Они упали на пол. Пока у Дайнеки оставалось дыхание, она кричала, взывая о спасении и не слишком надеясь на помощь, извивалась и при каждом удобном случае хватала ртом воздух.
Она кричала севшим до хрипа голосом, потом просто исступленно шептала…
Темьянова оказалась сильней, противостоять ей было невозможно. Пришел момент, когда Дайнека стала хрипеть.
Вскоре она обмякла и потеряла сознание.
Но помощь все же пришла. Это Дайнека поняла, как только открыла глаза и увидела Водорезова. Сама она лежала на полу, лицо было мокрым, шея невыносимо болела.
– Где она? – просипела Дайнека, потом, испугавшись своего голоса, схватилась за горло.
– Это ничего, это пройдет, – ласково сказал Водорезов и протянул ей стакан воды.
– Где она? – повторила Дайнека и обвела глазами комнату.
Темьянова сидела на стуле, ее руки были сведены вместе и обмотаны скотчем.
– Она хотела убить меня…
– Знаю, – Водорезов зло посмотрел на старуху. – Я видел.
– Но, как вы…
– Моя квартира здесь рядом. Прибежал на крик, а она тебя уже оседлала.
– Лукерья Семеновна ходит, – сообщила Дайнека. – Она притворялась.
– Не то слово, – улыбнулся Платон. – Бегает! Еле догнал. Пришлось за ней по коридору бежать. – Он снова посмотрел на Темьянову. – В который раз убеждаюсь: медицина творит чудеса!
Водорезов встал, протянул руку и помог Дайнеке подняться на ноги.
– Нужно позвонить директрисе, – он снял трубку, набрал номер. – Татьяна Ивановна… Нет, я не сошел с ума, я знаю, сколько сейчас времени. Поверьте мне на слово: вам нужно встать, одеться и срочно явиться в библиотеку.
Глава 24Мама
В коридоре было темно, тихо и пахло едой, как в детском саду, когда запахи из кухни разносятся по всем помещениям.
У закрытых дверей библиотеки стояли Дайнека, Водорезов и Песня. Темьянову оставили в комнате под присмотром охранника, вызванного из спального корпуса.
Татьяна Ивановна взглянула на часы и мученически сдвинула брови:
– Уже половина четвертого…
– Галуздин скоро приедет, – Дайнека потрогала шею.
– Болит? – справился Водорезов.
– Очень…
– И все-таки я не понимаю, как вы оказались здесь ночью? – Песня устало поежилась.
– Я? – спросил Водорезов.
– Вы здесь при чем?!
Дайнека ответила:
– Что-то подсказало мне, что нужно сюда прийти.
– Вы обманываете меня… – на всякий случай предположила Татьяна Ивановна. – Или же вы в чем-то подозревали Темьянову.
– Этого я даже себе объяснить не могу, – сипло проговорила Дайнека. – Нам лучше подождать, когда приедет следователь.
– А мы что с вами делаем? – директриса не знала, на кого выплеснуть свое недовольство. – Но Темьянова какова! Столько времени водила нас за нос! Коляску ей предоставили. Кому-то могло не хватить, а ей дали. – Понизив голос, Песня спросила: – Она действительно напала на вас?
Дайнека молча кивнула.
– Хотела задушить?
– Ей трудно говорить, – вмешался Водорезов. – Давайте лучше я расскажу…
– Вы уже рассказали. – Помолчав, директриса спросила непонятно кого: – Неужели она убийца?
– Трудно представить Темьянову, бегущую за Безруковым по лесу.
– Да, здесь что-то не так… Она сама что-нибудь говорила?
– Вы же видели – все время молчит.
– Господи, когда же все это закончится!
– Ветрякова она убить не могла, – сказала Дайнека. – В момент убийства Темьянова была на людях.
– Выходит, ничего, кроме нападения на вас, ей предъявить невозможно, – резюмировала Татьяна Ивановна.
– Давайте подождем Галуздина, – повторила Дайнека.
Галуздин приехал в шесть часов утра. Заметив его в конце коридора, Дайнека сразу поняла: он был зол.
– Что тут у вас? – следователь хмуро оглядел всю компанию.
Дайнека вышла вперед:
– Игорь Петрович, мне нужно с вами поговорить один на один.
– Ну нет! – запротестовала директриса. – Только в моем присутствии.
– Я здесь решаю, – одернул ее Галуздин. – Идемте, Людмила.
Они ушли к лестнице, а потом спустились на площадку между первым и вторым этажом.
– Возмутительно! – Песня негодовала.
– Нас это не касается, – сказал Водорезов. – Я бы с удовольствием пошел досыпать.
– Вы свидетель, вам уходить нельзя.
Они стояли вдвоем еще минут двадцать, пока Галуздин и Дайнека не вернулись обратно. По сердитому лицу следователя было заметно: после этого разговора его настроение не улучшилось, а только ухудшилось.
– Где она? – резко спросил он.
– В библиотеке, – Песня кивнула на дверь.
– Здесь заперто?
– Заходите, – Дайнека распахнула перед ним дверь.
Вслед за Галуздиным все вошли внутрь.
Охранник, увидев их, поднялся на ноги. Темьянова по-прежнему сидела на стуле. Теперь ее руки были свободны – пощадив старуху, Водорезов давно размотал скотч.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Галуздин.
Темьянова ответила:
– Плохо.
