– Кажется, вы не артист? – предположила Дайнека.
Бирюков очертил рукой небольшую дугу:
– Многие из присутствующих здесь – не артисты. Среди них, между прочим, немало хороших людей. Рабочие сцены, сценографы, костюмеры…
– Вы так сказали, словно артисты хорошими людьми не бывают, – недоверчиво проговорила она.
– Точнее не скажешь.
– Это нехорошо…
– Что?
– Нехорошо так думать о людях.
– Мы говорим об артистах, – Виталий Самойлович снял очки и протер их салфеткой. – Впрочем, спорить не будем. Лучше расскажите мне, как все случилось.
– Я не понимаю…
– Не вы ли ехали в той машине?
– Вы про Безрукова? – догадалась Дайнека. – Я мало что помню.
– Странная история, – заметил Бирюков и снова надел очки. – В тот вечер вообще все было странным. Я так и знал: что-то должно случиться.
– В самом деле?
– Часов в восемь в гостиной погас свет. Я еще подумал: это специально, чтобы мы пораньше разошлись по своим комнатам.
– Вы были в гостиной?
– Да. Я не ухожу в свою комнату раньше одиннадцати.
– Бессонница?
– Проблемы со сном. Здесь невозможно спать. Да что там спать… Жить невозможно.
– Почему?
– Я слышу гул.
Дайнека с подозрением взглянула на него.
– Гул? Может быть, шум в ушах? Такое бывает.
– Я в своем уме. Не считайте меня идиотом.
– Не считаю.
– Вы знаете, кому принадлежал этот дворец?
– Графу Измайлову.
– Слышали о нем что-нибудь?
– Татьяна Ивановна рассказала мне историю рода Измайловых.
– Граф Александр Петрович, последний владелец дворца, был человеком порочным. Его жена – прелестной набожной женщиной, происходившей из царственного семейства Романовых. Их супружеский союз называли союзом порока и добродетели.
– К чему это вы?
– К тому, что порока было больше, чем добродетели. Здесь пахнет смертью.
– Какое отношение эта история имеет к вашей бессоннице? – спросила Дайнека.
Бирюков взглянул на нее так, как будто она заслоняла собой то, что он хотел разглядеть.
– Я просто боюсь. Во сне живые очень интересны для мертвых. Здесь многие умирают во сне.
Дайнека встала из-за стола:
– Простите, мне нужно работать.
Глава 6Следы преступления
Галуздина Дайнека встретила вечером, когда вышла из библиотеки. Он шагал по коридору в сопровождении полицейского.
– Игорь Петрович!
Галуздин обернулся:
– Вы что-то хотели?
– Только спросить.
Взглянув на полицейского, следователь сказал:
– Давай сделаем так: ты – к директрисе, а я – в спальный корпус. – Галуздин перевел взгляд на Дайнеку: – Вы туда идете?
– Туда.
– Дорогу знаете?
– Знаю.
– Проводите?
– Провожу.
Полицейский отправился в кабинет Татьяны Ивановны, а Дайнека и следователь спустились по лестнице на первый этаж. Она надела пальто, которое до этого держала в руках.
Галуздин спросил:
– Зачем вам пальто?
– Все-таки осень.
– А разве здесь нет подземного перехода?
– Есть, – Дайнека начала снимать пальто, но потом передумала. – Хотите пройти под землей?
– По улице я уже ходил.
– Идемте… – и они свернули в темную галерею.
– Мне показалось? – поинтересовался Галуздин.
– Что именно?
– Вам не хочется идти переходом.
– Не хочется. Но вы попросили.
– Красиво здесь, – сказал следователь.
– Эта галерея называется Римской.
– Смотрю, вы освоились. Почему Римской?
– Видите, на стенах лепнина? Это сцены древнеримских сражений.
– Зачем старикам сцены древнеримских сражений?
Дайнека заметила:
– Искусство – самый лучший утешитель в старости.
– А еще религия, – добавил Галуздин и поинтересовался: – На территории пансионата есть церковь?
– Этого я не знаю.
Следователь вдруг остановился и уставился в темный угол:
– Что за лестница?
– Старинная, винтовая. Ведет в подвал из парадной опочивальни графа Измайлова.
– Там начинается переход? – задав этот вопрос, он двинулся к лестнице.
– Не туда! – Дайнека схватила его за руку.
– Почему?
– Ею давно не пользуются.
– Вот и проверим, – Галуздин сдвинул заграждение, шагнул на лестницу и обернулся: – Идите же сюда. Смелее…
Дайнека ступила на межэтажную площадку и стала вслед за ним спускаться по чугунным ступеням. Преодолев пару витков, Галуздин остановился.
– Смотрите, – он посветил фонариком под ноги. – А вы говорите – не пользуются.
Дайнека опустила голову и увидела на пыльных ступенях чьи-то следы.
– Так сказала Татьяна Ивановна.
Продолжив спуск, следователь проговорил:
– Сдается мне, директриса не в курсе событий.
Они миновали лестницу и прошли в коридор, выложенный прямоугольными известняковыми плитами. Здесь было светлее.
– Это и есть переход? – спросил Галуздин и направился в него первым. – Кажется, вы хотели о чем-то спросить?
Дайнека напомнила:
– Вы собирались осмотреть лес и то место.
