– Я не знаю! – испугалась Татьяна Ивановна.
– Я тоже. По крайней мере, пока. Но, должен заметить, вы, как директор пансионата, должны быть в курсе, где находятся ваши подопечные. Не мне вам объяснять, что о пожилых людях нужно заботиться.
– Безруков был вменяемым стариком. Забывчивостью не страдал.
– А если бы страдал?
– Те, что страдают, у нас изолированы.
– Где?
– В третьем корпусе. Там живут дезориентированные и с болезнью Альцгеймера.
– Что за болезнь?
– Я же сказала: неспособность ориентироваться в пространстве и потеря памяти. Что-то помнят, что-то забывают, потом опять вспоминают. Но большинство – в полном беспамятстве.
Следователь придвинул к себе бланк допроса:
– Помнится, вы хотели принести личное дело Безрукова.
– Да, простите, совсем я расклеилась, забыла, за чем пошла…
Вздыхая и качая головой, Татьяна Ивановна Песня направилась к лестнице и спустилась на первый этаж, чтобы пройти через подземный переход в общий корпус.
При мысли, что ей предстоит преодолеть этот путь в одиночку, Дайнека поежилась.
– Вам холодно? – спросил Галуздин.
– Нет, это другое.
– Опасаетесь чего-то? – он оглядел темную гостиную и остановил взгляд на большом панорамном окне, за которым плотной стеной стояли черные ели. – Место жутковатое. И кому пришло в голову поселить здесь стариков?
– Уверена, утром оно таким не покажется.
Следователь взглянул на часы:
– Что ж, скоро увидим. Ждать осталось недолго. – Он взялся за ручку и вписал в протокол ее полное имя. – Сколько вам лет?
– Двадцать три.
– Образование?
– Высшее.
– Москвичка?
– Да. Проживаю на Второй Ямской улице.
– Замужем?
– Нет…
Следователь поднял глаза и внимательно на нее посмотрел:
– Зачем же вы согласились на эту работу?
От удивления она забыла поинтересоваться, какое ему дело, и только сказала:
– Кому-то нужно ее выполнять.
– Кто бы с этим поспорил. – Закончив писать, Галуздин положил ручку. – Что вы там видели?
– Где?
– Вы сказали, что находились в машине с Квятом, когда он сбил Безрукова.
Неожиданно для себя Дайнека воскликнула:
– Я бы так не сказала!
Следователь отмахнулся от нее как от большой назойливой мухи:
– Бросьте! Факт налицо. У пострадавшего многочисленные ушибы, порезы и перелом.
– В том месте лес начинается у кромки дороги. Старик выскочил неожиданно. Квят сразу затормозил. Никто, даже самый опытный гонщик, не смог бы затормозить быстрее.
– Надо же, как вы его защищаете… С чего бы это?
– Я за справедливость.
– Только и всего?
– Чего же вам больше? Не могу допустить, чтобы обвинили невиновного человека. А если вы подразумеваете мою личную заинтересованность, то мы с Квятом почти незнакомы.
– Значит, по-вашему, он невиновен?
– На его месте мог оказаться любой. Старик сам бросился под колеса. У меня вообще было ощущение, что попасть под машину в тот момент для него было меньшим из зол.
– Как вы сказали? – Галуздин озадаченно крякнул. – Меньшим из зол! Что конкретно вы имели в виду?
– Не знаю, – сказала она. – Просто озвучила то, что почувствовала в тот самый момент.
– Почувствовала или поняла? – уточнил следователь.
– Скорее, и то, и другое.
– Очень интересно… Для этого были основания?
– При чем тут основания? – удивилась Дайнека.
– Возможно, вы что-то увидели или услышали?
Немного поразмыслив, она произнесла:
– Я была под впечатлением того, что случилось в дороге.
– И что же?
– Сломалась машина, и мы долго стояли на проселке в темном лесу. Не самое приятное дело. Чего только не передумала, как будто предвидела, что случится потом.
– Ощущения меня не интересуют. Вспомните, может, вы что-то заметили. Подсказываю: проехавшую машину, идущего человека…
– Огонек…
– Что?
– Когда мы снова поехали, я увидела в лесу огонек.
– Отчетливо увидели?
Она покачала головой:
– Не уверена. Возможно, это было отражение на стекле.
– Отражение?
– Например, лампочки с приборной панели.
– Ну хорошо, – Галуздин снова взялся за ручку и записал в протокол несколько слов. – Увы, все ваши показания базируются на ощущениях и предчувствиях.
– Не только. Когда старик упал на капот, я заметила, что у него под ногтями земля.
– Действительно? – следователь записал то, что она сказала. – Нужно проверить. Но как же вы разглядели?
– Он царапал ногтями по лобовому стеклу перед моим носом. А на его голове была кровь.
– Это неудивительно.
– Почему?
– Объясню: его сбила машина.
– Головой он не бился. Старика подбросило вверх, после чего он упал на капот.
– Теперь понимаю, с чего вы вдруг отключились, – заметил Галуздин.
С лестницы послышались шаги. Скоро к ним подошла Песня.
– Вот, – она положила на стол картонную папку. – Лично дело Безрукова. Надеюсь, вам не нужна его медицинская карта?
– Это без надобности.