Тогда заговорил Водорезов:
– Что с вами?
– Боли в спине, и я хочу спать.
Следователь обратился к врачу:
– Платон Борисович, сделайте укол или что-то еще, чтобы поддержать ее силы. Мне нужно еще часа полтора.
Водорезов вышел из комнаты и скоро вернулся с наполненным шприцем.
– Что это? – с подозрением спросила Темьянова.
Он вручил ей пустую ампулу и велел закатать рукав.
Как только Водорезов сделал инъекцию, Галуздин кивнул охраннику:
– Вы больше не нужны.
Покосившись на директрису, охранник нерешительно двинулся к двери.
– Идите, – разрешила Татьяна Ивановна.
Он вышел.
Галуздин сел и жестом предложил сесть остальным, потом обратился к врачу:
– Рассказывайте, как все было.
– Я уже спал, когда послышался крик.
– Та-а-ак…
– Встал, оделся и побежал.
– Куда?
– На крик.
– Как вы поняли, что кричали в библиотеке?
– Моя квартира здесь рядом. Я сразу понял, откуда кричат.
– Дальше…
– Забежал в библиотеку. Смотрю, Людмила Вячеславовна лежит на полу, а она, – он кивнул на Темьянову, – сидит сверху…
– Сверху чего? – уточнил следователь.
– На Людмиле Вячеславовне, значит, сидит.
– И что делает?
– Душит.
– Как это выглядело, покажите на мне, – Галуздин улегся на пол. – Ну, же… Смелее!
Водорезов сел на него и взялся за горло.
– Так, ясно…
Они оба встали и разошлись по местам.
– Что вы предприняли?
– Я схватил Темьянову за руки, оторвал от Людмилы Вячеславовны и отбросил в сторону. Послушал дыхание. Темьянова тем временем схватила со стола фотографию и выскочила за дверь.
– Вы, конечно, за ней?
– Должен заметить, еле догнал.
– Значит, доставили подозреваемую обратно, – Галуздин огляделся. – Где фотография?
Водорезов подошел к окну, взял с подоконника портрет и подал следователю:
– Вот.
– Здесь что-то написано…
– Игорь Петрович, – встряла Дайнека, – я говорила, там на обороте есть кое-что еще.
Галуздин посмотрел на Темьянову:
– Зачем вы пришли сюда ночью?
Она усмехнулась:
– Неужели трудно понять?
– За фотографией! – влезла Дайнека. – Я же вам говорила!
Следователь посмотрел на нее с осуждением:
– Помолчите, пожалуйста.
– Молчу.
– Зачем вам понадобился этот портрет? – Галуздин снова обратился к Темьяновой.
– Он мой.
– То есть как?
– Эта фотография принадлежит мне. Большего я вам не скажу, – заявила старуха.
– Ну хорошо. Не скажете – и не надо. Поговорим о другом: зачем вы всем морочили голову?
– Насчет коляски? – старуха усмехнулась. – Одно время мне действительно было трудно ходить. Потом не захотелось что-то менять.
– Где, кстати, она? – следователь огляделся.
– В подвале, за винтовой лестницей.
– Значит, до лестницы вы в коляске доехали?
– Мало ли кто увидит…
– Вверх по винтовой – на своих двоих? И часто вы захаживали сюда ночью?
Дайнека снова не удержалась:
– Я же вам говорила, она здесь много раз побывала.
Не обращая на нее внимания, следователь задал следующий вопрос:
– Что вы искали?
Совсем обнаглев, Дайнека заметила:
– Она рылась в архиве.
Галуздин уточнил:
– Это так?
Темьянова опустила глаза.
– Не будете отвечать? – догадался следователь.
Она отрицательно покачала головой.
Водорезов посмотрел на часы:
– Половина восьмого. Скоро завтрак. Нужно что-то решать…
– У вас есть куда ее поместить?
– Инфекционный изолятор в медпункте. Он под замком. Станет плохо – есть медсестра.
– Очень хорошо. Заприте ее там, пока решится вопрос, что с ней делать.
Внезапно в коридоре послышался топот. Он делался громче и приближался к библиотеке с какой-то пугающей неотвратимостью.
Все смотрели на дверь. Наконец, она распахнулась, и в комнату влетел Федор. Застыв на минуту, он огляделся и вдруг бросился в ноги к Темьяновой. Его крик был страшным и одновременно пронзительным:
– Мама! Я никому тебя не отдам! Никому!
Темьянова отдернула ноги и брезгливо поджала губы:
– Уберите от меня эту скотину.
Не понимая, что происходит, Галуздин потребовал объяснений:
– Почему этот человек называет вас мамой?
Она взвизгнула:
– Уберите его от меня!
Федор встал на колени и, рыдая, обнял ее ступни:
– Мамочка, прости меня, мамочка!
– Пошел вон, ублюдок! – старуха пнула его ногой и стала бить кулачками.
– Прости меня, прости! – умолял ее Федор.
– Платон Борисович, уведите подозреваемую и заприте в инфекционном боксе! – приказал Галуздин.
Водорезов подошел к старухе и взял ее за руку. Одновременно раздался нечеловеческий рев. Вскочив на ноги, Федор врезался в главврача и, протащив несколько метров, с силой влепил в стену. Платон Борисович сполз по ней на пол.
Федор обернулся и обвел присутствующих налитыми кровью глазами: