Он продолжал гладить ее по голове, пока не почувствовал, что она расслабляется — тогда отошел и сел в кресло, подвинув его так, чтобы столик не разделял их.
— Теперь слушай. Тебя уже ищут и во Франции, так что показываться на улице нельзя. Я завтра с утра уеду дня на три, а тебе придется сидеть здесь и ни в коем случае не выходить из квартиры.
— Ты поедешь продавать драгоценности?
— Тут тоже все не просто... Покажи, что там у тебя есть.
Рене принесла сумку и высыпала содержимое тряпочного свертка на стол: серьги, два кольца, браслет, часики «Пиаже» с бриллиантами, пара заколок для волос и колье. Все сверкало и переливалось, как в витрине ювелирного магазина, составляя странный контраст с прожженной в нескольких местах кожаной столешницей, на которой едва ли когда-либо лежало что-нибудь подобное.
— Да-а, — Тед взял в руку браслет, взвесил на ладони, потом покрутил в руке кольцо, любуясь блеском. — Красивые вещи... и дорогие. Конечно, застрахованы?
— Да, разумеется.
— Значит, у страховой компании есть их точное описание. Скорее всего, они уже в розыске.
— То есть... их невозможно продать?
— Почему, — он пожал плечами, — можно. Есть люди, которые возьмут, но очень дешево — процентов за десять от настоящей цены.
— Ты сможешь это сделать? — перебила его Рене.
— Могу попробовать. Но лучше бы обойтись без этого — риск очень большой, а дадут мало.
— Нам нужны деньги.
— Я уже думал об этом, — Тед замялся, вздохнул и решительно сказал: — Я попытаюсь достать их другим способом.
— Каким?
— Одолжить. У меня есть один знакомый, через него это можно сделать. Я с ним уже созвонился и завтра к нему поеду.
Рене сердито поморщилась.
— Надо было попросить у Бруни, она бы дала. Но я думала, что это, — кивнула на стол, — легко можно будет продать...
— Не жалко? Они очень красивые.
Она зажмурилась и замотала головой.
— Я их вообще видеть не хочу. Виктор часто мне что-нибудь дарил, после того, как... бил меня. Вместо извинения. — Презрительно ткнула пальцем в сверкающий браслет. — Вот это, например, он подарил после того, как руку мне сломал.
— А это? — Тед приподнял колье — рубины в обрамлении бриллиантов. Спросил — и в тот же миг пожалел об этом, увидев исказившееся лицо Рене.
— Это когда ребенок... — она криво улыбнулась. — Я выбирала самое... такое, что не жалко.
— Я возьму пару вещиц — на случай, если захотят залог. — Он выбрал из кучки браслет и серьги. — Вот это. А остальное забери пока обратно, или, если хочешь, можно положить в сейф.
— А где сейф?
— Здесь! — усмехнулся Тед, кивая на одну из двух парных японских картин — тушью по шелку — висевших на стене гостиной. Эту идею он почерпнул именно в ее доме.
Встал и, проходя, потрепал Рене по плечу. Он уже начал понимать, что его прикосновения ей не то чтобы неприятны — она просто не привыкла, чтобы к ней кто-то прикасался. Вот и сейчас она подняла голову и неуверенно улыбнулась.
Нажав замаскированную кнопку, он откинул картину и открыл сейф.
— А это у тебя пистолет? — послышалось сзади.
Тед кивнул, почувствовав себя почти Джеймсом Бондом. Неважно, что пистолет он не брал в руки уже лет пять, да и до того стрелял только по бутылкам.
Стоило драгоценностям исчезнуть со стола, как Рене сразу расслабилась, будто стряхнув с плеч какую-то тяжесть. Вытащила из сумки пачку немецких марок.
— Возьми!
Брать у нее деньги Теду было неприятно — он все никак не мог воспринимать Рене как клиентку.
— А сколько тебе вообще денег нужно? Сколько просить?
— Не знаю... Заплатить адвокату — он наверняка потребует какую-то сумму на предварительные расходы. Одеться — я же не могу к нему идти в таком виде. И... найти собак — это самое главное, и я не знаю, сколько на это надо. И всякие другие расходы.
— Тысяч десять марок хватит?
— Бери лучше двадцать — мало ли что.
— Там могут потребовать очень большие проценты, — попытался объяснить Тед.
— Ну и что? Как только ты найдешь собак, я смогу пользоваться своим счетом... или ты считаешь, что это займет больше месяца?
— Нет, не думаю. Я вернусь дня через три, побуду тут пару дней, устрою тебе встречу с адвокатом — и поеду за собаками.
— Думаешь, ты быстро их сможешь найти?
— Конечно! Я же профессионал — и не такое находил!
А живы ли еще эти собачонки? Ладно, неважно — главное, чтобы она хоть немного приободрилась.
— Все, дела закончены. Теперь пошли учиться готовить!
Обучение кулинарной премудрости свелось к объяснению правил пользования микроволновкой и электродуховкой. Напоследок — высший кулинарный изыск! — Тед приготовил омлет, подробно объясняя Рене каждый этап этого непростого дела, после чего урок был закончен, ведь есть холодный омлет — это кощунство!
