ОГРАБИТЬ ЗА 60 СЕКУНД
ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР7 ноября 1999 г. 3-00 — 14-30.
Из Финляндии в Ольгино я возвращаюсь глубокой ночью. Пляцидевский, Олег, Бондаренко, Крупцов и Джапаридзе из «Пинкертона», срочно вызванные мной, а также Федор Евгеньевич Бос — все в сборе, ждут только меня.
В общих чертах я уже в курсе, что случилось — как только поступала хоть какая-нибудь дополнительная информация, Олег сразу же перезванивал мне на мобильник. За шесть с половиной часов, которые я потратила на обратный путь, он связывался со мной раз пятнадцать. К тому же, в машине постоянно работало радио.
Всё произошло одновременно, ровно в пол-пятого, на исходе рабочего дня.
В Лужском районе Ленинградской области, на ветке узкоколейки, принадлежащей концерну, в результате схода с рельсов нескольких двухосных платформ произошло крушение поезда, груженого лесом. Жертв нет. Вышла из строя часть подвижного состава и приблизительно сто метров пути.
На деревообрабатывающем заводе, что в пятидесяти километрах от Медвежъегорска, груженый лесовоз на полном ходу врезался в штабель кругляка. В результате обрушения штабеля тяжело травмирована женщина. В кабине «Краза» никого не оказалось — водитель в момент аварии оформлял документы в диспетчерской.
В Подпорожском районе Ленинградской области по невыясненным обстоятельствам полыхнула рубленая изба, где размещалась контора одного из леспромхозов, принадлежащих концерну. В пожаре погибло два человека. Еще трое с отравлением угарным газом и ожогами доставлены в больницу.
Самое ужасное! На мебельно-деревообрабатывающем комбинате около Белозерска из-за сбоя компьютера вышла из строя линия с ЧПУ, что привело к разрушению пильного комплекса. В этот момент в цеху находились семиклассники местной школы, приглашенные на экскурсию. Отлетевший в сторону диск циркулярной пилы врезался точно в группу тесно стоявших школьников. На месте погибли трое ребят и один взрослый. Тяжело травмированы четверо детей, двое из которых уже скончались в больнице. Еще пятеро школьников с более легкими травмами доставлены в Белозерск. По всем центральным каналам, во всех выпусках новостей сегодня вечером эта трагедия на первом плане.
…Не раздеваясь, я быстрым шагом поднимаюсь на второй этаж и прямо с порога гостиной, где собрались все, даже не поздоровавшись, зловещим полушепотом объявляю:
— Если и был минимальный процент, что в интересах дела я смогу спустить на тормозах художества этого негодяя, то гибель детишек ему ни за что не прощу. Он мертвяк!
— Кто? — непонимающе взирает на меня Бос, и только тут до меня доходит, что председатель Совета директоров не в курсе моих напряженных отношений с Шикульским. И еще неизвестно, стоит ли посвящать его в подробности этого натяга. Поэтому отвечаю расплывчато:
— Есть одна мразь, которую я подозреваю и в смерти отца, и во взрыве моей машины, а теперь и в организации всех этих диверсий. Но пока у меня нет доказательств, не могу оглашать его имя, даже в узком кругу.
Пляцидевский и Ираклий Георгиевич Джапаридзе синхронно и одобрительно кивают.
— Скажите, Федор Евгеньевич, — продолжаю я, повернувшись к Босу, — в концерне есть человек, который исполняет функции пресс-секретаря?
— Конечно. Пустынин Альберт Николаевич. Курирует всё, что касается СМИ и связей с общественностью.
— Странно, первый раз слышу об этом Пустынине, — недовольно замечаю я. — Вы можете сейчас пригласить его сюда?
— Сейчас не могу. Он в Белозерске, — ехидно улыбается мне председатель Совета директоров (мол, как ты считаешь, а где еще ему сейчас быть?)
— Хм, оперативно, — вынуждена я признать. — Федор Евгеньевич, я хотела бы побеседовать с Пустыниным по телефону. Но прежде давайте наметим основные реперы общения с журналистами. По дороге сюда я успела в машине прослушать несколько выпусков новостей. Впечатление отвратное. Думаю, по телевидению всё подается в том же ключе, что и по радио?
Андрюша перехватывает мой вопросительный взгляд и согласно кивает: мол, ты права, в том же ключе.
— Так вот, — продолжаю я, — нет сомнения, что СМИ намерены сделать из нас отбивную. Такое впечатление, что кто-то их основательно в этом заинтересовал.
— Ясно, кто, — бурчит себе под нос Гепатит, но я одергиваю его:
— А мне не ясно, Олег. Я, кажется, уже обозначила свою позицию: пока нет никаких доказательств, значит, нет никаких имен. Так что заткнись, дорогой. И лучше подумай о том, как эти доказательства нам собрать. Ты, вроде бы, спец в подобных делах. Ираклий Георгиевич, Семен Леонидович, Андрей, — поворачиваюсь я к «пинкертоновцам», — присоединяйтесь к Олегу. К утру я хочу иметь разумный и обоснованный план внутреннего расследования диверсий и чрезвычайной реорганизации службы безопасности концерна. Сколько это может занять времени? Какое потребуется финансирование? Какие кадры необходимо привлечь? Все эти позиции я хочу обсудить с вами завтра. И обсудить не голословно, а вполне предметно. Я доходчиво объяснила?
— Более чем, — одобрительно улыбается мне Крупцов.
— Тогда начинайте работать. А мы с Федором Евгеньевичем и Даниилом Александровичем сейчас перейдем в кабинет, поближе к компьютеру и телефону, и займемся средствами массовой информации.
— Между прочим, если желаешь, чтобы я прямо сейчас начал расследование, — замечает Гепатит, — мне тоже всю ночь будет нужен телефон.
— Пользуйся сотовым. — Я вздыхаю, вспомнив о том, что поднялась сегодня чуть свет. Когда же теперь доведется поспать? — Проклятые журналисты!
«Скотина Шикульский!»
В пять утра от Пустынина по электронной почте приходит письмо с коротким отчетом и проектом официального заявления руководства концерна. После незначительной корректировки заявление утверждено. А в начале восьмого в Белозерск на служебном вертолете вылетает Федор Евгеньевич Бос. Вместе с ним в помощь Пустынину отправляется зам. директора «Пинкертона» по связям с общественностью Джапаридзе, а для проверки отказавшего компьютера на вмешательство извне — «компьютерный гений» Бакланов Иван Алексеевич.
Перед отъездом Бос и Андрей Бондаренко подписывают составленный на скорую руку договор между «Богатырской Силой» и «Пинкертоном» о проведении охранным агентством независимого расследования, оказании полного пакета юридических услуг, представлении интересов концерна в силовых структурах и создании на предприятиях «Богатырской Силы» грамотной охранной сети.
Кроме того, неофициально решено, что параллельно с «Пинкертоном» расследование по своим секретным каналам будет проводить Гепатит. Его агенты уже успели выяснить, что дело о диверсионных актах на объектах концерна забирает себе ФСБ.
— Готовься к тому, — предупреждает меня Олег, когда нам в восемь утра удается устроить короткий тайм-аут и уединиться на кухне за чашкой крепкого кофе, — что в конторе тебе будут задавать щекотливые вопросы, хотя ответы на них комитетчикам, как и мне, как и Андрею, как и Шикульскому, давно известны. Но их задача не в том, чтобы вернуть тебя в зону, а в том, чтобы отработать деньги Дмитрия Романовича за то, чтобы тебя выдавили из концерна и предотвратили утечку информации с зипа, который у тебя на руках. Скорее всего, тебя попробуют запугать, чтобы ты в конце концов пришла к решению скрыться за рубежом. Нам надо серьезно обдумать, что противопоставить Шикульскому на этот раз.
