— Как раз тогда, когда амулет поиска перестал молчать. Я уже начал беспокоиться о судьбе своей подопечной.
Подопечная. Теперь он называл Агнессу только так. Но Зара знала, кем Агнесса на самом деле была для него — будущим имуществом, любопытной игрушкой, подопытной. Для него молчащий амулет поиска означал лишь временный срыв его планов, для неё — причиной её не прекращающихся кошмаров. Пустоши были слишком жестоки к случайным путникам, не знающих законы этих земель. Но амулет заработал. Агния была всё еще в Пустошах.
— Что намереваешься делать, когда найдешь её? — бесстрастно спросила Зора.
— Что я намереваюсь делать? Она сломала мой телепорт, украла моего слугу, рылась в моих документах и закапала своей кровью ковер в моем кабинете, — Орани скорчил недовольную рожицу. — И это не считая того, что она пыталась убить нас.
— Не нас, тебя, — поправила его Зора. Для неё это было важно.
Асет Орани кинул на неё внимательный взгляд и отложил вилку.
— Леди, вы столь холодны со мной в последнее время. Правильно ли я понимаю, что причина в том, что вы не совсем согласны со мной в моих планах на арэнаи Эйнхери?
— Не согласна? Я ничего не говорила об этом. Всё, что я хотела, так это чтобы Агнесса Эйнхери убралась с пути гармцев, — ложь легко слетала с уст шаноэ.
— Но при этом осталась жива. Такая странная забота. За ней что-то стоит?
Зора промолчала. Не потому что не знала, что ответить, а потому что боялась выдать себя. Но для Орани и её молчание было достаточно красноречивым.
— Сначала я подумал, что вы хотите отомстить её семье за что-то. Боевые маги всегда умели наживать врагов. Но потом я вспомнил одну интересную особенность тайранки. Желтые глаза во время трансформации. Редкая мутация для боевых магов, я бы сказал даже исключительная. Сначала я принимал это как патологию во время изменения, но потом мне пришла мысль. Эй, я ведь знаю людей с похожим цветом глаз. Удивительно, но ответ был прямо перед моими глазами.
Зора не опуская взгляда подняла бокал с белым вином и пригубила. Спокойно, даже расслабленно.
— Некромаги Гарма. Шаноэ. Или и те, и другие. Между вами ведь не так уж много разницы, да? Но гармские некромаги никогда, не считая последних несколько лет, не появлялись за пределами гор Гарма. И уж тем более никто из них не мог прижить ребёнка от арэнаи. Шаноэ, в свою очередь, уже несколько десятилетий проявляют интерес к Тайрани. И я подумал, не может ли Агнесса Эйнхери быть как-то связанна с ведьмами? Или даже быть одной из вас?
— А если это так?
— О, я весьма уважаю сестёр ша, — губы Орани растянулись в улыбке. — И не хотел бы вставать на пути Танары или твоём пути. Если ваш интерес, конечно, сильнее чем мой. Но я не узнаю об этом, если ты мне, конечно, не скажешь. И я не отделаюсь простым ответом "так нужно". Мне нужна вся правда, милая моя леди.
Орани отпил из своего бокала и аккуратно промокнул губы белой салфеткой.
— Кстати, я выбрал наказание для своей подопечной. Возможно, я выколю ей глаза. Мне было бы любопытно понаблюдать за тем, насколько хорошо работает регенерация при полном Изменении и останется ли она слепой, если перекинется в другое существо. Что скажешь?
Степи. Агнесса Эйнхери.
Отори-Кон, единственный город Соргона, место пересечения торговых путей, проведения священных церемоний и дипломатических встреч, готовился к, пожалуй, самому знаменательному событию года — дню Дождя, на котором, помимо хана Соргона, должен был присутствовать и Каган Великой Степи, хан Хозор-ан. Встреча двух знатных особ была намеренно приурочена ко дню Дождя — любые начинания, вершимые в этот день, обещали быть наиболее плодородными и успешными. А когда речь шла об альянсе двух ханов, известных своей непримиримостью и упёртостью, удача была нужна всем.
Вечный Город, а именно так с местного наречия переводилось название столицы, которая едва разменяла второе столетие, был, по меркам своих более цивилизованных соседей, весьма невзрачен, и даже непригляден. Кривые, пыльные улочки, чахлая растительность, состоящая по большей части из низкого кустарника и сорной травы, низкие, покосившиеся дома из жженого кирпича, а кое-где даже выцветшие и грязные шатры кочевников, приехавших сюда на празднества. Таким был почти весь Отори-Кон, не считая центрального района столицы, где жила приближенная к хану знать и городского рынка, который закрывался глубоко за полночь, и с первыми лучами утреннего солнца начинал работать вновь.
Но если дома знати поражали своей дикой, варварской, но всё же роскошью (чего стоили только стены, украшенные бирюзовой и янтарной мозаикой!), то рынок, напротив, казался сосредоточением всех пороков: здесь одинаково легко можно было купить себе породистую лошадку, и светловолосого раба из Тайрани; небесный дурман из Салдора и драгоценную гарденскую корицу; смерть для своего врага и жизнь для своего ребёнка — было бы золото…
Впрочем, едва ли когда-нибудь Отори-Кон мог бы стать центром мировой торговли — слишком не любили здесь чужестранцев, да и путь сюда был не безопасен.