Они засиделись до ночи — сначала на кухне, потом, прихватив с собой недопитую бутылку вина и бокалы, перешли в гостиную. Рене оставила где-то свои золоченые тапки и сидела босиком, подвернув под себя ноги, словно всю жизнь провела в этом кресле.
Разговор то затухал, то возобновлялся — об одном, о другом... Тед мгновенно чувствовал, когда она вспоминала о Викторе: какое-то случайное слово, жест — и черты ее сразу заострялись, а брови сдвигались. Потом она заставляла себя отбросить это воспоминание, как кусок грязи, и через пару минут уже снова улыбалась.
Он несколько раз напоминал себе, что завтра рано вставать, но не хотелось нарушать покой и тишину этого вечера. Лишь заметив, что Рене украдкой зевнула, взглянул на часы и со вздохом сказал:
— Поздно уже, давай спать ложиться, — чуть подумав, добавил: — Мы завтра, наверное, не увидимся, я рано уйду. Так что... до встречи!
Когда утром прозвонил будильник, Тед прислушался — за дверью спальни было тихо. Он умывался, пил кофе, одевался — и все никак не мог решить: если Рене проснется и выйдет его проводить — поцеловать ее на прощание? Но она так и не проснулась...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Подъезжая к Парижу, он поругивал себя за то, что перед отъездом переключил телефон на автоответчик, чтобы Рене по ошибке не взяла трубку. В результате даже не смог сообщить ей, что задерживается — но кто же знал, что так выйдет?!
К тому времени, как он добрался до дома, стояла уже глубокая ночь. С улицы окна казались темными, но открыв дверь, Тед увидел, что в прихожей горит свет.
Он захлопнул дверь и обернулся — Рене была уже в коридоре. Глаза, широко распахнутые на бледном лице, растрепанные волосы... Он только успел протянуть руки — и она бросилась к нему, прижалась, дрожа всем телом и вцепившись в него обеими руками. Дыхание вырывалось короткими всхлипами, как после быстрого бега.
Кажется, она хотела что-то сказать, но не выходило ничего, кроме всхлипывания и судорожных вздохов. Прижимая ее к себе, Тед чувствовал под руками худенькую спинку и цепочку позвонков, шее сразу стало мокро — туда уткнулся один глаз.
Ей удалось наконец выдавить из себя тоненькое и подскуливающее:
— Пять дней... Пять дней!
Он должен был приехать еще позавчера! В крайнем случае, вчера утром! Уже два дня она места себе не находила и боялась, что его арестовали... или еще что-нибудь... и в ужасе замирала, когда в новостях показывали про автомобильные катастрофы.
Волосы у нее были растрепанные, теплые и немного влажные — он наклонил голову и зарылся в них лицом. Руки, оказавшиеся умнее его самого, сразу распознали, что на ней только майка — широкая и свободная — ловко сунулись в пройму, очутились на голой спине и заскользили, поглаживая теплую шелковистую кожу.
Покрутив головой, чтобы ее лицо повернулось удобнее, Тед поцеловал оказавшийся совсем близко плачущий зажмуренный глаз, поерзал губами по мокрой щеке и пробормотал:
— Ну-ну, все же в порядке, я уже приехал, все в порядке...
Его слова, казалось, заставили Рене придти в себя – она смутилась и отступила, но, когда он шагнул вслед за ней и снова обнял, возражать не стала. Только на миг пугливо замерла — и снова расслабилась, прижавшись.
— Ты решила, что я тебя бросил?
Она замотала головой.
— Нет... Я думала, тебя арестовали.
— Деньги я привез. Просто было никак не управиться быстрее.
Упоминание о деньгах заставило ее вздохнуть и выпрямиться, снова отступив на пару шагов. Под майкой у нее явно ничего не было — неправильно истолковав взгляд Теда, Рене смущенно пояснила:
— Я твою майку взяла спать, вместо ночной рубашки.
— Да ради бога! Бери все, что надо, пользуйся. — (В том числе и владельца майки!)
— Ты, наверное, устал? Хочешь, я тебе что-нибудь поесть приготовлю?
Кажется, ей не терпелось похвастаться своими кулинарными успехами.
— Давай. Только кофе не надо — я его сегодня уже литра два выпил, боялся заснуть за рулем.
— А где ты был? — спросила она неуверенно, словно не зная, можно ли об этом спрашивать.
— Сейчас я умоюсь, переоденусь и все тебе расскажу.
Когда Тед появился на кухне, она накрывала на стол, успев уже напялить на себя джинсы с футболкой. Поверх этого на Рене красовался его собственный розовый передник, на ней он выглядел вполне к месту.
Увидев его, она улыбнулась и, надев кухонные рукавички, полезла в духовку. На миг Теда пронзило странное ощущение: будто в другом мире, в другой жизни это его жена, которая ждала его домой с работы, и дождалась, и радуется, и будет, как положено, кормить его ужином — и надо говорить тише, чтобы не разбудить ребенка, который спит за стенкой...
Он даже понизил голос — потом встряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, и продолжил уже нормально:
— Ну... ну, как ты тут без меня?
В ответ перед ним поставили тарелку с куском картофельной запеканки. Запеканка, естественно, была покупная, только подогреть — зато соус к ней Рене сделала сама, порезав в майонез корнишоны и укроп.
Разлив по кружкам какао, она поставила их на стол и уселась напротив.