— Для меня уже всё решено! Пусть я хоть сяду, хоть сдохну, но с этим драконом за убитых детей расквитаюсь! Сделаю всё для того, чтобы доставить его живым и невредимым родителям тех семиклассников! Пускай эту сволочь линчуют!
— Не распаляйся, малышка, — пытается успокоить меня Гепатит. Он даже поднимается из-за стола, подходит ко мне, обнимает. — Всё будет именно так, как ты говоришь. С одним отличием: тебе не придется ради этого ни садиться, ни подыхать. Только надо всё хорошенько обдумать. Набраться терпения. Застраховаться. И Дмитрию Романовичу — петля. Кстати, насчет «застраховаться». Нам сейчас надо поработать над одной емкой речью.
— Что за речь?
— Твоя. — Олег загадочно улыбается и, выпустив меня из объятий, доливает себе остывшего кофе. — Перед видеокамерой. На тот случай, если чекисты возьмутся за тебя всерьез.
— Я, Энглер Виктория Карловна, двадцати трех лет, проживающая в поселке Ольгино Приморского района Санкт-Петербурга, законная наследница всего имущества, денежных средств и финансовых прав Богданова Василия Сергеевича, убитого второго июня этого года и являвшегося моим физическим, но не юридическим отцом. Отсюда и несоответствие отчества и фамилии. Тратить время на объяснение того, как всё это произошло, я, к сожалению, сейчас не могу. Не моя вина, что до семнадцати лет я не знала, кто мой отец. Не моя вина, что по воле Господа второго декабря я должна официально унаследовать многомиллионное состояние и контрольный пакет акций одного из крупнейших предприятий России, концерна «Богатырская Сила». Но меня хотят за это убить, растоптать, отобрать у меня мое законное право! — Я подхожу к включенному телевизору, по которому как раз начинается утренний выпуск новостей. Прибавляю звук. «Число жертв страшной трагедии в Белозерске увеличилось до семи человек. Сегодня ночью в больнице скончалась двенадцатилетняя…» Я убавляю звук. — Сейчас ровно девять часов седьмого ноября тысяча девятьсот девяносто девятого года. Вчера вечером я узнала о начале массированной атаки на концерн «Богатырская Сила», которая уже привела к человеческим жертвам. Самое жуткое, что в их числе пятеро… нет, уже шестеро ребятишек. Клянусь, я сделаю всё для того, чтобы организатор этой диверсии был выявлен. Мне уже известно его имя. Не могу назвать его, пока у меня нет доказательств. Но именно этот мерзавец заказал моего отца, именно по его приказу в сентябре под мою машину была заложена бомба, именно он шантажировал меня, требуя отказаться в его пользу от моих прав на «Богатырскую Силу». Никаких результатов этим террором он не достиг. Но отступать он не намерен, и я опасаюсь, что, используя свое огромное влияние, подонок подключит к давлению на меня силовые структуры. Не удивлюсь, если уже сегодня буду ночевать в камере на Литейном или даже Лубянке, а в это время против меня будут фабриковаться надуманные обвинения, так же, как сейчас не удивляюсь тому, что после белозерской трагедии на «Богатырскую Силу» ополчились все средства массовой информации, закрывая глаза на такой вопиющий факт, что одновременно с аварией в Белозерске произошли еще три крупных ЧП на объектах концерна. Четыре крупных аварии в один день — это невероятное совпадение; но четыре крупных аварии в один час — это… — Я делаю театральную паузу. — Это не совпадение. Это демонстрация силы того, кто устроил все эти диверсии. Я боюсь, что он меня попросту уничтожит. Но еще больше боюсь, что этот ублюдок, избавившись от меня, продолжит свое шествие по трупам во власть, и не найдется никого, кто осмелится преградить ему путь. Поэтому призываю вас, россияне: не допустите очередного масштабного беспредела! Вступитесь за меня, потому что если сейчас вы слушаете меня, значит мне очень нужна ваша помощь! Ибо этот видеоматериал будет распространен по телевидению и в Интернете только в том случае, если я буду незаконно задержана силовыми структурами. Еще раз повторяю, что я этого не исключаю. — Я делаю еще одну картинную паузу и, сделав плаксивую рожицу, выдавливаю из себя срывающимся голоском: — Еще раз прошу: вступитесь за меня… россияне! Не допустите беспредела властьимущих мерзавцев! Ведь их жертвами завтра можете стать вы! Или ваши детишки!
— Пронимает, — удовлетворенно отмечает Олег, отключая видеокамеру. — Я чуть было ни разрыдался. Тебе надо было идти в актрисы, а не в олигархи.
— Еще успею. — Я протираю покрывшийся влагой лоб. — Вот отберет у меня Шикульский концерн… Олег, что теперь?
— А теперь иди спать. Тебе предстоит тяжелый день. А я пока размножу твое выступление. И закажу из Москвы могилокопателей.
— Не поняла! Что за могилокопатели? — удивленно таращусь я на Гепатита. — На хрена они нам?
— Пусть вытащат из могилы гробешник с Богдановым и хорошенько припрячут. А то как бы легавые не решили эксгумировать тело, чтобы сделать тест на ДНК. Тогда они стопроцентно докажут, что ты никакая не Энглер.
— Но это же… Так нельзя, Олег… — Я даже не могу подобрать нужные слова! — Тревожить прах…
— Никогда не подумал бы, что ты так щепетильна. — А вот Гепатиту всё до спины. — Пойми, детка: там, где тонко, там и рвется. В твоей легенде таких тонких мест осталось немного. Возможный тест на ДНК — одно из них. Его уже давно надо было исключить. Но пока я не беспокоился. Сейчас же настала необходимость подчищать за собой все огрехи. Зачем оставлять Шикульскому лишние козыри? Так что, хочешь, не хочешь, но я вызываю грейвдиггеров.*[3]
Вот так: с горки на горку… То затишье, когда просто одуреваешь со скуки, то конкретный натяг. Когда нету времени не только на то, чтобы немного поспать, но даже на то, чтобы перехватить на ходу бутерброд.
За «Богатырскую Силу» взялись всерьез. Точнее, то, что возьмутся всерьез, я предвидела. Но чтобы настолько «всерьез»! Межведомственная комиссия по расследованию, созданная уже 7-го ноября, в День Согласия и Примирения — такого не ожидал даже провидец Олег!
Ни соглашаться, ни мириться с концерном никто был не намерен.
И уже к двум часам дня, когда меня, сладко спящую, растолкал Гепатит, скандал достиг апогея. Нас атаковали по всей линии фронта. Мы срочно мобилизовывали все силы для обороны.
— Вика, подъем!
Я с трудом продираю глаза и вижу озабоченную физиономию склонившегося надо мной Гепатита. И мгновенно в памяти восстанавливаются все те гигантские головняки, под грузом которых я легла спать: диверсии… погибшие дети… ожидание больших неприятностей…
— Олег, сколько времени? Как концерн? Еще держится?
— Пока держится. Отправляйся под душ, а я пока тебе коротко всё расскажу. Через пятнадцать минут будет звонить из Белозерска Бос. Оттуда за тобой уже выслали вертолет. Вылетаете с Пляцидевским. А я отправляюсь в Москву.