Поэтому отряд, въехавший в город в пору вечерних сумерек, более чем привлекал к себе внимание — где-то любопытное, а где-то и враждебное. Но стоило встречающим нас войнам узнать в двоих из всадников ведьм шаноэ, как они резко стали гостеприимными.
Это был мой первый полноценный отдых за долгое время. Горячая вода, настоящее мыло, умелые руки массажисток, возможность никуда не спешить — всё это было столь чудесно, что я должна была насторожиться. Реальность решила вернуть меня на землю с помощью наглой рожи некромага. Как он не вовремя всегда появляется! Впрочем, моё недовольство его появлением в нашем маленьком женском раю достаточно быстро исчезло, сменившись любопытством, когда он предложил составить ему компанию. Только я и он. И еще скабрёзно мне подмигнул, намекая на некие отношения между нами.
У Хеля была странная привычка — чем более важные вещи он пытался утаить от посторонних глаз, тем сильнее и ярче он шутил, переходя подчас на весьма непристойные шутки. Сначала я недоумевала и обижалась, но потом осознала все удобства этого метода. Это как аляповатая, слишком яркая одежда шпиона — запоминают её, а не лицо того, кому она принадлежала, позволяя шпиону затем быстро сменить образ и остаться, в конечном счёте, неузнанным. Так и Анхельм, шокируя окружающих своим "юмором" (а я так и не видела ничего смешного в нашем несуществующем романе), мешал им догадаться об истинной подоплеке происходящего. Удивительно, но работало это почти на всех.
Моё недоумение по поводу того, как Анхельм так легко и тихо проник на женскую половинку дворца, исчезло, стоило нам выйти в коридор. Щебечущие на своём языке служанки, увидев меня, поклонились, пряча удивление, но наглое появление некромага осталось ими незамеченным. Они просто игнорировали его, как будто… Так и есть — лёгкая вуаль заклинания отвода глаза. Недостаточно, чтобы обмануть магов, но хватит для смертных, не ждущих подвоха, и не обладающих достаточной квалификацией, чтобы заметить неладное. С имперскими стражниками Истика такое бы вряд ли сработало.
Я прошла мимо степнячек, знаком руки показав, что мне не нужно сопровождение, и последовала за некромагом. Несколько коридоров спустя Анхельм остановился перед комнатой, скрытой за неприметной дверью, и пропустил меня вперёд. Я почти не удивилась, увидев там Изенгрима Бергеля. Он сидел на подушках, опираясь спиной на украшенную ковром стену, и задумчиво листал бумаги, живописно раскиданные на полу.
— Где мы? — спросила я, оглядываясь.
— Гостевая комната. В ней еще не закончен ремонт, а значит, её вряд ли найдут.
Комнатку тускло освещала пара свечей, бросая причудливые тени на стены. Лица мужчин в скудном свете казались особенно загадочными, и даже… пугающими. Стоит на секунду задуматься, что я нахожусь в компании Хеля Пустынника, обладающего пожалуй самой худшей репутацией в Ойкумене и того самого Бергеля, о котором при дворе императора говорят, понизив голос и проверив замки на дверях, и становится немного не по себе. Если эти люди мои друзья, то кто тогда я сама, или кем стану в дальнейшем?
— И в каком заговоре мы собираемся участвовать? — бодро спросила я, отгоняя внезапную тоску.
Бергель почему-то кинул недовольный взгляд на Анхельма, а затем повернулся ко мне:
— Ни в каком. Просто я считаю, что нам необходимо выработать некий общий план действий перед тем, как мы предстанем перед сиятельным ликом кагана.
Бергель явно не желал, чтобы шаноэ что-либо знала. Весьма мудро. Мы путешествовали вместе, но едва ли ей можно было доверять. Вот только почему они решили позвать на эту встречу именно меня? Взрослые мальчики обычно не зовут в свои игры надоедливых сопливых девчонок, и уж тем более не интересуются их мнением о происходящем. И ладно бы, если бы я обладала необходимой информацией или властью, которую можно было использовать, но здесь я ничем не могла им помочь. Я озвучила возникший вопрос, не сводя требовательного взгляда от Бергеля:
— Ты представительница семьи Эйнхери, было бы странно, если бы мы принимали важное решение без тебя, — голос Грима был успокаивающим, и даже обволакивающим.
Вот только я не злилась. Обычное настырное занудство, как называл эту мою черту дед.
— Раньше тебя это не останавливало. Да и Эрика вам было бы легче подключить к обсуждению ключевых вопросов, чем со сложностями пытаться найти меня.
— Именно ты, а не Эрик является наследником главы Эйнхери, — ответил Грим. — Не понимаю, зачем ты пытаешься делать вид, что мы исключаем тебя из своего круга, не давая ничего решать, в то время как сама делаешь всё, чтобы избежать любой ответственности за происходящее?
Жесткие, хлесткие, несправедливые слова мага заставили меня возмущенно открыть рот, чтобы затем так же закрыть его. Он прав — всё, что я делала в последнее время, это пряталась за спиной Нидхёгга, трусливо закрывая глаза на происходящее. Я была недовольна его решением идти на поводу у Шаноэ, но ничего не сделала, чтобы то-то изменить. Я не хотела оставлять Гэлена и Викара в Пустошах, но не протестовала против этого. Мне не нравилось то, как быстро идея войны с Алисканом захватила ум Изенгрима, но я согласилась с ним, что это неизбежно.