– И все-таки, – снова заговорила она. – Как Безруков мог оказаться ночью в лесу, да еще голый?
– Да еще с землей под ногтями, – добавил следователь. – Старик бы чистоплотным?
– Чего-чего, а этого у него не отнять.
– В двух словах, кто он такой?
– Бывший артист кордебалета, служил в провинциальном театре оперетты. Выходил в массовках, пел в хоре.
– Откуда вам это известно?
– Он сам мне рассказывал. Да и не только мне. Тихон Иванович – человек общительный.
– У него есть родственники?
– Нет, он одинок.
– С кем из проживающих здесь он дружил?
– Со всеми понемногу. Он ведь у нас недавно, всего несколько месяцев. Я, кстати, видела его вчера вечером на ужине. Мне сказали, что потом он сидел здесь, в гостиной, до тех пор, пока не отключился свет.
– Когда это случилось?
– Часов в восемь.
– Из-за чего?
Директриса пожала плечами:
– Не знаю. Завтра приедет электрик, он разберется.
Следователь протянул Дайнеке лист протокола:
– Прочитайте, напишите внизу: «С моих слов записано верно» и распишитесь. – И, пока Дайнека читала, он снова обратился к Татьяне Ивановне: – Кто вам сказал, что старик вечером находился здесь?
– Артюхова Ирина Маркеловна. Она с ним беседовала.
– Ваша сотрудница?
– Да нет же. Артюхова – актриса столичного драмтеатра, живет здесь с основания пансионата. Кажется, у них с Безруковым были отношения.
– Что?! – удивился следователь.
– А что в этом странного? У нас и такое бывает.
– С ней нужно поговорить…
– Не сейчас, – забеспокоилась Песня. – Здесь контингент пожилой. Их ночью беспокоить нельзя.
– А я и не говорю, что сейчас, – Галуздин сложил лист протокола вдвое и сунул в карман пиджака. – На сегодня достаточно.
Из коридора вышли трое мужчин. Когда они приблизились, в одном из них Дайнека узнала Квята. Взглянув на нее, он тихо сказал:
– Нужно было раньше уволиться…
Глава 2Все очень запутано
Дайнеку разбудил телефонный звонок. Еще не проснувшись, она взяла трубку:
– Да…
– Как у тебя дела? – это был голос отца.
– А сколько сейчас времени?
– Восемь… – помолчав, он уточнил: – Десять минут девятого. Прости, что так рано.
– Кажется, я проспала, – Дайнека села в кровати.
– Как добралась? Надеюсь, без приключений?
Дайнека удивилась: откуда он узнал? Кажется, у отца чутье на ее приключения. Только из упрямства она ответила:
– Все чинно и благородно: приехала и сразу в постель.
– Поздно вечером?
– Практически в одиннадцать часов.
– Ты говорила, что из пансионата за тобой отправят машину, – в голосе отца прозвучала тревога.
– Так и было: водитель заехал еще днем, но пришлось выполнить кое-какие поручения и поколесить по Москве.
– Зря ты это затеяла…
– Что?
– Эту свою работу.
– Об этом мы уже говорили…
– Можешь меня послушать? – отец немного повысил голос.
– Могу, – согласилась она.
– У меня плохие предчувствия.
– Ты как старая бабка, – упрекнула его Дайнека. – Здесь, кстати, живут безобидные старики.
– Знаю, но не могу избавиться от непонятной тревоги. – Помолчав, Вячеслав Алексеевич сказал: – Давай я сейчас приеду.
– Зачем?
– Заберу тебя. А работу мы найдем здесь, в Москве. И не за такие смешные деньги.
– Работу я уже нашла. И она мне подходит.
Отец вновь замолчал. Дайнека почувствовала, что перегнула палку, и решила сменить тему:
– Как там Тишотка?
– У него все в порядке. С утра бегает во дворе.
Дайнека улыбнулась:
– Привет ему передай.
– Я в твоих приветах нуждаюсь больше, чем он.
– Тебе тоже привет.
– Ну в кого ты такая? – спросил отец.
– В тебя.
Закончив разговор, Дайнека растянулась в постели, закрыла глаза и мысленно перенеслась во вчерашний день.
По счастью, Квята не забрали в полицию. Оставшись в пансионате, он дал подписку, что никуда не уедет, и удалился в свою комнату.
Дайнека хорошо его понимала. Ей, как никому другому, была знакома горечь несправедливых, а главное, незаслуженных обвинений.
Комната Дайнеки располагалась в пристройке спального корпуса. Туда ее проводила директриса. Из гостиной они направились в переход, похожий на застекленную веранду деревенского дома. Пристройка оказалась вполне современной: никаких галерей, барельефов и потолочных плафонов.
– Ну вот, – Татьяна Ивановна отомкнула и распахнула дверь, – ваша комната. – Она указала рукой в конец коридора: – Удобства там. Не слишком комфортно, но, как говорится, все, что имеем.
– Вы тоже здесь живете? – поинтересовалась Дайнека.
Не ожидая такого вопроса, директриса немного смутилась:
– У меня и у главного врача пансионата – небольшие квартиры, или, как теперь говорят, апартаменты. Они в общем корпусе.
– Что ж, – Дайнека поставила дорожную сумку. – Спасибо, что проводили.