— В Белозерск? Прямо сейчас? Что, без меня там никак? А что с журналистами? Сделали заявление? — Засыпая Олега вопросами, я доплетаюсь до ванной, стягиваю ночнушку и включаю чуть теплую воду. Гепатит стоит рядом со мной, докладывает:
— В полуденных новостях в прямом эфире выступал Бос. Держался молодчиком. Похоже, с общественным мнением у нас всё в порядке. Но мы ошибались. Настраивать против нас СМИ никто не собирался. Журналисты уже исполнили свою роль, они послужили лишь детонатором. А вот теперь последовал взрыв. Из Москвы в Белозерск уже вылетела комиссия. Очень серьезная комиссия, Вика! С огромными полномочиями! Организовать подобное с такой небывалой оперативностью нереально даже в обычный день, а ведь нынче праздник. Вывод: всё было подготовлено заранее.
— Чем это нам угрожает?
— Тем, что на «Богатырскую Силу» накопают огромную кучу дерьма. Вернее, куча уже заготовлена, надо лишь для приличия создать видимость какой-никакой проверки.
— А дальше? — Я ежусь под холодной водой. Я ежусь оттого, что мне сейчас рассказывает Олег.
— А дальше у концерна отзывают лицензию.
— И?
— Назначают временного управляющего и запускают процедуру банкротства.
— На это потребуется постановление суда, — неуверенно пытаюсь возражать я.
— Исходи из худшего, Вика: из того, что такое постановление уже заготовлено.
— Так не бывает.
— Бывает, — усмехается Гепатит и протягивает мне полотенце. — Это Россия, страна третьего мира.
— М-м-м… третьего мира… Занятно. Что предлагаешь?
— Ничего. Я экономист, но не сутяга. Пошли в кабинет, там тебя дожидаются Пляцидевский с Крупцовым. Глядишь, вдруг они чего и предложат.
Но ни от них, ни от позвонившего через пять минут Боса ничего обнадеживающего услышать не удается. Разве что о том, что в Белозерске всё спокойно. Никаких провокаций, акций протеста, никакого намека на траур, если не брать в расчет минуты молчания, которой почтили память погибших левые на своем маленьком праздничном митинге. Но при этом не произнесли ни слова упрека в адрес концерна. Так что с этой стороны опасаться пока чего бы то ни было не приходится.
Другое дело: в час дня в адрес Боса поступило уведомление, что из Москвы направляется уже известная мне комиссия. И вот здесь председатель, как ни странно, запаниковал.
— А вам разве есть чего беспокоиться? — интересуюсь я. — Вам известно о каких-нибудь значительных нарушениях, к которым они могли бы придраться?
— Таких нарушений нет.
— Вы в этом уверены, Федор Евгеньевич?
— Абсолютно. Также, как уверен в том, что их обнаружат.
— Не понимаю, — пожимаю плечами я, хотя мне всё понятно. Уже понятно. Как только что объяснил Гепатит: это Россия, страна третьего мира.
— Если перед комиссией поставлена задача выявить крупные нарушения, — объясняет тем временем Бос, — она их выявит. Потому что список таких нарушений уже заготовлен.
— Итак, насколько я понимаю, этого не избежать. Но тогда зачем нужна в Белозерске я?
— Для представительства, — туманно отвечает мне Федор Евгеньевич. Приходится отгадывать:
— Вы хотите сказать, что в тот момент, когда выявят эти крупные нарушения, я должна находиться рядом, чтобы лично удостовериться, что вы здесь ни при чем?
— В этом нет никакой необходимости, Вика, — впервые обращается ко мне не по имени-отчеству Бос. — Дело в другом. У нас есть возможность бороться. Но я не могу обсуждать это с вами по телефону. Так что вылетайте. Буду встречать..
— Хорошо, вылетаю, — растерянно мямлю я в уже гудящую трубку и бросаю вопросительный взгляд на Пляцидевского. — И всё-таки почему все четыре диверсии произошли в один день и даже в одно и то же время? У вас насчет этого нет никаких соображений, Даниил Александрович?
— Конечно есть, Вика. — Вот это для меня неожиданно! Так чего же он раньше молчал?! — Но пока всё не проверю, извини, ничего тебе не скажу.
Я беспомощно развожу руками: ну, не вытягивать же из Пляцидевского его соображения силой. Придется набраться терпения и ждать, когда он созреет. А пока…
— Так летим в Белозерск, Даниил Александрович?
— Летим, Вика, летим. Неужели в такой ситуации я тебя оставлю одну?
— Ой, спасибо! Семен Леонидович, а у вас есть что-нибудь новенькое? — бросаю я взгляд на Крупцова.
— Кое-что прорисовывается. По пока всё не проверю, извини, ничего тебе не скажу.
Несмотря на всю анальность ситуации, я готова расхохотаться. Да это же заговор!
Ладно-ладно! Придется набраться терпения!
И ждать, какой очередной сюрпризец преподнесет сволочная мачеха-жизнь.
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (ПАРАШЮТИСТКА)6-10 ноября 1999 г.
Когда два дня назад она звонила Николаю на сотовый, этот дракон разговаривал так, словно он сейчас не в далекой Испании, а сидит себе в каком-нибудь из питерских баров с чашечкой кофе в руке. Ни словом ни звуком не выдал, наглец, что находится за тысячи километров от Петербурга. И Тамара тогда повелась, не заподозрила никакого подвоха. Но всё меняется, всё раскрывается… И вот после поездки в кардиоцентр, когда передала толстухе записку; после того, как на обратном пути заскочила в универсам, где не забыла купить ни перца, ни майонеза, ни чеснока; после того, как зарядила в духовку поднос с тремя маленькими цыплятками, Тамара решила ради прикола еще раз связаться с Колей.
— Алло, — мерзавец ответил как ни в чем не бывало.
— Привет, это я. Николай, нам надо встретиться, у меня появилось кое-что новенькое, я знаю, как вытянуть из Светланы все фишки. Где пересечемся? — речитативом выпалила заранее заготовленную легенду Тамара и с удовлетворением отметила, что Николай растерялся. Замялся, замычал что-то в трубку.
— Н-не знаю… Сегодня никак. Боюсь, завтра тоже… У меня неотложное дело.
— Николай, это срочно. Хочешь, подъеду к тебе в Вырицу?
— Я не в Вырице, — промямлил Коля, и Тамаре пришлось больно ущипнуть себя за руку, чтобы не расхохотаться прямо в трубу.
«Ах ты ж, долбанный фуфел. Кому лепишь горбатого? Кого захотел чулкануть? Получилось меня обвести вокруг пальца однажды, так второго раза ты не дождешься. И не пытайся! Сейчас элементарно разведу тебя на базар».
— А где ты, Коля? — ангельским голоском пропела она и наклонилась к плите, чтобы проверить температуру в духовке.
— На пути в Москву. Подъезжаю к Любани, — ни на мгновение не замявшись, соврал Николай.
«Bay,к Любани! Не подгорят эти сволочные цыплята?»
— Что ты забыл в Москве, Коля?
— Я ж говорю: неотложное дело. — В голосе Николая появились нотки легкого раздражения. — Я не обязан перед тобой отчитываться.
— Да я тебя и не допрашиваю, — примирительным тоном промурлыкала Тамара и немного убавила газ. — Давай прилечу в Москву? Там и поговорим. Лады? Еще раз повторяю, это срочно. Чрезвычайно срочно! — отчеканила она. — Не пересечемся до завтра, всё потеряем. Николай, я отниму у тебя минут пятнадцать, не больше.
Коля молчал…
Тамара злорадствовала, представляя, как скрипят у него мозговые извилины.
. ..Он просто не мог сообразить, что еще можно соврать этой настырной девице. И наконец промычал:
— Не понимаю, какие могут быть срочные дела в праздники. А что, по телефону никак?
— Сам понимаешь, никак. Так чего? Я еду в «Пулково», вылетаю.
«Вылетаю, ха! Да у меня аэрофобия! А ты потей, потей, Коля. Чего придумаешь на этот раз?»
Ничего путного Коля придумать больше не смог. Корзинка с враньем опустела, и ничего не осталось, как только решительно оборвать разговор.
— Нет, Тамара. Ничего не получится. Постарайся всё отложить до среды. Я возвращаюсь десятого вечером. Как подъеду к Питеру, сразу же позвоню. А сейчас извини, не могу разговаривать. У меня мало денег на счете. Пока.
— До свидания, — театрально вздохнула Тамара и отключила трубу. Напрягать дальше Николая не было смысла. Главное она выяснила: бепек возвращается из Испании десятого вечером.
Теперь надо съездить к Ласковой Смерти и организовать негодяю достойную встречу.
А цыплята будут готовы уже через четверть часа.
С достойной встречей в аэропорту ничего не срослось. На «Богатырскую Силу» в качестве праздничного презента вдруг навалились гигантские неприятности, и что Гепатиту, что Вике сразу же стало ни до чего. Оказалось, оно и к лучшему. Тамара снова чуть было не облажалась, обсчитавшись со сроками возвращения Николая, минимум, на сутки.
На следующий день после разговора с ним ей неожиданно позвонил один из «пинкертоновских» телохранителей, которых выделили толстухе, и от которых та, когда угодила в больницу, на время отказалась. Зато, похоже, не собирался отказываться Коля.
— Зыдравствуй, Тымар. С пыраздныкам. Это Гадир…
«Мог и не представляться, нерусский. Твой кавказский акцент обжигает ухо даже через телефонную трубку».
— …Если это табэ ынтэрэсн…
— Всё интересно!!!
— …докладываю: со мной толькочт свизалсы сожитыл Свэтланы Пэтровн. Распарадылсы десятого утрым саправаждат ыго в банк «Сэверо-Запыд». Прасыл, эсл эта возможын, прихватыт с собой ыще двоих проффы с аружыым. Сказал, что должен получиты крупны сумму налычк.
У Тамары от радости аж перехватило дыхание. Вот оно! Дефолт миновал. Начинаются гонки.
— Та-а-ак! Крупную сумму налички. В банке «Северо-Запад». Десятого утром. Я правильно поняла?
— Правылн, Тымар.
— Замечательно! — От мощного прилива адреналина голос немного дрожал. — Это же супер, Гадир! Ты готов сейчас со мной встретиться? Надо подумать, как эту наличку у Коли изъять.
Бедняга аж поперхнулся от неожиданности. И без того яркий кавказский акцент заблистал, словно праздничный фейерверк.
— Тымар, как налычк изыаты? Ты абаддэла?!! Ты шутыш?!!
— Нет, я серьезно. Подъезжай к парку Победы. Записывай адрес.
— Нэт.
— Да, Гадир! Да! Подъезжай без вопросов! Атпразнуэм, дарагой!
— Хорошо. Дыктуй адрыс.
— Та-а-ак… Московский проспект…
«Я тебя там расцелую, нерусский!»
Во вторник вечером Тамара и трое лбов из «Пинкертона» сидели в гостиной квартиры на Московском проспекте и шлифовали уже готовый план изъятия денег у Николая. Начиная с воскресенья это была уже их четвертая встреча, и за это время они перебрали десятка два вариантов, начиная от банального разбойного нападения и заканчивая навороченной спецоперацией, которая легко могла бы лечь в основу крупнобюджетного гангстерского боевика. И вот вчера наконец был утвержден вариант, по уровню сложности располагавшийся приблизительно посредине. С одной стороны, вроде бы и разбой. Но с другой — разбой с применением спецсредств, сценарий которого тщательно привязан профессионалами к окружающей обстановке…
— Короче, дело к ночи. — Тамара бросила взгляд на часы: половина десятого. — Пора по домам, а я так и не дождалась от вас самого главного. Где? — словно на паперти, протянула она вперед ладошку.
— Держи. Эта штука вырубит нас за три секунды, — проверенный в деле, старый-добрый знакомый, «австралопитек» Андрей извлек из-за пазухи и протянул Тамаре небольшой ярко-оранжевый цилиндр с нейлоновым шнуром. — Дергаешь за веревку и сразу швыряешь. Успеешь?
— Тот, кто будет швырять, успеет. Та-а-ак, господа заговорщики. Последний разок прогоняем сценарий и разбегаемся.
— Тымар, сколык можн прогонаты?
— Сколык нужн, дарагой, — передразнила Тамара. С огромным азербайджанцем Гадиром за эти три дня у нее сложились чудесные отношения. Впрочем, как и косолапым и с виду вроде бы неуклюжим Андреем. И с молчаливым, абсолютно лысым Никитой. — Андрей, начинай.
— Заезжаем за принципалом в одиннадцать-тридцать, — послушно прогудел «австралопитек». — На минивэне. Никита за рулем. Гадир у выхода из салона. Я настаиваю, чтобы принципал сел на заднее сиденье, сам сажусь рядом с ним. Клиент должен привыкнуть, что когда поедем из банка, все размещаются в том же порядке.
Гадир молча кивнул. Тамара устало вздохнула. За три дня, проведенных в обсуждениях и спорах, она порядком измучилась.
«Но ничего. Завтра всё закончится. И устрою себе пару недель передыху».
— Когда принципал заканчивает свои дела в банке, — принял от Андрея эстафету Никита, — я везу его по адресу, который он назовет, но выбираю такой маршрут, чтобы обязательно вляпаться в пробку. И слежу в зеркала, чтобы от нас не отстала синяя грузовая «Газель». Когда попадаю в пробку, встаю так, чтобы упереться капотом в переднюю тачку, а выход был бы заблокирован справа соседней машиной. Ну, и, конечно, чтобы к нам было удобно притереться слева. Когда всё начнется, включаю аварийную сигнализацию.
— Хорошо… Андрюша? — Тамара перевела взгляд с Никиты на «австралопитека». С ролью диспетчера, этакой матери-атаманши, она уже свыклась. И то, что верховодит «шайкой» из троих здоровенных профессионалов, ее совсем не смущало.
— Как только разбивается боковое окно и в салоне взрывается шашка, я, действуя по инструкции, заваливаю принципала на пол, ложусь на него сверху…
— Гадир? — перебила Тамара.
— Адываю масык. Жду, кыгда клыэнт надышетсэ газы. Забырау дэнгы, пэрэдау в разбыты акно.
— И маску.
— Да, и масык. Потом дышу газы. Отключаюсь. Всё.
— Well. Никита, надеюсь, ты успеешь очухаться раньше, чем появятся мусора. Сразу же отгоняй машину к обочине. И можно не волноваться. Коля, когда придет в себя, ни в какую мусарню звонить не станет, — заверила Тамара. — Он не сможет объяснить происхождение денег.
— Ты эты нам гыварыл дывадцыт раз.
— Надо будэт, скажу трыдцат раз, дарагой. Что забыли?
— Вроде бы, всё. Вернее, ничего, — запутался Андрей, — не забыли.
— Тогда гуд бай, мальчики.
— До завтра, красавица.
До встречи на поле боя.
К «Банку Северо-Запад» они прибыли к двенадцати. Тамара — за рулем темно-синей «Газели». Денис — на пассажирском сиденье. И еще какой-то чел на незаметной белой «девятке». Он ни разу не высунулся из машины, и Тамаре лишь оставалось гадать, что он собой представляет.
— Не беспокойся, надежный пацан, — заверил Денис. — Не подведет. Да и забот-то ему тьфу, кот наплакал. Справится и дебил.
В задачу водителя белой «девятки» входило: в самый ответственный момент подпереть минивэн сзади и простоять так, имитируя аварию, до тех пор, пока не очухается Никита и не уберет свою машину к обочине. Незачем привлекать внимание посторонних. А так — две машины, уткнувшиеся друг в друга посреди проезжей части. Маленькая авария. Ситуация рядовая.
— Впервые принимаю участие в чем-то подобном, — вздохнул Денис. — До чего же я докатился.
— Ты мне говоришь это в тысячный раз. Сколько можно? — Тамара резко подалась вперед, оперлась грудью о руль. — Гляди-гляди! Это они!
Метрах в пятидесяти впереди к поребрику аккуратно причалил серебристый «шевроле», и из него с небольшим чемоданом в руке выбрался Николай. Следом за ним — Гадир. Они перебросились между собой несколькими словами и деловито направились ко входу в «Северо-Запад». А из минивэна лениво вылез Андрей и обвел взглядом сплошной ряд легковушек, припаркованных вдоль улицы. Тамара не сомневалась, что их «Газель» он «сфотографировал» сразу. Но равнодушно отвернулся и принялся вразвалочку прогуливаться возле своей машины.
Синяя (вернее, еще недавно белая) «Газель» вот уже месяц, как находилась в розыске, и вместе с довольно правдоподобными документами обошлась Денису в три штуки баксов. Сразу же после налета ее предстояло бросить, но это списывалось на накладные расходы. Что такое какие-то три тысячи долларов, когда предстояло завладеть миллионами. Кроме машины, для акции был подготовлен обрезок дюймовой водопроводной трубы, с одного конца залитый свинцом. Если приплюсовать к этому шашку с паралитическим газом и респиратор, которым должен был воспользоваться Гадир, — вот и всё, что необходимо, чтобы забрать у лоха миллионы…
— Вышли! — напряглась Тамара и взялась за ключ зажигания. Началось!
Теперь главное: не расслабляться и не делать ошибок. И постараться избежать нелепых случайностей. В том, что такие случайности всегда обильно рассыпаны на пути, она убедилась по прошлому опыту.
— Последний раз, почти четыре года назад, мы с парнями пытались взять инкассатора. Неудачно, — прошептала Тамара и завела двигатель.
Денис бросил на нее удивленный взгляд, но промолчал.
«Шевроле» отъехал от тротуара. Тамара аккуратно тронулась с места и бросила взгляд в зеркало: беленькая «девятка» дисциплинированно замигала левым поворотником.
— Держись к ним поближе, — спокойным голосом посоветовал Денис. — Не стесняйся. Никто нас не засечет. Часто крутиться назад Николаю твои друзья не позволят.
— А ты опусти стекло. — Тамара немного прибавила газа.
— Успеется. Чего мерзнуть, — резонно заметил Денис и начал прикидывать: — Мы сейчас на Дегтярной. Если они едут на юг, то самые реальные пробки на Лиговке или Литейном. А еще лучше — на Обводном или Фонтанке. Если едут на правый берег, то застрянут сразу же на Заневском. Если…
— Денис, прекрати. Думай лучше о том, как расхреначить стекло. Справишься с первого раза?
— Должен. Хотя здесь особо не размахнешься.
— Вот и рассчитывай, как будешь размахиваться. А за пробки не беспокойся. Никита свое дело знает. Привезет, куда надо.
…Он, действительно, идеально влез в такие непроходимые дебри, что Тамаре только осталось восхищенно покачать головой. Она даже не представляла, что в Питере можно сыскать нечто подобное — в три ряда сплошным потоком огроменные фуры. Как высоченные стены. Как стадо слонов. И среди них — маленькие и жалкие — редкие легковушки.
У «шевроле» ярко вспыхнули тормозные огни.
— Супер, — прошептала Тамара и, насколько позволял огромный сосед-рефрижератор, сместила машину влево. С «Газелью» сразу же поравнялась беленькая «девятка», пристроилась за минивэном. — Включаем отсчет. Открывай же окно!
По жарко натопленной кабине прокатилась волна холодного воздуха.
«Газель» и «девятка» теперь бок о бок теснились в одном ряду.
«Ну, и давку ж мы здесь устроили!» — Тамара бросила взгляд в зеркало, потом в другое. Что справа, что слева зазоры между ее машиной и соседями были столь ничтожны, что в них вряд ли бы получилось просунуть и руку. А чтобы сравняться с минивэном настолько, чтобы можно было начинать действовать, надо было протиснуться вперед, как минимум, еще метра на три.
Пробка жила своей жизнью. Вдруг выходила из ступора и еле-еле начинала продвигаться вперед… замирала… вздрагивала и опять отвоевывала у пространства несколько метров… и вновь, вздохнув пневматикой тормозов, погружалась в недолгую дрему.
Никита делал всё, что мог — минивэн сдавал все правее и правее, освобождая для синей «Газели» узкий проем между собой и рефрижератором, — но для того, чтобы притереться к «Шевроле» слева, этого было далеко недостаточно.
— Черт! — процедила Тамара.
— Не дергайся. У нас в запасе еще полчаса. Может, и больше. Еще немного, и втиснешься. Детка, ты клево водишь машину.
— Отвечаю комплиментом на комплимент. Не ожидала, что ты будешь настолько спокоен. Твоя первая пробивка, а ты словно отправился на экскурсию. Браво.
— Эх, принцесса, кабы ты знала, в каких капканах мне доводилось бывать! Сегодняшняя история по сравнению с ними, и правда, всего лишь экскурсия.
Пробка, дыхнув бензиновым перегаром, в очередной раз пришла в движение. Всего какие-то десять-пятнадцать метров вперед, но на этом этапе минивэну каким-то чудом удалось сместиться вправо чуть ли не на полметра.
— Пролезаем, Денис?
— Аккуратненько, детка. — «Газель» мягко тронулась с места. Кабина легко вписалась в щель (иначе не назовешь) между «шевроле» и рефрижератором. Но проблема-то не в кабине, а в кузове, более широком. — Денис, прикрой лицо. Как бы Коля тебя не узнал.
— Аккуратненько, детка.
Взгляд в правое зеркало. Взгляд в левое зеркало. Руля чуть влево. Проклятье!!!
— Тамара, проходим?
— Впритирку. Полсантиметра с одной стороны, полсантиметра с другой. Водила этого гроба, — Тамара скосила глаза на рефрижератор, — наверное, пялится на нас в свое зеркало и кроет отборными матами. Денис, ты готов?
— Всегда готов.
— Поехали. — Тамара слегка коснулась педали газа. — Не забудь дернуть за шнур на петарде.
