повел он их в зал, где были накрыты столы и приготовлена вода для умывания. Много врагов было уже у рейнских витязей среди гуннских воинов. Некоторые князья явились к столу, окруженные вооруженными воинами: все же хотелось им, если возможно, отомстить за своего родича.
— Большое неприличие делаете вы, садясь за стол с оружием в руках, — сказал им Этцель, — но помните, кто вздумает причинить хотя бы какой-нибудь вред моим гостям, тот поплатится за это головой.
Пока воины усаживались за столы, Кримгильда обратилась к Дитриху:
— Твоего совета прошу я, король Дитрих, — сказала она, — не откажи мне в твоей помощи и милости!
Услышал это старый витязь Гильдебранд:
— Кто вздумает убить Нибелунгов, тот должен сделать это без меня, — сказал он своему королю[12], — ни за какие сокровища в мире не соглашусь я причинить им вред: они, бесспорно, самые доблестные воины.
Кримгильда же продолжала:
— Много зла причинил мне Гаген, — он убил Зигфрида, милого моего мужа, и я готова отдать все свое золото тому, кто отомстит за него. Пусть поплатится за это дело один лишь Гаген — другим я не желаю зла.
— Разве можно убить его одного? — возразил ей мейстер Гильдебранд. — Стоит лишь напасть на него, чтобы завязалась такая битва, в которой все должны будут расстаться с жизнью.
— Не проси меня об этом, королева, — сказал Дитрих, — родичи твои не причинили мне никакого зла, и я не имею причины напасть на них. Да и тебе мало принесет чести, если ты покусишься на их жизнь: пускаясь в путь, не ожидали они найти здесь свою гибель. Нет, Дитрих не станет мстить за Зигфрида.