– Ну и что?
– Осмотрели?
– Думаете, я что-то вам расскажу?
– Не думаю…
– И правильно делаете.
Чуть помолчав, Дайнека заметила:
– Зря…
– Почему?
– Потому что я могла бы помочь.
– Вы? – Галуздин отстранился и, не сдержавшись, пару раз хохотнул. – Я сразу понял, вы юморная.
Дайнека улыбнулась:
– Этого у меня не отнять.
– Не успокоюсь, пока не узнаю, как именно вы собрались помогать.
– Тогда представьте… Я здесь живу. Работаю. Обедаю вместе со всеми.
– Готов поспорить, что будете завтракать и ужинать.
– Поесть я люблю.
– Простите, что перебил. Продолжайте.
– Я неглупый и внимательный человек.
– Хотите стать моим соглядатаем?
– Мне не нравится это слово.
– Заменим его на «помощник».
– Уверена, что смогу вам помочь.
Галуздин остановился и повернулся к Дайнеке. Будучи высоким мужчиной, он почти касался головой фонаря.
– А что?.. Не вижу оснований для отказа.
– Значит, по рукам? – Дайнека вытолкала его из-под светильника. – Вот так, а не то макушку подпалите.
– По рукам. – Следователь снова пошел вперед.
– Ну, тогда – давайте… – она зашагала рядом.
– Что?
– Рассказывайте, как там в лесу.
– Осень, дождь, но тепло.
– Я серьезно.
– Если серьезно… – Галуздин чуть помолчал, а когда снова заговорил, его голос прозвучал сухо, по-деловому: – По свету разглядели, что яма оказалась могилой. Пусть неглубокой, но форма и назначение сомнений не оставляют. На дне, присыпанные землей, лежали все вещи Безрукова: тренировочные брюки черного цвета, тонкий коричневый свитер с синим рисунком, бледно-голубая рубашка, пара темных полуботинок. Ну и, конечно, белье. Одежда вся в бурых пятнах.
– Хотите сказать… – Дайнека притихла.
– Думаю, Безруков сам вырыл себе могилу. Точнее, его заставили это сделать.
– Значит, он был не один?
– С ним был кто-то еще, но дождь не оставил следов. Недалеко от ямы нашли лопату и веревку. Возможно, и то и другое – пансионатское.
– Выходит, он сам их принес?
– Это было бы глупо. По другой версии, тот, кто был рядом с ним, тоже пришел из пансионата.
– Здесь живут одни старики.
– А я и не говорю, что преступник – пансионер или кто-нибудь из обслуги. Он мог появиться извне.
– Что скорее всего.
Галуздин издевательски улыбнулся:
– Тогда вот вам небольшая ремарка: в этом, последнем случае вы как тайный агент мне не нужны.
– Я нужна в любом случае, – невозмутимо парировала Дайнека. – И вот что… Лопату, веревку и одежду скорее отправьте на экспертизу.
– Слушаюсь… – с преувеличенной готовностью ответил следователь. – Спасибо, что подсказали. Без вас ни за что бы не догадался.
– А мы, кстати, пришли.
Поднявшись по шероховатому пандусу, они прошли по лестнице на второй этаж и сразу оказались в гостиной.
– Видите тот плафон? – спросила Дайнека.
Следователь уточнил:
– Который из трех?
– Я не про лампы. Взгляните на потолок.
– Зачем? – Галуздин поднял глаза.
– На нем нарисован герб графа Измайлова.
– Тьфу ты… – следователь оглядел гостиную. – Где Артюхова?
Дайнека деликатно кивнула:
– Красивая дама, которая сидит одна за столом.
– Старуха с хвостом?
– Ее зовут Ирина Маркеловна.
Следователь направился к Артюховой.
Та повернула голову, мотнув пепельным, не по-старушечьи объемным хвостом, в который были собраны волосы. Она выглядела ухоженной и опрятной: прямая спина, изящная шея, в ушах – тяжелые антикварные серьги. Загорелое, без морщин, лицо с круглым лбом. На ее хрупкие плечи была накинута ажурная трикотажная кофточка цвета перванш[1].
– Здравствуйте. Вы ко мне?
– К вам, – Галуздин огляделся в поисках свободного стула и, когда нашел, подтащил его ближе. Взглянув на стол, где были разложены карты, поинтересовался: – Это пасьянс?
Артюхова повременила с ответом, только спросила:
– Чем обязана?
– Я следователь, – отрекомендовался Галуздин и сел напротив нее.
В гостиной стало тихо. Все, кто сидел у телевизора, играл в карты или читал, повернули к ним головы.
– Можете заниматься своими делами! – объявил следователь и положил свой блокнот поверх пасьянса артистки.
– Будете допрашивать? – Артюхова переложила блокнот. – Зачем же портить пасьянс…
Галуздин не возразил, просто сдвинулся в сторону:
– Где вы были вчера после ужина?
Артюхова взяла карту и стала прикидывать, куда ее положить:
– Здесь.
– Так и запишем: в гостиной.
– И не просто в гостиной, – артистка заменила несколько карт. – Я сидела здесь, а Тихон Иванович – на вашем месте. Вы сели на тот же стул.
– Во сколько Безруков подсел к вам? – уточнил следователь.
Она пожала плечами:
– Не помню.