Он не ответил. Было уже не до этого. «Газели» всё-таки удалось вписаться в узкую щель между машинами, и через считанные секунды предстояло бить боковое стекло минивэна.
Тамара бросила взгляд вправо. Продвинула машину еще немного вперед.
— Так нормально, Денис?
Вместо ответа он отвел в сторону руку с водопроводной трубой, процедил: «Дерьмо, не размахнуться!» — и принялся через открытое окно крушить стекло «шевроле».
Тамара прикусила губу и прикрыла глаза. До нее доносился какой-то треск, матерщина, которой пытался помочь себе Денис… потом раздалось шипение. И приглушенный хлопок.
— Есть!
— Теперь прими бабки. И противогаз. — Тамара так и не открывала глаз до тех пор, пока не почувствовала, как Денис швырнул рядом с ней на сиденье чемоданчик с деньгами. — Всё хорошо? — Она повернулась направо. Денис закрывал боковое окно.
— Лучше не бывает. Ты не расслышала, тот кавказец, который передал мне чемодан и противогаз, прежде чем грохнуться в обморок, успел передать тебе привет? Так и прошептал: «Пэрыдавай прывэт сваым дэвушэк», — плохо сымитировал кавказский акцент Денис.
— Никак ты ревнуешь?
— Трогай вперед. Аккуратненько.
Пробка двинулась с места. Тамара, так никого и не задев, проехала несколько метров и с облегчением перестроилась вправо, перед застывшим на месте «шевроле». Теперь можно было немного перевести дыхание.
— фу-у-у!
— Погоди, вот выберемся из пробки, тогда и фукай, — резонно заметил Денис. — А ты, принцесса, никак закрывала глазки?
— Да, — честно призналась Тамара. — Немного пробило на нервяк. Наверное, отвыкла. Открой чемодан, посмотри.
— Он, наверное, заперт, — предположил Денис, но всё-таки положил чемодан на колени. Щелкнул замками. — Странно, не заперт. О, черт!!!
Небольшой по размерам, но пузатый чемоданчик из серого пластика был доверху набит упакованными в целлофан пачками «зеленых».
— …Мне никогда не приходилось видеть столько налички.
— Мне тоже. Сколько здесь?
— Навскидку лимона два-три. — Денис щелкнул замками чемоданчика и положил его на заднее сиденье. — Тамара, трогай. Не зевай. Нам еще предстоит довезти деньги до дома. А для этого надо сначала вырваться из этого столпотворения. Так что внимательнее.
…Из пробки они выбрались через десять минут. Еще десять минут потратили, чтобы найти подходящее место, где можно было оставить «Газель». Тщательно, по несколько раз протерли все места, которых могли касаться руками. И дворами, мимо обшарпанных страшных домов, через какую-то свалку выбрались на тихую улочку, где повезло сразу поймать такси.
И на этом везение не закончилось. В тот момент, когда садились в машину, у Дениса в кармане зазвонил телефон. Он бросил в трубку лишь пару слов, больше слушал. Потом наклонился к Тамаре и прошептал на ухо:
— Звонил тот пацан, из «девятки». Только что «шевроле» выбрался из пробки и припарковался на обочине. Никаких мусоров. Всё отлично.
— А я что говорила? — просияла Тамара. — У меня сегодня, наверное, день с большим плюсом. — И она шлепнула ладошкой по пластиковому боку пузатого чемоданчика.
А когда вернулись домой, они с Денисом вытряхнули оттуда ровно двести пачек стодолларовых купюр.
Этот день у них, оказался, действительно с плюсом. Равным двум миллионам «зеленых».
НИКОЛАЙ
Первое, о чем он подумал, когда к нему вернулось сознание — это о том, что угодил в какой-то завал. Что-то неподъемное навалилось сверху, придавило спину и голову так, что пошевелить удавалось только ногами. Ну, и еще пальцами рук.
«Нет, не завал. Мы угодили в аварию. — Николай вспомнил, как они ехали на минивэне. Из банка. Он, трое охранников и чемоданчик с деньгами… — Черт, деньги!!!»
Он поднатужился и стряхнул с себя полтора центнера плоти, принадлежащей тому из телохранителей, который представился как Андрей.
Отметил, что тот без сознания, так же, как и Гадир, валявшийся около двери; так же, как и водитель, безжизненно уткнувшийся физиономией в руль.
Удивился, что с машиной, если не принимать в расчет разбитое боковое стекло, на первый взгляд всё в порядке. Во всяком случае, ничего ужасающего.
«Так что же произошло?И где этот проклятый чемоданчик с деньгами?!!»
Коля обвел растерянным взглядом салон.
Пустые сиденья. На полу ничего, кроме дохлых телохранителей и какой-то оранжевой хрени.
Коля тяжело наклонился.
Под сиденьями ничего.
«А где чемоданчик?»
Коля еще раз обвел растерянным взглядом салон.
Разбитое боковое окно. Оранжевый цилиндрик…
И тут он всё вспомнил.
Трескается стекло, превращается в некую невообразимую мозаику и, словно тряпка, продавливается внутрь. И тут же в салон влетает какая-то штука. «Ложись!!!» — орет сидящий рядом Андрей и, словно борец, мастерским приемом перебрасывает Николая через себя, обрушивает на пол и, прикрывая от взрыва, наваливается сверху. Хлопок! Прежде, чем потерять сознание, Коля подумал, что ему повезло — граната взорвалась, но его, вроде бы, не задело.
«Так это была не авария! Это был элементарный налет!» И нет никаких сомнений в том, что было нужно налетчикам.
« Чемоданчик!!!»
— A-a-a-a-а-а!!!
Гадир поднял голову и очумелым взором смерил орущего Колю.
— А-а-а-а-а-а!!!!!!!
Это был не просто вопль отчаяния. Коля оплакивал… нет, не деньги. Вернее, гораздо больше, чем деньги — оплакивал самого себя, любимого. Еще живого, но уже приговоренного к смерти злодейкой-судьбой. Теперь, и правда, оставалось лишь умереть. Или становиться бомжом и жить (вернее, доживать) в постоянном страхе, что по следу идут бандиты Магистра. И, возможно, менты. Все мосты назад были уже сожжены. И на эти два миллиона было поставлено всё. Как душа Кощея в яйце, дальнейшая Колина жизнь хранилась в чемодане из серого пластика. Теперь у него эту жизнь отобрали.
— А-а-а-а-а-а!!!!!!!
— Чиво арош? Ранылы? Да?
«Чемоданчик!!!»
— А-а-а-а-а-а!!!!!!!
Светлану не кинул бы разве что убогий. И уж тем более никак не Николай. Даром, что ли, эта толстая тварь так кстати угодила в больницу? Да еще и оформила на него генеральную доверенность?
Все карты в руки!
Первым делом за четверть цены он загнал коттедж в Вырице со всей обстановкой и «Паджеро», а пятьдесят пять тысяч баксов перевел в оффшорную зону на Сейшелах. Потом удалось выторговать у полуживой Светланы еще одну доверенность — на этот раз на продажу ее недвижимости в Марбелье — и без особых проблем договориться с испанцами о реализации им коттеджей почти за пятьдесят процентов их рыночной стоимости. Получалось, ни много ни мало, ровно два миллиона долларов.
Всё складывалось так удачно!
Правда, несколько портили жизнь Миша Магистр, круживший как ворон над мертвечиной, и всё чего-то вынюхивающая Тамара. Но на девицу Коля решил не обращать внимания, а Магистру просто не дать времени на то, чтобы предпринять хоть какие-либо действия. Цыган, потирая руки, наивно ждал, когда лох-Николай послушно переведет лавэ на его счет в каком-то дурацком «Универсальном Трастовом Банке», а «лох-Николай» тем временем тихонечко вернулся из Испании в Петербург. И собирался провести здесь меньше двух суток. В кармане уже лежал билет до Виктории. Оставалось лишь получить в «Северо-Западе» наличными два миллиона, перевезти их в агентстве «Банковский Дом Беттери-Террел Мани Транфер», с которым уже имел дело, когда открывал счет на Сейшелах. Проверить, что деньги благополучно переведены в Викторию, и спокойно валить из проклятой России. Оттягиваться на берегу Индийского океана и трахать туземок.
Утром в среду Николай созвонился с начальником операционного отдела «Северо-Запада» и узнал, что наличные деньги для него подготовлены.
Как и было договорено, в половине двенадцатого на минивэне подъехали трое охранников, отвезли Колю в банк.
Там уже дожидались кассир и операцианистка. На всё про всё в «Северо-Западе» Коля потратил двадцать минут. Сложил бабло в чемоданчик и спокойно поехал в «Банковский Дом».
Всё шло так гладко, лучше и не придумаешь!
До этой сволочной пробки.
Никита наконец приткнул минивэн к поребрику.
— Я не в состоянии рулить, — обернувшись, доложил он. — Как вы? Что это была за отрава?
— Какой-то паралитический газ, — Андрей растерянно крутил в огромных ручищах оранжевую гильзу от дымовой шашки.
— Никакой маркировки. Как они нас!.. Ментов вызывать точно не будете? — посмотрел он на Николая.
— Никаких ментов. Я же сказал, — прохрипел тот. — Вы сами сумеете вычислить этих негодяев?
— Хатэлось бы. Но мы же ны дэтэктивы. Мы ахранныкы.
— Я убедился в том, какие вы охранники, — вздохнул Николай.
— М да, облажались.
— Мне от этого как-то не легче. Верните мне мои деньги.
— Вах, варныты! Сычас схожу папрашу у жены. Гадэ взять?
— Пусть ваше агентство возмещает убытки. — Коля понимал, что никто ничего возмещать и не подумает. Просто сейчас, чтобы не свихнуться, надо было что-нибудь говорить. А что потом? — Давайте подъедем к какому-нибудь магазину. Куплю водяры! Напьюсь!
— Вот эт-та правылн. Нэкита.
Водитель, который только что жаловался на то, что не в состоянии рулить, охотно повернул ключ зажигания, тронул «Шевроле» с места. Андрей вышвырнул оранжевую гильзу в разбитое окно.
— А ведь мерзавцы работали по наводке, — задумчиво пробормотал он. — А наводка эта, скорее всего, из банка. Вы давно с «Северо-Западом» ведете дела? — вопросительно посмотрел он на Николая.
Тот отрицательно мотнул головой.
— Нет. Это первая сделка. Но банк здесь ни при чем. О том, что я буду сегодня забирать деньги, знал только начальник оперативного отдела. А он мой бывший одноклассник.
— Ха, аднакласснык! Такый аднакласснык… — Гадир безнадежно махнул рукой.
— Нет, — набычился Николай. — Это не он. Я знаю, кто. Вы правы, здесь действовали по наводке.
— Кто? — насторожился Андрей.
Николай не ответил. Он ушел в себя и сидел, обхватив руками голову, раскачиваясь из стороны в сторону, как китайский болванчик, и тупо бормоча: «Я знаю… я знаю… я знаю…»
Андрей и Гадир обменялись встревоженными взглядами.
Чего он знает?
— Я знаю… я знаю… я знаю…
— Эй! Алло! — Андрей потряс Николая за плечо. — Придите в себя. Кого вы знаете?
— Того, кто навел. Того, кто стоит за всем этим. Вот ведь сволочь!
— Кто?
И снова Николай пропустил этот вопрос мимо ушей.
— Вот что, — вместо ответа решительно сказал он. Как минуту назад он моментально потерял себя, так же сейчас резко вышел из транса. — Не надо никаких магазинов. Поехали в Вырицу…
«А что там, в Вырице? В Простоквашино путь закрыт. В коттедже уже хозяйничают новые владельцы».
— …Нет, не в Вырицу. Едем туда, куда ехали. В «Банковский Дом».
«Теперь валить на Сейшелы, конечно, уже нет смысла. С полусотней штук баксов там не продержаться и года. Остается отозвать деньги обратно. И постараться вернуть билemна самолет. А потом… а потом… а потом расквитаться с паршивой скотиной, которая организовала сегодня налет. И подохнуть!»
— Так кыто стаыт за всем этым?
— Сволочь… Магистр, — прошептал Николай и опять обхватил руками голову.
Через три недели у клуба «Консервы» остановилось такси. Из него вылез полный представительный мужчина в длинном черном пальто и с миниатюрным кейсом в руке. Он, не вызвав никаких подозрений у секьюрити, прошел внутрь, миновал просторный холл, потом стрип-бар и поднялся по небольшой металлической лесенке. У массивной двери, ведущей в служебное помещение, топтались двое мордоворотов. Увидев мужчину, оба слегка удивились.
— Здорово. Куда провалился? Миша ищет тебя уже больше недели. Сотовый отключен. В «Простоквашине» не появляешься. В коттедже живут какие-то хачики.
— Всё нормалек, — спокойно улыбнулся Николай. — Я привез Мише деньги.
— Где они? Здесь? — Один из охранников забрал кейс. Другой в это время умело охлопал Колю, хотя не сомневался в том, что у этого толстожопого не может быть никакого оружия. Но работа есть работа. — Я гляну?
— Смотри. Не жалко.
Мордоворот щелкнул замками, откинул крышку кейса и поднял на Николая удивленный взгляд.
— Хм, а где же голье? Вижу лишь ноутбук.
— А ты ожидал увидеть пачки «зеленых»? Братишка, живешь по старинке. Фишки здесь, в компьютере. Пятнадцать минут, и я переведу по этому ноутбуку хоть доллары, хоть йены куда нужно и сколько нужно. Так я пошел?
— Лады, проходи. Знаешь, куда. — Охранник нажал на кнопочку на пульте, и замок на двери щелкнул.
Николай толкнул ногой дверь и уверенно зашагал по длинному узкому коридору. Мордоворот проводил его взглядом, захлопнул дверь и повернулся к своему напарнику:
— Ха, распальцовка! Ты погляди на этого делового. Голье, видишь ли, у него в ноутбуке. Не-е-е, не принимаю я современных приблуд. Жил без кредиток и Интернетов, не жаловался. Как-нибудь проживу и дальше.
В этот момент Николай, пнув ногой еще одну дверь в конце коридора, уверенно шагнул в полутемную комнату, мрачно посмотрел на троих мужчин, развалившихся в креслах возле электрического камина, и спокойно произнес.
— Ну здравствуй, Магистр.
Потом его большой палец нажал на чуть заметную выпуклость на ручке кейса, и тот упал на пол. В руке остался только компактный пистолет-пулемет, замаскированный под ноутбук умельцами из австрийской фирмы «Хеклер и Кох».
Двадцать дней, разделившие налет на минивэн и поездку в «Консервы», Николай прожил в небольшом уютном мотеле около Сестрорецка. Деньги обратно со счета в Виктории отозвать удалось. Правда, уже не пятьдесят пять тысяч «зеленых», которые месяц назад перевел на Сейшелы, а, за вычетом всевозможных платежей и неустоек, всего лишь чуть больше тридцати. Но Коля не спорил. И этого было более чем достаточно, чтобы оплатить проживание в мотеле и приобрести на заказ за двенадцать штук баксов ноутбук «Хеклер и Кох». Одно неудобство: заказ, несмотря на срочность, пришлось ждать почти двадцать дней. Но Николай был терпелив. К тому же, от выбора, перед которым его поставила жизнь, никуда было не уйти. Оставалось или выбить из бендеровского пахана свои деньги, или отомстить и умереть.
Когда ему позвонили и сообщили, что можно приезжать за заказом, Николай принял душ, достал из чемодана новую рубашку, специально купленную для этого случая. Потом спустился к портье и уточнил, не остался ли он чего должен мотелю. Оставил хорошие чаевые и предупредил, что съезжает.
И еще: он хотел бы отдать на хранение свой чемодан; если не вернется за ним в течение суток, значит, не вернется никогда, и все вещи можно отдать бомжам.
Через пятнадцать минут Николай вышел из мотеля, уселся в вызванное такси и отправился на эшафот.
Вернее, сперва за оружием, а потом сразу в «Консервы», к Магистру.
— Ты чего, охренел? — Миша смерил непонимающим взглядом застывшего с автоматом в руке Николая, но совершенно не испугался. — Тебе вредно ездить в заграничные поездки. Интересная штучка, — заметил он, имея в виду «Хеклер и Кох», и протянул руку. — Дай посмотреть.
— Сейчас посмотришь его в деле, ублюдок, — процедил Николай. И несколько театрально сформулировал свое требование: — У тебя десять минут. В течение этого времени ты должен хорошенько обдумать и рассказать, как будешь мне отдавать мои деньги. Если мне не понравится то, что ты предложишь, я прострелю тебе брюхо так, что его уже не заштопают никакие врачи. Время пошло.
Вот теперь Магистр, действительно, испугался, осознав, что у толстяка, похоже, и правда, поехала крыша.
— Какие деньги? Коля, ты что? У меня нет никаких твоих денег.
— Время идет.
Магистр растерянно переглянулся с друзьями и решил, что если всё обойдется и он выберется из этой передряги живым, то, во-первых, сразу же установит здесь что-нибудь типа кнопки тревожной сигнализации. Как в банках. А во-вторых, всегда будет носить с собой пистолет.
— И сколько тебе надо денег?
— Ты знаешь, — выдавил Коля. Несмотря на камин, в комнате было не жарко, но его круглое лицо блестело от пота. Даже не надо было быть проницательным Мишей Магистром, чтобы понять, насколько сейчас напряжена каждая клеточка большого Колиного тела, как гудят его натянутые как струны, готовые лопнуть в любой момент нервы. Одно неосторожное слово, одно резкое движение, и этот придурок надавит на спусковой крючок.
— Я не знаю, Коля. Честное слово, не знаю. И ничего не понимаю, — постаравшись придать голосу максимум искренности, воскликнул Магистр и подумал, что лучше оказаться одному на большой дороге против шайки разбойников, чем в маленькой комнатке лицом к лицу с вооруженным психом. — Объясни.
— Ладно, напоминаю: три недели назад налет на минивэн, на котором я вез из банка два лимона баксов. Вез, между прочим, тебе.
— Какой банк, Коля? Я только вчера звонил управляющему. Никакие деньги из Испании так и не поступили.
— Не прикидывайся. Ты отлично понимаешь, что я говорю не о твоем идиотском «Трастовом Банке». В последний момент мне подвернулся более надежный вариант, и я воспользовался счетом в «Северо-Западе». Перечислил туда два лимона, без проблем обналичил и собирался по-честному разделить их с тобой пополам, как и договаривались. Ехал к тебе. Но ведь тебе мало половины, Миша. Тебе нужно всё. Но этим куском ты подавишься. Гони мою долю! Пять минут, — потряс автоматом Николай
— Погоди-погоди. Я так понимаю, тебя кто-то обнес на это бабло, когда ты получил его в банке. Но с чего ты решил, что это я? Да я ни сном ни духом… Сам не ведал, куда ты запропастился, ждал твоего звонка, был уверен, что ты меня прокатил. Спроси кого хочешь, любой подтвердит. Да вот хоть он. — Магистр указал на совершенно незнакомого Николаю типа с квадратной челюстью и синими от наколок руками. — Или он. — Второй чел, невысокий поджарый мужчина в строгом черном костюме, был знаком не более первого. — Вот что, Коля, кончай городить косяки. Откладывай в сторону дуру и присаживайся. Спокойно поговорим, расскажешь подробнее, что произошло. Вместе подумаем, где искать гадов, которые кинули тебя на голье. И поверь, мы их найдем без проблем. Я не меньше твоего заинтересован в том, чтобы вернуть эти фишки. А мои возможности тебе известны отлично. Такой хабар, как два лимона бачков, в Питере скрыть невозможно. И я…
— Две минуты, — перебил Николай.
— Да послушай же ты…
Договорить Магистр не успел. Тип в черном костюме вдрут стремительно, словно подброшенный мощной пружиной, вылетел из своего кресла, выхватывая из-под полы пиджака пистолет. В кошачьем прыжке, которому мог бы позавидовать любой футбольный вратарь, он метнулся к массивному письменному столу, который, хоть и с огромной натяжкой, но всё-таки можно было использовать, как укрытие. Еще находясь в полете, он открыл огонь, но успел выстрелить лишь два раза. В молоко. Из такого положения попасть в цель можно было только случайно. На третий выстрел времени уже не хватило. Николай чуть развернул автомат и хладнокровно надавил на спусковой крючок. Короткая очередь, и несколько пуль буквально разворотили грудину, заодно испортив дорогой черный пиджак. А Коля, как ни в чем не бывало, опять повернулся к Магистру.
Тяжело шагнул вперед.
Теперь голову бендеровского пахана от ствола скорострельного автомата отделяю не более метра.
— Коля, одумайся! Что ты творишь! Приди в себя! Еще ничего не потеряно! Сейчас…
— Я пришел убить тебя и умереть. И сделаю так, как решил. — Николай напоминал робота. Терминатора. Ни капли эмоций, ни малейшего признака нервяка. Он уже переступил черту, за которой все действия совершаются автоматически. Такого человека уже нельзя убедить. Разговаривать с ним бесполезно. Магистр понял, что ни единого шанса ему не осталось. Но пока жив, надо бороться. И он попробовал выскочить из глубокого кресла, но сделать это так же ловко, как его покойный приятель, не сумел. Николай бесстрастно приставил ему к затылку ствол автомата и дернул указательным пальцем.
Короткая очередь снесла Михаилу Катуницэ половину башки.
Следующая — изрешетила типа с квадратной челюстью и синими от наколок руками.
Оставалось надеяться, что в магазине есть еще хотя бы один патрон для себя. В том, что его теперь просто так не убьют, а заставят конкретно помучиться, Николай не сомневался.
Но еще было время, чтобы избежать этих мучений. Мало времени — из коридора уже донесся топот охранников, — но его вполне хватало.
— Вот так-то, Магистр. Сейчас снова встретимся, — спокойно сказал Николай, вставил в рот горячий ствол автомата и в тот момент, когда в комнату ворвалась охрана, надавил на спусковой крючок.